Книга шороха

"Утром меня просили на Высокий Суд. – Писал он в самом конце. – Не находите ли удивительным, сударыня Шади, что Светлейший не прислал за мной конвой? Я был поражен, узнав, что меня вызывают лишь для присутствия по установленным правилам. Никто не слышал, чтобы Ютран Барас имел дел с предателями. Вероятно, мне следует благодарить за это Вас. Посему, навстречу Вам двери моего дома распахнутся. Я обещаю защиту и поддержку, когда они будут необходимы Вам. Истинно, встретив Вас, я вновь оказался в цветущем гречишном поле, и меня окружила шипящая пена радости. Опьянила и свела с ума. Теперь же я вечно буду искать встречи с Вами. И Вас саму".

У Дже закололо в груди, когда она дочитала до конца, но боль не смогла стереть с ее лица счастливую улыбку. Чем шире она улыбается, тем сильнее и настойчивее лоза скручивает, выворачивает руку. Громче трещат сухожилия и скрипят кости, и почти ломаются. Едва не лопаются вены. А Джаху уже сидит на коленях, сжимая письмо побелевшими пальцами, не в силах кричать. Она радуется.

Руку рвануло в плече, в ушах оглушительно треснуло, и волной боли стукнуло в шею. По коже быстро побежала горячая кровь. Дже выпучила глаза и беззвучно взвыла, царапая пол. Дрожащими пальцами коснулась вывихнутого сустава и замерла от ужаса, когда нащупала крученый деревянный корень. Он уже давно прорастал внутри и подкрадывался к сердцу, но сейчас вдруг вырвался из-под кожи наружу, направил свои ростки прямо к горлу.

Джаху с трудом поднялась и, шатаясь, подошла к кровати. Схватила шелковое покрывало, обвязав им плечи, накинула на голову словно капюшон. Нужно бежать к Мирку, иначе корень свернет ей шею.

В спешке покинула дом Ютрана и помчалась во Дворец так быстро, как могла, прячась по углам и закоулкам от людей. Слезы застилали глаза. Рука повисла мертвым грузом, каждый шаг отдавался острой болью. Дже едва разбирала дорогу. У входа в Дворцовый город толпились обеспокоенные высокие господа: военные, чиновники и богатейшие купцы.

Ворота Дворца оказались заперты на время Высокого Суда. Дже скрылась в тени громадных кленов и прислонилась к холодной каменной стене, обхватив уродливо выпирающее плечо. Она до скрежета сжала зубы и, глотая слезы, молила о скорейшем появлении Панту или Мирка. Кровь крупными градинами стекала по пальцам и падала, впитываясь в сухую пыльную землю, щедро орошая пожухлую траву. Казалось, корень уже опутал сознание и сжимал его до маленькой точки – боль, – которая пульсировала и била в глаза, застилая все размытым багровым туманом.

Гомон переполнял ее голову, Джаху шатало, тошнота подкатила к горлу, она тяжело дышала, и минуты длились часами. С бровей на глаза падали капли горячего пота. Люди сновали мимо нее маятниками и вдруг остановились – стража сняла засовы.

Наружу друг за другом начали выходить мрачные люди. Среди них Дже заметила Файиса, который яростно спорил о чем-то с министром Религий, гневно размахивал руками и, кажется, даже ругался. За ними в сопровождении охраны следовали прочие члены Совета, в их числе был и Ютран. С удивленным лицом он глядел себе под ноги и неуверенно брел вперед, когда Великий канцлер внезапно повернулся к нему и начал что-то доказывать. Джаху не слышала их слов, а судорожно искала в толпе Мирка.

Ей повезло. Старуха заметила ее и потянула Мирка за собой.

– Гляди, как зенки вылупила, – нахмурившись, бросила Панту, поспешив к Джаху.

Бабка откинула покрывало с ее плеча и покачала головой.

– Что ж ты, чернявая, не бережешься?

Мирк стоял поодаль, виновато потупив взор.

Панту положила ладонь на торчащий окровавленный корень и с силой вдавила его в Джаху. Деревяшка распрямилась и вошла под кожу. Дже взвыла и упала на колени. Долго и тяжело дышала, захлебнувшись плеснувшими с новой силой слезами. Рука стала как ватная, но теперь она чувствовала ее. По венам разлилась огненная колющая боль. Старуха завязала покрывалом открытую рану в плече и сплюнула.

– К вечеру колдовством затянет. Будешь, как новая. – Глянула на Мирка. – Коли тебе ша без нужды, так отдай тому, кому оная нужнее, – скривив сморщенное лицо недовольно пробормотала она.

Он ничего не ответил. Подошел ближе и помог Дже подняться.

– Где ты была? – холодно спросил он.

– Господин Барас дал мне приют на время, – тяжело дыша, бросила Дже. – Что вчера было? Что случилось сейчас?

– Вчера я имел при себе бумаги, переписку Йома с министром Суда, где последний предлагал отправить армию в Арх-Даман, чтобы раз и навсегда покончить с Шелестами в угоду Королю. Йом повелся, за что уже заплатил высокую цену. А министр Суда, кажется, и в деле с Омашем был замешан. Гарон, узнав о вчерашнем покушении, о том, что творилось за его спиной, быстренько собрал всех на суд. Думаю... Я слишком поспешил, отдав ему бумаги.

– Само великодушие! – перебила его Панту. – Король только-то отстранил Йома, да остался с министром Суда побалакать.

Мирк фыркнул, недовольный тем, что бабка взяла слово, и уставился на Дже. Та отвлеченно наблюдала за уходящим из Дворцового города Ютраном. Молчал. Дже принадлежит Гарону, лишь он один в праве наказать ее. Он и лоза на ее руке. Спустя столько лет Мирк начал жалеть, что вообще заключил с ней этот договор, его мучила совесть за то, что он приковал ее к себе, словно собаку.

– Больно-те гориться, чернявая, дюже много ты на Бараса глазеешь. Гляжу, к доброй цели рвешься, да все по острию мчишься.

С ветки клена, хрипло каркнув, сорвался ворон. Джаху поправила вырез порванного платья. Сердце уже не колотилось в груди, как бешеное.

Она подняла голову и, медленно вдыхая сладкий воздух избавления, проследила взглядом за полетом птицы. Ворон порхнул ввысь и, покачиваясь на волнах ветра, устремился вдаль, туда, где кончались тонкие шпили башен Дворца.

Кто-то вскрикнул.

Из окна восточной башни выпал темный мешок. Шлепнулся на утоптанную землю, подняв облако пыли. Он упал в нескольких метрах от Джаху. Она озадаченно посмотрела на мешок и подошла к нему, Панту и Мирк проследовали за ней.

У Дже перехватило дыхание, когда в бесформенной черной массе она увидела искаженное застывшим криком лицо министра Суда.