Книга шороха

Белым пятном Лето метнулся к пюпитру и схватил книгу. Цепь – железная змея, – громыхнула звеньями позвонков.

– Почему ты еще без поводыря?– гневно спросил он. – Почему лезешь, куда не позволено?!

Аили успела заметить, как он замахнулся книгой.

– Без...

Удар. Все померкло. В ушах звенело. Рывками била кровь.

– ...вольная! – запоздало прозвучало в мозгу.

Безвольная. От удара, нанесенного книгой, она вновь увидела тех серых людей, их слепые блеклые глаза; блестящие под белесым солнцем светлые волосы, заплетенные в мелкие тонкие косы длинною в пояс. Эти люди говорили друг с другом и их слова сливались в один голос и забивали все звуки – летящие мимо стрелы, топот копыт, ор убивающих и умирающих.

Селедка сползла по стене, держась за голову. Она видела, как один за другим люди умирали от рук Серебряных ведьм, а из мертвых тел рождались Черные ветры.

– Вставай! – рявкнул Лето, поднимая ее за шиворот.

Он сорвал с ее пояса Книгу шороха и положил на пустой пюпитр.

– Получишь назад, когда присмиреешь. А как сходите к Панту, отправитесь за книгами в Хаш'Даур.

Не совсем хорошо понимая, что произошло, она вопросительно вытаращилась на него – Шелест не мог остаться без Книги. Брей позвал несколько человек и приказал под стражей сопроводить Аили к Пеплу, чтобы она более не сделала и шагу в сторону.

Она шла, понукаемая тычками в спину, спотыкалась на ступенях лестницы, ведущей вниз. Охрана провела ее кривыми неубранными закоулками, мимо покосившихся старых хижин, размытых по земле дождями. С каждым годом они больше и больше растекались по линиям и напоминали кляксы разжиженного навоза.

Безвольная. Аили не могла успокоиться, не могла смириться с тем, что Лето забрал ее Книгу. Сколько жутких и неприятных историй рассказывали о безвольных Шелестах, лишенных Книг, но еще больше – об их поводырях. Слухи о том, что не все поводыри помогали и действительно вели безвольных, походили на страшную правду и имели в Доме шепота большую популярность.

Для обычного человека – для поводыря, – соблазн обзавестись слугой, беспрекословно выполняющим приказы, столь велик. По Дому шепота бродили рассказы о том, как жестоко обходились порой поводыри со своими подопечными, не боясь ни Шпиля, ни Сердца. Никого.

Небо затянулось тугими тучами. Собирался дождь.

Наконец Селедку привели к дому, где жил Ян Пепел – маленькая крепко сколоченная лачужка с соломенной крышей, явно помнила лучшие времена. Из трубы ползла тонкая струйка дыма. С порога тянуло кислой сыростью и зерновой брагой. Аили втолкнули в дом, дверь за ее спиной неприветливо хлопнула.

Из застенка раздался веселый женский голос, который Аили уже доводилось слышать:

– Кто?

Голос изрядно выпил – запах браги в доме стоял куда более сильный, чем снаружи.

Селедка ничего не ответила. Осторожно ступила с порога, оглядываясь по сторонам, и медленно направилась вперед, стараясь не шуметь. Пыльные серые половицы не скрипели, только иногда жутко ухали, не прибитые с одной из сторон. Вдоль стен в перекрытия вросли опутанные паутиной стеллажи, захламленные оплавленными свечами – толстыми и тонкими, длинными и короткими, а некоторые даже вырезаны были в виде каких-то нелепых фигур. Вряд ли эти свечи недавно горели, потом что паутина висела и на них. Внутри дом напоминал склеп – седой и жуткий со всеми этими аккуратно расставленными костями-свечками. Лишь иногда тишину склепа прерывал женский голос. Аили подняла голову и с удивлением обнаружила, что потолок выкрашен белой краской, пусть она давно облупилась и потускнела.

В единственной комнате было тепло. В углу стояла пара огромных рваных сапог, укрытых одеялом пыли. Маленький стол у окна, за которым сидит пьяный женский голос – Вэл, – качаясь на поломанном стуле. К стене приставлен большой кривой клич в черных ножнах. Окошко с выбитым стеклом бросает свет на едва мерцающие угли маленького камина. На углях тлеет грязный дорожный плащ.

– К тебе пришла... – протянула Огонек с грохотом опустив кружку на стол, от чего столешница жалостно всхлипнула.

Напротив нее спиной к Селедке сидел большой худой человек с длинными спутанными черными волосами. Он стал старше, чем был, когда Аили видела его впервые. Неохотно обернулся и достаточно долго, прищурившись, смотрел на нее, после чего просто тихо спросил:

– А может, к тебе?

Вэл лениво махнула рукой:

– Твой же дом, значит к тебе.

Тем временем Аили рассматривала грубо вырезанную из воска похабную фигурку свечи. Ее ни разу не зажигали, и хозяин явно не желал даже видеть ее, потому что свечка стояла в самом дальнем углу полки. Аили заметила ее по случайности.

Пепел поднялся и предложил Селедке сесть.

– Пепел, – глухо представился он, наблюдая за ее неуверенной походкой, затем, немного помолчав, добавил: – Ян.

– Лето сказал, что ты – мой поводырь, – присаживаясь заметила она и назвалась в ответ, – Аили Найферс.

Он кивнул и слегка стукнулся затылком о потолок.

– Знаю. Все знаю.

Рядом с камином стоял испещренный рубцами пень. Ян подвинул его к столу и сел, уныло опустив голову.

– И надо в Хаш'Даур за книгами... – Аили сложила руки замком.

Воцарилось молчание.

Вэл долго и пристально разглядывала Селедку, будто оценивала ее, а после, улыбнувшись, отметила:

– У тебя лицо опухло. Во-от тут, – она по воздуху обвела пальцем правый висок.

Аили смутилась, дотронулась до щеки и провела рукой, нащупав опухоль. Книга была тяжелой, а Лето замахнулся от всей души...

– Пройдет, – она пожала плечами и украдкой взглянула на Пепла, – что мне теперь делать?

Он хмыкнул, не сразу поняв смысл ее вопроса:

– Приложи подорожник.

Огонек рассмеялась:

– Панту знает, что делать. Пойдете к ней к ночи.

– Я думала, что Рудид привязывает поводок, – вопросительно заметила Селедка.

Огонек отрицательно замахала руками:

– Что ты! Он только жизнь людям портит, а об остальное не марается. Да и потом, не у дел он уже.

Она резко протянулась через стол, случайно свалила кружку, разлив на пол брагу, и прошептала Аили на ухо:

– И вообще-то думать безвольным не положено.

Вэл невзлюбила ее с самой встречи в порту Арх-Дамана. Ей не нравилась эта странная девчонка с шаткой походкой, покрытая черными витиеватыми рисунками-цепями. Ее бесили эти пустые бледные глаза, и ужасно злило, что Аили никак не отреагировала на ее слова.

Селедка неуверенно повела головой, словно ловила угасающие в воздухе звуки.

– Ты что-то сказала, – произнесла она, запоздало отшатнувшись.

– Панту тебе все скажет, – усмехнулся Пепел.

Огонек села на свое место и стянула с головы коричневый платок.

– Ты-то точно знаешь, Ян, – недовольно буркнула она, – ты у нас о ведьмах все знаешь.

При упоминании ведьм Аили неприятно скривилась и коротко глянула на Пепла, который злобно сжал губы, но ничего не ответил.

Спустя мгновение напряженной тишины Огонек внезапно заохала и замахала руками:

– Ну, я засиделась с вами! А еще идти в подвалы – надо отдать травки кашеварам, – она деловито натянула перчатки и ядовито добавила, – мази им готовить не из чего.

– Мази? – заинтересованно переспросила Аили.

– Маковичку, – пояснил Ян и, предупредив ее вопрос, произнес, – коли надо, то к Лето. Он, может, и выпишет пару банок, да только если поводырь попросит.

Вэлари злобно хихикнула и вышла, не проронив ни слова на прощание. Селедка проводила ее настороженным взглядом и, не отрывая глаз от хлопнувшей двери, произнесла:

– И ты, конечно, просить за меня ничего не станешь...

– Ты наверняка из Дома прихватила немного.

Он пожал плечами. В его ярко-синих глазах промелькнуло мнимое безразличие, которое можно заметить во взгляде менял или пронырливых торгашей.

– А-а... – Селедка опустила руки на стол, свела кончики пальцев, и рисунок татуировки сошелся в непрерывной вязи колец и спиралей. – Вот оно... Тебе нужно что-то взамен.

Она ощутила, как плотоядно улыбается Эр.

– Помоги мне найти Серебряную ведьму.

"Забудь".

– Забудь, – Аили испугалась, что вслух произнесла слова Ветра и заторможено повторила, – забудь... Если ты ее не встречал, но хочешь с ней сыграть – она сама тебя найдет, а если проигрался – сам ее уже не отыщешь.

Пепел сдвинул брови и громко бросил:

– Много ты знаешь.

– Достаточно, чтобы отказать тебе, – резко отозвалась она.

– Ну, дай тогда полистать свою Книгу, проверю, правда ли достаточно.

Аили по привычке коснулась застежки на кожаной перевязи, к которой всегда цепляла Книгу шороха. Рука дрогнула. Из головы вылетело, что Лето отнял Книгу и не отдаст, пока не будет выполнено его повеление.

– Я не могу тебе ее дать, – попыталась схитрить Селедка, – а ты не можешь мне приказать.

Пепел встал:

– Я твой поводырь, безвольная.

Но она лишь развела руками:

– Тогда где твой поводок?

* * *

Джаху проснулась поздно. Долго лежала в кровати, боясь высунуться из-под шерстяного покрывала, наслаждалась прохладой гладких простыней. Ей совсем не хотелось шевелиться, потому что каждое движение жгло вчерашние ссадины и ушибы. Натянув одеяло до самого носа, она рассматривала темный деревянный потолок, спускалась взглядом по беленым стенам, тут и там затянутым узорчатыми коврами, вновь поднималась по резным плетеным опорам кровати и в конце падала на темные фиолетовые простыни. В помещение проникал направленный солнечный свет, мягкий и теплый, но до того неприятный, что Дже сжалась и глубже закуталась. Это все еще был дом Ютрана, и она не оказалась по волшебству в своих скромных покоях, которые отвел для нее министр Двора по просьбе Мирка. Оживленный большой дом. Она услышала доносящийся из окна смех и, зажмурившись, улыбнулась.

Джаху совсем забыла – ей нужно вернуться во Дворец. От одной мысли о его неприветливых багровых воротах по коже побежали мурашки.

В дверь постучали. С позволения Дже в комнату вошла служанка и оставила на прикроватном столе все необходимое для того, чтобы задержавшаяся гостья привела себя в порядок. Платье ждало с вечера – черное, расшитое серебром у выреза и у края подола, оно красовалось развешенное около зеркала.

Как только служанка ушла, Дже встала, придерживая у груди одеяло, и поспешила одеться.

Разглядывая себя в зеркало, она подметила, что платье, почти наверняка принадлежало покойной жене господина Бараса, но как хорошо сидело! Эта мысль ее смутила. В отражение Джаху заметила, что служанка оставила на столе сложенный вдвое лист бумаги.

Дже неторопливо подошла и с сомнением взяла в руки письмо, задумчиво прокручивала его меж пальцев, не решаясь прочесть, но подумала, что гораздо хуже оставаться в неведении, нежели получить удар в лоб. Она не знала чего ждать от этого письма, но надеялась на лучшее.

Он писал, что очень сожалеет о своем отсутствии и невозможности сопроводить сударыню Шади и приносит свои глубочайшие извинения, и далее еще много запутанных и сложных речей, которые Дже так и не научилась понимать за годы, проведенные в окружении чинуш и влиятельных господ.