Не меньше, чем барон

XXI. Конная прогулка

Софика Траммо старается не забивать свою голову лишними мыслями — вроде тех, каким именно образом Тобиасу Сиенару удаётся убедить мачехину кузину в необходимости небольшой конной прогулки для сестёр Траммо. В этом — в объяснении, конечно же, а вовсе не в прогулке, — право слово, нет никакой нужды.

Софика слишком рада Тобиасу и предстоящей прогулке с ним, чтобы задавать ему — или кому-либо ещё — хоть какие-то вопросы. Хотя, конечно, искренне хочется, чтобы он каким-нибудь образом припугнул мачехину кузину. Так, чтобы больше и слова Софике сказать не могла.

Вроде тех слов, какие однажды сказал отцу Гесим, когда очередная нелепейшая и глупейшая шалость Софики могла обойтись ей несколько дороже, чем лишением сладкого, ужина и вечер в своей комнате. Софика, правда, до сих пор не может сообразить, что же именно такого мог сказать Гесим, которому нередко от отца доставалось.

Во всяком случае, верить в доброжелательность мымры мачехиной кузины после едва ли не часовых нотаций — на повышенных тонах, надо заметить — о недопустимости поведения Софики Траммо, Долорес Домирре и Жюли Клермонт в ситуации с пропажей броши Татьяны Мельцаж у Софики совершенно не получается. Софика даже в первый миг пишет мачехе слёзное письмо с просьбой немедленно забрать её обратно в деревню, но рвёт перед самой отправкой, не решившись беспокоить мачеху так скоро после родов.

Да и справляться с подобными бестиями, вероятно, куда правильнее самостоятельно, не прибегая к помощи мачехи или Гесима.

Обойтись совсем без помощи в этой ситуации, правда, не удаётся — должно быть, только вмешательство Амальи, самым ласковым голосом заметившей, что Софике, в отличие от Жюли, и в голову не приходило, должно быть, что поиски могут сопровождаться ночными вылазками из пансиона, и она лишь увлекалась чтением недостойной леди литературы, спасает Софику от той участи, которая настигла несчастную Жюли. Впрочем, о том, чтобы запретить Софике хотя бы часть выходов в свет на всю неделю мачехина кузина всё же обещает подумать.

Так что, тот факт, что уже наутро Тобиас Сиенар стоит на крыльце пансиона и ждёт двоих сестёр Траммо для конной прогулки — уже говорит о том, что этой части наказания, кажется, всё-таки не будет. А вот у Софики в голове уже появляется пара мыслей, каким образом можно как следует напугать мачехину кузину.

Вообще-то, Тобиас — как и в прошлый раз — приглашает всех трёх сестёр Траммо, что живут сейчас в пансионе мачехиной кузины — Виолетта, разумеется, слишком уж мала для подобных предприятий, — но Амалья, как неожиданно оказывается, должна идти на выставку с одним из своих кавалеров. Руфину мачехина кузина решает представить к Софике, которую считает слишком уж взбалмошной. Должно быть, подобное суждение не лишено оснований.

Так что, в холл в платьях для верховой езды — Софика удивлена, что есть и такие, учитывая строение отвратительных дамских сёдел — спускаются только Руфина и Софика — воодушевлённую Амалью и Марту Домирре, вместе с которой она, собственно, и отправляется, старательно одевают и причёсывают для посещения какой-то там художественной выставки, которая кажется Руфине куда более уместной для встреч с барышнями, чем конная прогулка в одном из парков.

Костюм для верховой езды — белая блуза, чёрная шляпка, приталенный жакет и длинная юбка, бордовые для Софики и тускловато-синие для Руфины — кажутся порядком удобнее обычных платьев для светских мероприятий. Пусть Софика и желала бы больше всего на свете выйти к Тобиасу в одном из своих повседневных платьев.

В любом случае стоит заметить, костюмы идут обеим сёстрам Траммо. Что, на взгляд Софики, можно считать некоторым успехом — обыкновенно мачехина кузина достаёт для Руфины такие платья, в которых та смотрится либо не слишком-то уместно, либо чересчур блекло. Софике кажется это весьма странным, учитывая главную цель пребывания девиц в пансионе — удачное замужество, в каковом отчего-то полагают едва ли не единственное женское счастье, — но поднимать эту тему сейчас совершенно не хочется.

Следует заметить, что больше всего на свете в костюме для верховой езды Софике нравятся сапоги — в кои-то веки удобные, в достаточной мере блестящие и, главное, такие длинные, чтобы приподняв немного юбку для возможности взобраться или спуститься по ступенькам Руфина не сокрушалась из-за того, что кто-то из посторонних может увидеть её чулки.

Софика мысленно благодарит Тобиаса за его приглашение ещё раз. И за то, что он оказывается в состоянии придумать нечто более приятное, нежели поездка в театр — Софике иногда кажется, что если она услышит ещё хотя бы один спектакль, она возненавидит любую музыку на всю оставшуюся жизнь.

Что будет весьма некстати — ведь без музыки делаются едва ли возможными танцы, к которым Софика пока что питает самую искреннюю приязнь. И желает, по правде говоря, питать и в дальнейшем.

Софика почти спокойно сидит на стуле, позволяя служанке заниматься её волосами — уложить не слишком длинные локоны Руфины ей удалось гораздо проще, в то время как волосы Софики были слишком длинными, чтобы оставить их распущенными, и вдобавок не терпели никакой завивки. Софика — чем она мысленно весьма и весьма гордится — умудряется даже не ёрзать и не вертеться по сторонам.

Быть может, сказывается отрезвляюще присутствие поблизости ненавистной мачехиной кузины. Ну и Руфины, конечно же — уже причёсанной, одетой в платье для верховой езды и ужасно недовольной. Стоит только гадать, чем именно больше — самим фактом конной прогулки, учитывая её неумение ездить верхом, или же тем, что мужчиной, пригласившим их на это мероприятие, является барон Тобиас Сиенар. Софика с досадой думает, что той, должно быть, куда больше понравился в качестве её кавалера некто вроде глупого мальчишки Чарльза или невыносимо скучного Фредерика.

— Мне он не нравится, — с неодобрением замечает Руфина словно в ответ на мысли сестры, не стесняясь даже присутствия мачехиной кузины. — Барон Сиенар кажется мне дурным человеком. Не стоит тебе с ним видеться. Даже Гесим...

Мачехина кузина, ничего не говорит Руфине, но делает рукой предостерегающий жест. Тобиас, вспоминает Софика, человек необычайно важный и, к тому же, являющийся благодетелем и меценатом для нескольких заведений подобных пансиону мачехиной кузины. Мачехина кузина слишком уж ему благодарна за его помощь, чтобы безропотно терпеть любое недовольство его персоной.

Служанка, наконец, заканчивает возиться с волосами Софики, и той позволяют, наконец, встать со стула.

— Гесим терпеть не может титулованных особ! — фыркает Софика, останавливаясь на секунду перед ближайшим зеркалом, чтобы поглядеть на уже готовую причёску и водрузить на неё головной убор, ту небольшую чёрную шляпку с пером, что кажется просто чудом. — Будь перед ним чистый ангел с каким-нибудь титулом, Гесим непременно отыскал бы в нём пару дюжин недостатков! К тому же, он терпеть не может всех мужчин, что проявляют ко мне хоть чуточку интереса! Что же мне теперь — отказывать в встречах всем моим кавалерам?

Мачехина кузина, кажется, усмехается. Во всяком случае, Софике отчего-то так кажется по её дрогнувшим уголкам губ. Она решает не останавливать на этом факте внимания. Что ей до усмешки — даже одобрительной — этой противной мымры, посадившей Жюли под замок из-за какой-то мелочи?!

— И всё же тебе надлежит быть скромнее! — возражает Руфина несколько неуверенно, тоже надевая шляпку. — Мы должны нравиться, чтобы выйти замуж и родить детей, но что-то есть нехорошее в том, что все смотрят только на тебя, когда ты появляешься в обществе.

Софика не уверена, что стоит к этому прислушиваться. В конце концов, слова Уильяма, кажется, попадают на вполне благодатную почву — Софика вполне уверена, что заслуживает всего того внимания, которое свалилось на неё по приезде в столицу. И уже начинает им наслаждаться.

Мачехина кузина — в который раз — напоминает сёстрам Траммо о безопасности на конной прогулке, о приличиях (это — больше Софике), о необходимости демонстрировать кавалерам хорошее настроение (это — Руфине). Она с неудовольствием отмечает, что предпочла бы конной прогулке нечто более подходящее юным барышням (вроде выставки, театра или на худой конец того же цирка), но не может отвергнуть это предложение, ибо приглашения подобного плана вполне соответствуют всем правилам приличия.

В холле уже стоят и ждут своих кавалеров Амалья и Марта. На Амалье розовое шёлковое платье с так называемым турнюром, на Марте — голубое. Подобные платья кажутся Софике настоящим уродством. Впрочем, Амалья даже в нём выглядит весьма мило.

Амалья торопливо и изящно приседает перед мачехиной кузиной в книксене, и та улыбается ей в ответ. Марта поспешно приседает в книксене, когда до неё, наконец, доходит, что стоит это сделать. Софика про себя отмечает, что доходит до Марты не слишком-то скоро.

Сёстрам Траммо и Марте надлежит ожидать своих кавалеров в холле до тех пор, пока те не появятся на крыльце. Минут за пятнадцать до этого, кажется, отправились на прогулку в лодке Арабелла и Камилла. А до этого поехала вместе со своим женихом на одно из утренних театральных представлений Констанция.

Софика, по правде говоря, предпочла бы ожидать Тобиаса на улице, стоя на крыльце. Но её об этом, конечно же, не спрашивают.

Ждать Тобиаса в холле, к счастью, приходится не слишком долго — Софика не была уверена, что выдержит слишком долгое нахождение вблизи взволнованной и несколько обиженной Мартой, которая полагала, что именно влияние Жюли и Софики привело её сестру Долли к тому, что та оказалась наказанной.

— Вы даже не представляете, насколько кстати пришлось ваше предложение о прогулке! — радостно приветствует Тобиаса Софика, с готовностью опираясь на протянутую руку и запрыгивая в бричку.

Увидев, что Руфина — молча — делает Тобиасу реверанс, прежде чем тоже забраться в бричку, Софика успевает подумать, что мачехина кузина, должно быть, её — Софику, а не Руфину — отчитает за забытый реверанс. Думать об этом прямо сейчас определённо не хочется — нет никакого желания омрачать долгожданную конную прогулку грустными мыслями.

— Ну что вы! — улыбается Тобиас, когда забирается сам и жестом показывает кучеру трогаться. — Прекрасно представляю — для этого мне пришлось объясниться с вашей наставницей.

— И что же?! — Софика никак не может сдержать нетерпение и дождаться хотя бы того момента, когда здание ненавистного пансиона скроется из виду.

На лице Руфины мгновенно появляется то кислое выражение, без которого — Софика в этом убеждена — на неё обращало бы внимание гораздо большее количество молодых людей. В конце концов, пусть Руфина вовсе не хорошенькая куколка вроде Амальи, но она кажется весьма красивой, когда на лице её появляется улыбка или мечтательное выражение.

Руфина не любит Тобиаса, приходится напомнить себе Софике. А ещё она не любит, когда кто-то из её младших сестёр ведёт себя беспечно и недостойно. Только вот в это «недостойно» входит столько всяких мелочей, которые Софике никогда не удастся упомнить!.. Да и Тобиаса Софика склонна считать едва ли не самым порядочным из её кавалеров. Во всяком случае, из той их части, к которым она способна питать хотя бы толику симпатии.