Книга шороха

Глава 8 - Цепи

Мирк рассматривал бумагу с подписанным приказом об отстранении министра Военных дел Йома и снятии с него титулов. Панту пыталась уговорить Гарона, чтобы тот оставил Йому хотя бы ном, но, разгневанный ее вопиющей наглостью, он выгнал старуху. Сейчас Король стоял у разбитого окна, заложив руки за спину. Хмурясь и шумно вздыхая время от времени, он глядел вдаль.

Зал собраний погрузился в вечерний полумрак. В складках штор спрятались густые сумерки, алое стало фиолетовым, белоснежное – серым и грязным. Гербы двенадцати номов отбрасывали на стены демонические тени – смазанные черные брызги. Золоченые спинки кресел потускнели, как от времени, хотя всю мебель во дворце обновили еще в прошлом году.

Мирк посмотрел в сторону Гарона и скользнул взглядом по окровавленному краю разбитого стекла.

– За десять лет ты уничтожил половину министерского совета, – начал он, сминая в руках приказ, – и никого не поставил на замену. Что ты будешь делать с таким королевством?

Гарон обернулся и долго молча наблюдал за другом. Затем странно улыбнулся:

– С каким? Министерства хорошо работают и под моим контролем. – Он подвинул кресло и медленно опустился в него. – Я – военный, и прекрасно могу управиться с армией, министерство Общественных работ больше не имеет долгов перед Великим канцлером, а Суд... – Король легко усмехнулся. – Судить не так уж и сложно.

– Сложно судить справедливо.

За окном поднялся сильный ветер, покрошил остатки стекла в окне.

– Я справедлив, – без тени сомнения возразил Король. – Равно справедлив и мой Суд.

– Выкинуть человека из окна – не справедливый суд. Подумай, скоро совсем один останешься, если так дальше пойдет.

– Я избавляюсь лишь от виновных.

– Омаш тоже был виновен? – Мирк вскочил с места. – Я знаю, что он предал Цехиса, но он не предавал тебя! Ты знаешь! Та охота, то покушение – все спланировал министр Суда.

Гарон лишь пожал плечами:

– За что и поплатился. А Омаш… Предал одного короля, значит, предаст и другого. Все, кто виновен перед Аренором и перед властью, все они свое получат.

Мирк в ужасе безнадежно потряс головой:

– Ты не понимаешь... Ты рубишь головы всем подряд, не разбираясь, правда ли виновны эти люди. Я не хочу оказаться среди них. Не хочу, чтобы среди них оказались те, кто верен мне.

– Я не настолько еще обезумел, – Гарон засмеялся и налил себе вина, пригубил, поморщился.

На столицу опустилась ночь. Видно, как на улице то тут, то там гаснут редкие огоньки – свет в окнах богатых домов. Муравейник и трущобы давно уже погрузились во мрак, стоило только зайти солнцу.

– Мне страшно, что однажды ты увидишь меня рядом с каким-нибудь предателем, а на следующий день моя голова станет красоваться на пике у тюремных врат.

– Тогда будь осторожнее в своих связях.

Бесполезный разговор. Гарон столь сильно верил в собственную правоту, что не слышал друга. А Мирк давно начал сомневался в их дружбе. Ей уже успело исполниться слишком много лет, она состарилась и оказалась на краю смерти.

– Вчера вечером едва не убили Дже, – с мрачным лицом произнес Мирк, потирая шею. – Было примерно десять стрелков.

– Поймали?

– Ни одного.

Гарон насмешливо запрокинул подбородок:

– И никто не попал в цель? – он сложил руки замком. – Не верю, что кому-то так сильно помешала шлюха.

– Она собирала информацию на министров все эти годы.

– Как же ей удалось спастись?

Мирк покачал головой:

– Мне пока не довелось расспросить ее, но знаю, что ее укрыл у себя господин Барас.

Гарон сделал пару глотков.

И швырнул кубок в окно.

– Дрянь.

– Что, прости?

– Вино дурное. – Король сел поудобнее, в глазах его сверкнул металлический отблеск. – Слушай, а вели-ка ее ко мне вызвать. Любопытно мне узнать, что там она насобирала на чинуш.

Мирк оторопел.

– Я буду ожидать в своих покоях, – поднимаясь с места, произнес Гарон.

Напоследок, уже у самых дверей, он недоверчиво посмотрел на сгорбленный силуэт старого друга и укоризненно покачал головой:

– Ты же знаешь – вечно удача с ней не будет.

И ушел.

Только теперь Мирк задумался: почему же Ютран Барас – человек, сторонящийся слухов и излишнего внимания, – так запросто впустил Дже в свой дом, дал ей убежище. Просил ли он что взамен? Получил ли? И отчего вдруг проснулось колдовство, так давно связывающее с ней Мирка. Но главный вопрос, и он боялся задать его самому себе: почему она побежала к дому Ютрана.

Из распахнутых окон веяло ночной свежестью. Лунный свет падал на стены, окрашивая их в нежный голубой цвет, превращая висящие на них картины в черные смоляные провалы.

Он не заметил, как вышел следом за Гароном из зала собраний, прошел длинный коридор и оказался у покоев Джаху. Мирк постучал.

Дверь приоткрылась. Дже стояла на пороге, сонно потирая лицо. За ее спиной подрагивали тени, размазанные по мебели нервным пламенем свечи. Мирк посмотрел на нее с сожалением, стараясь не останавливать взгляд на перевязанном плече. Слова ободрения излишни. Они всегда кажутся лишними, когда правдивы и так нужны на самом деле.

– Король просит тебя к себе, – выдавил он, опустив лицо.

Дже ничего не ответила. Зевнула, подошла к зеркалу, поправила волосы, складки платья. Поравнявшись с Мирком, она остановилась и тихо, почти шепотом произнесла:

– Коли даришь – опосля не отнимаешь.

Похлопала его по спине и ушла.

Сердце билось так сильно, что его удары отдавались гулом в ушах – Дже стремительно приближалась к королевским покоям. Весь день она провела с Панту, боясь показаться на глаза хоть кому-то, и вот, Гарон вытащил ее из убежища. Она не спрашивала себя, зачем. Все известно. Он требовал ее каждый раз, когда вынесенные им приговоры приводили в исполнение.

Закрой рот и терпи.

Узоры на черных дверях принимали очертания насмехающихся лиц, стоило ей пройти мимо. Они ухмылялись, кривлялись ей вслед. Джаху слышала, как перешептываются портреты на стенах, как осуждают ее их укоризненные и надменные взгляды, покрытые пологом ночи. Не было во дворце ни одного угла, где она могла бы спрятаться от упреков, все вокруг обвиняло ее.

Она плотнее затянула тонкую шаль на плечах и дрожащей рукой прикоснулась к ледяному кольцу на двери. Пальцы обожгло неземным холодом. Дже глубоко вдохнула и вошла.

– Вы звали, господин?

Гарон сидел напротив пылающего камина. Огонь с яростью лизал крупные поленья, наполняя помещение невыносимым жаром и ярким настойчивым светом.

– Да.

Король поднялся и прошел к письменному столу.

– Присядь.

Джаху подошла ближе, сжимая края шали, но осталась стоять. Ладони вспотели.

– Я хотел бы спросить тебя, – он задумался на мгновение, разглядывая застывшее, как камень, лицо Дже, – до меня дошли сведения, будто бы ты последнее время присматриваешь за господами министрами. Так ли это?

– Временами я имела удовольствие общаться с некоторыми из них, но лишь по случайности, – осторожно ответила она. – А порой, до меня доходят некоторые слухи об их делах, но не более.

– И что же? – Гарон медленно снимал с отекших рук золотые перстни. – Ты сама придумала себе подобное развлечение, либо кто-то тебя просил?

Признаться в том, что Панту предложила ей сделку, Джаху не могла. Слишком долго она жила в рабстве у Мирка, как слишком долго мечтала об освобождении, чтобы так просто зарубить эту возможность на корню.

– Время от времени Мирк просил меня о помощи в тех делах, где не мог справиться без нее, – она опустила глаза, боясь пошевелиться.

– Почему же я об этом узнаю только сейчас?

Дже почувствовала, как ноги становятся ватными, подгибаются колени:

– Я не думала...

– И с кем же ты имела удовольствие общаться последний месяц? Что удалось узнать?

Он со стуком опустил последний перстень на стол и с хрустом размял пальцы правой руки.

– Я имела беседу с господином Йомом не так давно, – солгала Джаху. – Но ведь это уже не имеет смысла.

– А отчего же, дорогая моя, ты вчера искала убежища не в его доме?

Гарон сделал два больших шага и оказался лицом к лицу с ней.

– Это очень опасно, Дже, – он заглянул в ее огненные глаза, – очень опасно лгать Королю!

Ей стоило огромных усилий не упасть – ноги совсем не слушались. Джаху так туго сжала шаль, что, будь она повязана вокруг шеи, давно сдавила бы горло.

– Это была случайность... Я не знала, куда бегу, не видела...

– Лживая тварь!

Гарон замахнулся и ударил ее по лицу. Дже упала. В ушах звенело от пощечины. Она не сразу поняла, что происходит, пока он не схватил ее за запястье и не поднял с пола.

– Зачем ты врешь мне?! Я все знаю! Кого ты покрываешь?! Отвечай!

– Я не... Это правда.

Она посмотрела в его лицо, перекошенное гневом.

– Что это? – сквозь зубы процедил он, кивком указав на перевязанное плечо.

Шаль лежала у ног.

Корни лозы разрослись и теперь страшными корягами торчали по длине всей руки.

– Ты предала Мирка, да? – Гарон отбросил ее к стене. – Гнойная шлюха! Лжешь мне, лжешь ему, а сама якшаешься с кем-то из чинуш! Я знаю! Это Ютран, да? Ютран?!

Джаху в панике затрясла головой:

– Нет! Господин Барас не при чем!

Но он не слушал ее, а продолжал кричать, брызжа слюной:

– Это он оплачивал отправку войск, он и готовил все эти заговоры! А ты бы не помчалась к первому встречному за помощью.

– Гарон, нет, он ничего этого не делал! Не трогай его! Он хороший человек.

Король замер.

– Хороший? – тихо произнес он. – Посмотрим.

Дже с ужасом следила за тем, как он поднял ее шаль и кинул в камин. Огонь с жадностью растворил тонкую ткань. Гарон приблизился к ней, молча нагнулся и схватил за волосы.

– Иди сюда, ша.

Он протащил ее, кричащую, через всю комнату, оставив на середине.

– Отпусти меня! – взмолилась она.

Гарон стукнул ее головой об пол. Ударил сапогом в живот. Джаху, застонав, преломилась пополам.

– Я избавлюсь от всех, кто меня предал. Свалю вас в одну яму, сгною.

Плюнул ей в лицо. Заломил обвитую лозой руку за спину и бил, так остервенело и самозабвенно, как выбивают пыль из ковров. Когда у нее ртом пошла кровь, Гарон присел рядом и спокойно сказал:

– Раз твой господин Барас такой хороший человек, то ему полагается сделать подарок.

Он взял ее за подбородок, притянул ее лицо и заглянул в молящие глаза. По щекам Джаху текли и смешивались с кровью слезы.

Гарон лишь зло усмехнулся. На минуту он ее отпустил и отошел в сторону.

Дже с трудом приподнялась, кашляя, сплевывая кровь на алое платье. Рука безжизненно повисла, сцепленная с плечом деревянными корнями. Она подняла голову и в миг поняла, что все кончено. Гарон приближался к ней, держа в ладонях деревянную трость с тяжелым золотым набалдашником. Он замахнулся и ударил вновь.

Тяжело дыша, он опустил, наконец, трость, глядя на замершее тело Джаху. Густая кровь перестала расползаться по ковру и застыла большим багровым пятном.

Гарон вызвал слугу и, опустившись в кресло, устало протер ладонью вспотевший лоб.

– Возьми двух помощников. Положите тело в ящик и отправьте в дар господину Ютрану Барасу. Сейчас же. И ковер почисть.