Не меньше, чем барон

Только вот... Как объяснить это Руфине, которая определённо не готова ничего слышать?

— Я, право слово, рад, что вы девушка, к которой я питаю симпатию и интерес, а не моя дочь! — усмехается Тобиас, глядя на Софику почти что с нежностью. — Мне кажется, будь вы ею, я бы давным-давно сошёл с ума от переживаний за вас и вашу репутацию!

Судя по лицу Руфины, слова Тобиаса ей совсем не нравятся. Понять бы ещё — почему. Кажется, Руфина и сама порой сходит с ума из-за беспокойства о Софике и её репутации.

— Я вполне примерная дочь! — возмущается Софика с гораздо меньшим пылом, чем если бы это действительно её задевало. — Я почти без споров согласилась променять свою свободу в деревне на этот ужасный пансион, никогда ему не грублю и даже ни разу не заснула на мессе!

Это правда. Пусть поведение Софики на мессах не всегда отличалась безупречностью, она ни разу ещё не заснула. Правда, однажды в голос расхохоталась, когда Гесим особенно уморительно корчил рожи, а ещё пару раз вместе с ним кидалась каштанами в прихожан (за эти проступки Гесим взял вину на себя, и Софике до сих пор бывало стыдно из-за этого его самопожертвования), но сна на мессе за ней никогда не наблюдалось (в отличие от Гесима или Амальи, которые не единожды умудрялись из-за этого свалиться со скамьи).

Отец обыкновенно бывал в ярости после чего-то подобного — пусть платил за эти выходки в основном Гесим, не способный даже в такие моменты удержаться от язвительных комментариев в адрес отца. Амалье и Софике обычно удавалось избежать этого гнева — не в последнюю очередь благодаря мачехе, обязательно (но не слишком строго) журившей их.

— Удивительный подвиг с вашей стороны! — мягко улыбается Тобиас. — Даже представить не могу, чтобы вы пошли ради меня на такие жертвы!

Софика решает пропустить эту реплику мимо ушей. Вместо этого она принимается расспрашивать Тобиаса о том, куда именно они едут. Оказывается, что в парк с другой стороны реки по сравнению с тем парком, где Софика с Руфиной, Гесимом и Джеком арендовала лодку для прогулки.

Софика про себя отмечает, что в таком случае — если они действительно будут неподалёку — у неё есть замечательная возможность увидеть дом Тобиаса несколько ближе. Мысль о том, что стоит придумать какой-нибудь способ, чтобы Тобиасу пришлось пригласить их хотя бы на пару мгновений в свой дом, не может отпустить Софику до тех самых пор, пока бричка не останавливается у чугунных ворот в парк.

Тобиас помогает вылезти из брички обеим сёстрам Траммо — Софика, задумавшись о способах проникновения в дом барона даже не спрыгивает с брички самостоятельно, что не слишком-то на неё похоже, а дожидается, когда Тобиас протягивает ей руку. Руфина же смотрит по сторонам почти испуганно и, кажется, едва заставляет себя вести почтительно.

Тобиас, поклонившись обеим сёстрам Траммо и извинившись за необходимость на мгновенье отойти, подходит к какому-то слуге — кажется, он однажды бывал у Тобиаса кучером. Рядом с этим слугой сейчас стоят три красивых лошади, одна вороная и две гнедых.

— Какой же он грубиян! Просто диву даюсь, что мадам Шенно ещё позволяет ему видеться с кем-то из девушек! — шепчет Руфина яростно на ухо Софике, в то мгновенье, когда они оказываются наедине. — Я обязательно пожалуюсь отцу, чтобы он написал мадам Шенно, что не следует отпускать тебя с бароном!

Софика бросает на неё удивлённый, непонимающий взгляд. По правде говоря, он ещё недостаточно отвлеклась от мыслей, как лучше всего пробраться в дом к Тобиасу, чтобы думать о чём-то ином всерьёз. Мысль о том, что Руфина может сделать так, чтобы Тобиас больше не имел возможности приглашать её ни на танцы, ни на подобные маленькие прогулки, отрезвляет Софику и пугает гораздо больше, чем следовало бы.

— Не смей! — говорит Софика так жёстко и холодно, что внезапно напоминает себе Гесима в моменты гнева. — Не смей ничего писать! Я тебе никогда в жизни не прощу, если ты это сделаешь!

Софика даже готова подговорить Амалью написать нечто такое, что выставит Руфину ревнивой и завистливой дурой, прибегнувшей к подлости, лишь бы не позволить сестре видеться с достойным человеком. Софика готова прибегнуть к методу, какой никогда не одобряла, и почти не пугается этого.

— Разве тебя не задели его слова? — в свою очередь удивляется Руфина, испуганно отшатываясь от сестры. — Про то, что твоё поведение далеко от идеала? Разве джентльмен имеет право говорить нечто подобное леди?

«Разве ты не плакала из-за него?» висит в воздухе, и Софика тут же смягчается, вспомнив, из-за чего именно Руфина стала столь негативно относиться к Тобиасу. У Руфины вполне есть причина дурно думать о нём, вдруг осознаёт Софика. И эта причина вовсе не в том, что мог бы сказать о ком-то из её кавалеров отец.

Руфина правда пытается заботиться о её благополучии. Не только о физическом. И не только о семейном, не только о том, как они будут выглядеть в глазах соседей. Софика не уверена, что отец способен на это. Он, конечно же, делает всё, чтобы его дети стали достойными людьми, только вот... Только вот Софика не уверена, что может простить ему излишнюю строгость к Гесиму.

— А разве он сказал хоть что-то, что должно было меня разозлить? — улыбается Софика, стараясь говорить мягче и ласковее. — Леди — быть может, и нет. Но я-то, кажется, далека от этого идеала, не правда ли?

Руфина не выглядит успокоенной. Напротив — она кажется ещё более встревоженной и напуганной. И чуточку осуждающей, если уж на то пошло. Софика боится, что снова вспылит, снова повысит на сестру голос и окончательно расстроит её. Но потерять Тобиаса сейчас... Сейчас — когда всё почти что налаживается после той злосчастной дуэли — Софика никак не может на это пойти, даже если придётся оклеветать для этого Руфину в глазах отца.

— Ты не должна терпеть, если что-то тебе не нравится в его речи или манерах, — замечает Руфина неуверенно, то ли боится, что Софика снова придёт в ярость, то ли опасается, что этот разговор может услышать Тобиас. — Ты всегда можешь рассказать об этом мне, отцу, мадам Шенно или мадам Траммо.

Софика кивает слишком поспешно, чтобы Руфина могла бы посчитать ответ удовлетворительным. Но Тобиас уже возвращается к ним — и Руфина замолкает на полуслове, неосознанно отвернувшись от него.

Сёстрам Траммо предлагается оседлать одну из гнедых лошадей и вороную — другую гнедую, ту что несколько покрупнее, берёт себе Тобиас. Софика тут же выбирает вороную — та смотрит на неё умными-умными тёмными глазами и кажется достаточно доброй, чтобы Софика тут же загорелась желанием забраться ей на спину. Что Софика и делает, не без помощи слуги, правда. По правде говоря, отмечает Софика, взгромоздиться куда-либо в длинном платье гораздо проблематичнее, чем в гесимовых бриджах и рубашке.

Руфина, слишком испуганная, чтобы было возможно заставить её сесть на лошадь, решает остаться в небольшой парковой беседке, где ожидают своих отцов, братьев или мужей другие дамы, не готовые опробовать себя в верховой езде. Дам этих не так уж много — по правде говоря, Софика насчитывает всего лишь десяток. И из них — не меньше половины таких же дебютанток, как и сёстры Траммо.

Платья у большинства из них тёмно-синие или коричневые того же покроя, что и у Софики с Руфиной. У взрослых же дам наряды кажутся более похожими на платья дебютанток для пикника. Взрослые дамы болтают между собой, не обращая никакого внимания на дебютанток, которые, должно быть, кажутся им малыми детьми, а дебютантки, кажется, стрекочут о кавалерах и балах. О чём ещё им думать?

Наряды у дам, всё же решившихся на прогулку, все, как один, похожи на те, в которые облачили сестёр Траммо — даже у тех, кому, на взгляд Софики, можно дать лет столько же, сколько и мачехиной кузине. И даже у тех, кого лошадь, кажется, выдерживает с большим трудом.

Софика про себя отмечает, что Руфина много теряет, отказываясь от верховой езды, но вслух решает не возражать — в конце концов, перспектива достаточно долгого, чтобы была возможность объясниться, отсутствия Руфины рядом кажется ей слишком уж соблазнительной, чтобы можно было от неё отказаться.

Кататься на лошади в дамском седле, впрочем, оказывается не слишком-то приятно — Софике определённо оно не нравится. Это, в конце концов, не слишком-то удобно. Сидя на лошади по-нормальному, так, как когда-то учил Софику Гесим, получить удовольствие от прогулки гораздо проще. Сейчас же Софику не покидает ощущение, что она вот-вот свалится и свернёт себе шею.

Впрочем, присутствие рядом Тобиаса, на скромный взгляд средней из сестёр Траммо, искупает некоторые неудобства, которые причиняет ужасное по своей конструкции дамское седло.

А уж особенно радует то, что он рассказывает ей своим мягким, глубоким голосом — о парке, в котором возможны конные прогулки (в других парках, помимо дворцового подобные прогулки категорически запрещены для большинства людей), о реке, которая когда-то была гораздо больше (и о том, что Тобиас застал эти времена), о приятных мелочах неподалёку (от магазинчика со сладостями до всяких музыкальных концертов, что здесь иногда проводятся).

Как раз незадолго до упоминании концертов они подъезжают к другим воротам, и Софике чудится в этом парке — и особенно воротах — что-то отдалённо знакомое. Словно бы она видит это место не совсем впервые. Впрочем, Софика тут же отвлекается на обогнавшую их с Тобиасом пару, разглядывая павлинье перо на шляпке проехавшей женщины.

Чуть позднее Тобиас показывает на высокий коричневый дом, рассказывая о том, что купил его спустя четыре года после смерти леди Евы, когда решил оставить сына проживать одного в поместье. Сюда, в этот парк, выходят окна кабинета и спальни Тобиаса — они расположены на третьем этаже, он показывает на них рукой, и Софика замечает стопку книг, лежащую прямо на подоконнике.

— Разве окна вашего дома не выходят на реку? — невольно удивляется Софика, не успев вовремя прикусить язычок. — По-моему, гораздо приятнее жить в комнатах, окна которых выходят на реку!

«Из моей комнаты дома был виден ручей» — хочется сказать Софике, но она этого не произносит, спохватившись. Руфине, например, не нравится вид на ручей. Она предпочитает жить прямо над комнатой отца и мачехи. А Амалье нравится жить над холлом — так, чтобы крайне легко было увидеть подходящих к дому гостей. И слава леди Серенне! Иначе Гесиму ни за что на свете не удавалось бы порой пробираться в дом незамеченным через окно в спальню Софики.

— Это так, но там обычно очень шумно по утрам, а я предпочитаю работать ночами и отходить ко сну порой позднее рассвета, — Софика думает, что не отказалась бы от такого режима работы и отдыха. К сожалению, мачехина кузина определённо не из тех людей, кто готов позволить нечто подобное. — К тому же, от них совсем недалеко до чёрного входа.

Софика прекрасно видит двери, на которые Тобиас показывает рукой. Довольно-таки добротные, резные, выкрашенные в тёмно-коричневый цвет. Софике нравятся. Дома, в деревне, всё гораздо более простенькое и бедное. Даже дом, в котором живёт семья Траммо А ведь у пастора Илмари Траммо — самый большой и добротный дом в деревне. Кажется, он строил его самостоятельно первые несколько лет после заключения брака с мамой. Насколько Софика знает, второй этаж был до конца готов в год её, Софики, рождения. А на третьем до сих пор располагается чердак — жить там зимой совсем невозможно.