Книга шороха

– Эка крыга... – тихонько пробормотала она, – а была-то – цыплок желторотый. Носилась по отцову дворцу, да до мамки приставала.

Ян вопросительно глянул на бабку:

– А ты знаешь ее?

– Нет, эту я не знаю.

Панту села и захватила из миски горсть ягод. Она закидывала себе в рот по одной и долго сосредоточенно жевала каждую, пока Пепел задумчиво косился на Аили, замотавшуюся в кусок холстины. Она почти полностью укуталась в грязную ткань, по самые плечи. Оставила свободными руки, сложив их на груди.

– Ты знала ее семью?

Панту качнула головой:

– Бывала пару раз в халупе ихней. Знатное местечко. И папаша знатный был. И мамка.

– Маран Ферс? – Пепел смахнул со стола крошки и сел рядом со старухой. – Я слышал это имя.

– Еще бы не слышал! Он дружбу водил со старым Королем Аренора. – Она помедлила, дожевывая ягоды, и с тяжестью добавила: – И с новым.

– Это ж, значится, Селедка эта – не абы кто?

Бабка скривилась, будто он сказал нечто глупое:

– Да никто она. Девка никому ненужная. Папка ейный Шелестов все строил по своему разумению, в обход Сердцева слова, пока его Гароновы прихвостни под ручку да на плаху не увели за то, что он старому Королю слово свое клятвенное держал.

– А мать?

– А что мать? – переспросила Панту, скривившись. – Мать у ней ущербная была, ни слова ни гу-гу по-человечьи. Как тень ходила все вокруг, мышью помалкивала, а девчонка за ней носилась, мамкала все. Как отца увели, мать детей отправила в Старое царство, а сама ушла. Невесть куда.

Ян подпер рукой щеку:

– Вот семейка...

– Молчи уж, в наше-то время, кому, а не тебе о семье-то говорить. У них род огромадный был, от королей шел, аж от Эра.

– А что случилось со старшим братом?

Панту раздраженно надула губы:

– Мне почем знать? Я у них по случайности побывала, а следить – не следила. Надо оно мне больно. Сам у ней все расспрашивай. – Она поднялась. – Сиди, гляди на заход, чтоб никто в дом не прошмыгнул, а я дело делать начну, пожалуй. Без меня оно не сделается.

– Скучно это – сторожем сидеть, – кисло улыбнувшись, заметил Ян.

Старуха всплеснула руками:

– Ишь чего! Скучно ему! Обратно пойдешь – повеселеешь. Намуздыкаешься еще с Селедкой со своей, глядишь, и о скуке забудешь.

* * *

– Посылка!

Последовал настойчивый стук в дверь. Горечавка герба семьи Барас жалобно забилась по стене.

– От кого? – Крикнув, пожилая управляющая устало закатила глаза, упомянув имена всех проклятых богов. Поскрипывая косточками, проковыляла к входу.

Ответа не последовало.

Она сняла засов, потянула за кольцо, и высунула наружу длинный мясистый нос. На пороге никого не было: ночные гости не стали дожидаться, а просто оставили посылку у двери – большой заколоченный деревянный ящик

– Вот заразы... – беззлобно пробурчала управляющая и подозвала охранника. – Занесь-ка его, покамест, в дом, а я за господином схожу. Пусть сам разбирается.

Пока ее не было, охранник втащил ящик внутрь, запер дверь и снял со стены топор, чтобы оторвать прибитую крышку. Сев на посылку, достал из-за уха самокрутку и прикурил от свечи.

– Что у вас? – раздалось за спиной, не успел он затянуться.

В помещение входил, запахнув халат, хозяин.

Охранник хлопнул ладонью по крышке ящика:

– Посылочка.

Господин Барас вздохнул:

– Вскрывай.

Пока охранник занимался крышкой, Ютран отвернулся и отошел к дальней стене, где на столе догорала кривая свечка. Его мыслями владело воспоминание о прошедшей встрече с Королем.

Удар топора об пол оторвал его от размышлений.

Охранник выругался.

Управляющая вскрикнула, поднеся руки к лицу.

Ютран взял свечу подошел к ним. В глаза вспышкой плеснули алые краски. В деревянном ящике кашей смешались красные рваные лоскуты платья, черные спутанные волосы, окровавленные скрюченные руки и лицо Джаху.

Повисло молчание.

Густые капли воска застывали на руке хозяина, собирались в небольшие кучки, стекали по пальцам. Падали на пол.

– Достаньте, – глухо приказал он.

Вырванный из оцепенения охранник дернулся и принялся доставать женщину из ящика. Положил ее на спину и нагнулся к самому ее лицу, прислушиваясь к дыханию, проверяя, бьется ли сердце.

– Живая, господин Барас. А не та ли, что давеча приходила?

Ютран заторможено кивнул и обратился к управляющей:

– Приготовь гостевую комнату и все необходимое. Быстро!

Она поклонилась и поспешила удалиться.

– Тут записка, – охранник протянул хозяину сложенный вдвое лист бумаги с королевской печатью.

"Надеюсь, мой подарок придется вам по нраву".

Подписи не стояло, но Ютран знал, кто отправил посылку.

– Избавься от письма и от ящика, – механически пробубнил он, задув свечу и очистив руку от застывшего воска. – Я позабочусь об остальном. Забудьте сегодняшнюю ночь, будто ее и не было. – Ютран осторожно взял Дже на руки. – Кто спросит: все крепко спали и ничего не слышали.

Взяв Дже на руки, он поднялся на второй этаж и вошел в гостевую комнату, где управляющая уже подготовила чистую воду и ворох стираных тряпок для перевязок, на прикроватном столике стояла шкатулка с настоями и мазями. Он уложил ее на кровать и отошел к окну.

Пожилая женщина села на край кровати и принялась распарывать ножом рваное платье.

– Это она приходила прошлой ночью, я знаю, – как бы невзначай заметила управляющая, – вы знакомы, господин Барас?

– К чему ты спрашиваешь?

– Это чужая собственность, – вытирая кровь со скрученной корнями руки, она покосилась на хозяина, – а ее прислали Вам. Добром это не кончится.

– Я хотел бы, чтобы к утру ты покинула мой дом, Раду. Я напишу тебе рекомендации, с которыми тебя возьмут работать в любую богатую семью, даже богаче нашей. Дам тебе денег, на которые ты год сможешь жить безбедно в Муравейнике.

Глаза управляющей округлились:

– Вы гоните меня?

– Нет. Я хочу, чтобы ты забыла этот день, меня и мой дом. Это лучшее, что я могу для тебя сделать. Человек, который прислал нам эту... "посылку", не оставит меня и тех, кто мне служит.

Ютран безнадежно обрушился на подоконник.

– Ну, будет вам…

Ночное небо затянуло громадой густых туч. Они спрятали месяц за своими спинами, наваливаясь грудью на шпили столицы Кан, и катились, катились, словно колесницы, навстречу друг другу, готовые к неизбежному столкновению. И ударились. Разбились ослепительной вспышкой. Раскололи небо и поползли голубой трещиной по его телу. А затем снова погрузили Кан в ночную мглу.

Гром.

Управляющая подняла голову:

– Ее душили, господин Барас. Если говорить не сможет, к лекарю обратиться придется.

Он кивнул:

– Я понимаю.

В стекло врезались первые капли дождя. Никто ему не открыл, и он забарабанил в окно с остервенением, которого столица не видела уже много дней.

– Не уйду я, господин Барас, – Раду скинула на пол испачканные тряпки, – если я пережила деньки, когда Цехис за вами охотился, то и нынче управлюсь.

– Не могу тебя заставлять, – развел он руками.

– Да.

В саду дождь размывал узкие витиеватые тропки, шлифуя вбитые в землю плитки. Он умывал торчащие корни старых кленов, полировал их запыленную дневной жарой листву.

"Здорово ей досталось", – то и дело шептала про себя управляющая. Было много крови и еще больше синюшных, почти черных следов от ударов, разорванных и превратившихся в раны.

– Вам нужно встретиться с ее хозяином, господин Барас, иначе корень убьет ее.

Ютран будто очнулся ото сна.

– Пойду, распоряжусь, чтобы за ним послали к утру.

Он поспешил выйти и лишь у самых дверей обернулся, бросил случайный взгляд на Джаху. Она спокойно лежала на спине, руки вытянуты вдоль туловища. Бледная и почти мертвая. В груди у Ютрана сдавило, и воздух застыл в горле куском льда.

– Я скоро вернусь. Не запирай, – бросил он управляющей и скрылся в черноте дверного проема.

Его не было с час, и Раду закончила с Джаху до его возвращения. Напоследок она наклонилась к Дже и прошептала:

– Позаботься о нашем хозяине. Он хороший человек.

Поцеловала ее в лоб, собрала кровавые тряпки и связала в узел, взяла ведро с водой и ушла, тихонько прикрыв дверь.

К тому моменту, когда вернулся Ютран, дождь прекратился. Он вошел и, прокравшись через комнату, распахнул окно. Ночная свежесть проникла внутрь и выгнала из помещения запахи лекарственных трав и мазей.

Джаху неподвижно лежала на кровати, еле дышала. Ютран сел с краю. Ему стало зябко, и он укрыл ее волчьими шкурами поверх одеял. Гарон жестоко обошелся с ней, но, по счастью, не заметил, что не довел дело до конца. Ютран ни секунды не сомневался, что все – дело рук Короля. После стольких смертей, после казней министров и их подчиненных Гарон стал безумным неконтролируемым зверем, и все, что теперь оставалось его врагам – бежать, поджав хвосты, подобно трусливым псам. Настал черед Ютрана – быть врагом Короля. Вот только бежать некуда и теперь невозможно.

Он поглядел на Джаху и осторожно погладил ее по голове.

В дверь постучали. Ютран поднялся и отворил.

– Я собирался посылать за вами утром... – промямлил он, впуская Мирка.

– Нет нужды. – Мирк снял перчатки и бросил на край стола. – Мои люди проследили за посыльными Гарона, а как только стало известно, что их след ведет сюда... Думаю, и так все ясно.

– Предельно, – Ютран кивнул. – Раз вы уже здесь, я хотел бы решить один вопрос, пока не стало слишком поздно.

– Что такое? – Мирк проследовал к Джаху и откинул края одеял, чтобы осмотреть лозу.

– Я хотел бы выкупить Шади Джаху.

– Хорошо, но у меня встречное предложение. Я освобожу Дже от цепей и от обязательств передо мной, а вы взамен встанете на мою сторону и поможете найти управу на Короля.

Ютран пожал плечами:

– Я согласен.

Он даже не задумался. Слова дались ему легко, как никогда.

Накрыв Дже, Мирк уселся в кресло за письменным столом:

– Утром придет Панту, я уверен. Она всегда приходит в решающий момент. А мы с вами как раз собираемся решать большой вопрос.

– Что делать с корнем? – перебил Ютран.

– Не беспокойтесь, господин Барас, старуха его вырежет. Либо все сложится удачно, и вы сами его снимаете. Либо его выведет Шелест.

Потирая щетину, Ютран спросил:

– Вы пришли за этим, ведь так? За тем, чтобы организовать заговор?

– Да, – Мирк не стал отпираться. – Я хочу убить Короля.

* * *

Аили слышала удаляющиеся едва различимые голоса Панту и Яна. Она проваливалась в сон и чувствовала, как Эр заботливо укрывает ее звериными шкурами. Ее слух ласкала нестерпимая тишина лишь изредка прерываемая грохотом его оборванных цепей.

– Ты не спишь. Ты никогда не выспишься.

Она сонно приоткрыла глаза и увидела привычное свинцовое небо над головой – без облаков, без солнца или птиц. Единственный сон, который ей дозволено видеть.

– Поднимайся, – Ветер стоял у ее кровати, – мы ждем гостей.

Сегодня он был черным, почти человеком с обугленным лицом и ввалившимся носом. И казался таким же настоящим, каким был отец, когда за ним пришли солдаты Багрового короля.