Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

Глава 60. В Сфере межмирья

1573 г. от заселения Мунгарда, племя чоли, южный берег Укаяли, Гундигард

По совету Идоу они отправились спать пораньше, хотя сна не было ни в одном глазу. Они до изнеможения лежали молча, разглядывая друг друга в темноте и казались себе тенями-призраками, ждущими переправы на Тихий берег. Северный берег Укаяли.

Идоу разбудил их на рассвете. Он уже выкрасил лицо белой глиной в виде черепа и заплёл волосы во множество косиц, как в его бытность Папой Легбой.

Чоли уложили Николаса на носилки и понесли в сторону реки. Его тело было обёрнуто белым покрывалом и пахло миртовым маслом. Следом шли Малинке и Хелева, напевая песню-плач, будто на похоронах. Герда с Олафом шагали за ними и тревожно оглядывались по сторонам. Гилли Ду плёлся за ними и тоже отчаянно выл, прижимая уши к голове.

Что это за странный ритуал? Они ведь помогли дикарям избавиться от кровавого тирана. Нельзя за такое отплатить предательством! Нет, надо верить. В моменты отчаяния спасает только вера.

Дикари уложили носилки с Николасом в лодку. Герда забралась следом. Гилли Ду с ужасом посмотрел на бурливую реку и попятился. Олаф вместе с Идоу оттолкнули лодку от берега и запрыгнули внутрь.

Гилли Ду провожал полным тоски взглядом.

«Нет, дружок, на этот раз тебе лучше оставаться на суше. Мы скоро вернёмся, и Николас будет здоров. Верь в это. Мы все должны верить», – обратилась к нему в мыслях Герда.

– Хотите проводить? – спросил Олаф у Идоу.

– Хочу! Вы мне за это заплатили, – рассмеялся тот, взяв одно весло.

Второе досталось Олафу.

– Это хорошо, – немного расслабился он. – Я не представляю, как протащить Морти через воду в колодце, чтобы он не захлебнулся.

– Есть другие входы в Шибальбу, как раз для нашего случая, – ответил Идоу, направляя лодку выше по течению.

Грёб он так мощно, что Олаф едва поспевал за ним. Удивительно, ведь во время похода Идоу увиливал от любой работы. Или это был Папа Легба?

– Ещё пару дней назад я был хозяином Шибальбы, – напомнил Идоу. – Кое-что могу.

– В некоторых землях мертвецов не сжигают, а отправляют по реке в лодках, – заметила Герда. – Считается, что если положить вместе с умершим монетку, то хозяин смерти благополучно доставит его на Тихий берег.

Олаф вынул из кошелька их три старые монеты и вручил их Идоу.

– Так правильно?

– Исправляешься? – усмехнулся он. – Не переживайте. Будет тяжело, но иначе его не вернуть.

Лодка скользнула под скалу. Течение ослабло. Из потаённого грота веяло холодом. Могильным. С полотка свисали острые каменные сосульки, стены будто стекали ярусами известняка. Вёсла плюхали по прозрачной воде, и эхо уносило звук вдаль. Вход остался сзади маленьким пятнышком на фоне колышущейся тьмы.

Олаф вынул из сумки факел и зажёг. Идоу не возражал, наблюдая за потолком.

– Думаешь, свет не понравится Камасоцу? – проницательно спросил Олаф.

– С ним я договорюсь. А вот с Мраком будет сложнее. Вся надежда на тебя.

– Успокоили, – саркастично хмыкнул Олаф и нахохлился, как сова.

Они пристали к берегу, у которого кишели бледно-розовые рыбы. Олаф побоялся снимать сапоги, чтобы их не покусали. Идоу оказался не таким брезгливым. Впрочем, вернувшись домой, он предпочитал обходиться без обуви. Разве что в этот поход надел стоптанные кожаные ботинки.

Вдвоём они вытянули лодку на сушу, и Герда спрыгнула на каменный пол. Олаф передал ей факел. Вместе с Идоу они взялись с двух сторон за носилки и потащили Николаса следом за освещавшей путь Гердой.

Всего несколько сотен шагов, и они оказались в большой зале с четырьмя разноцветными реками.

– Ну, и запах! – Герда прикрыла нос рукой.

– Так пахнет жизнь. Пустая и суетная, – рассмеялся Идоу, укладывая Николаса на перекрёстке. – Вот мы и пришли. Пернатый змей останется здесь и пойдёт дальше с каждым из нас.

– Его множественные души? – догадалась Герда.

– В некотором роде. Четыре дороги означают четыре пути, по которым должен пройти каждый человек, чтобы вырваться из замкнутого круга, измениться и стать кем-то большим. По какому пути вы уже прошли? – Идоу обратился к Олафу.

– По чёрному. Его выбрал Морти.

– Это путь смерти. Видно, он уже тогда стремился к ней, как к любимой невесте. Нам остаётся пройти остальные дороги. Какие выбираете?

Они посмотрели на Герду.

От запаха гнойной жижи живот болезненно сжимался. От белой реки шёл пар и пахло молоком, но она выглядела слишком скучной и безмятежной, пускай и таила в себе опасность.

Герда шагнул к густой красной реке с запахом крови.

– Это женский путь. Мужчинам на ней пришлось бы туго, – загадочно подмигнул ей Идоу.

– Что я должна делать?

– Этого никто не знает. Мы сами решаем, каким будет наш путь, без чужих подсказок. Не бойся, ошибиться невозможно.

Олаф подошёл к молочной реке.

– Я хотел выбрать её в первый раз, но Морти меня отговорил. Мне… мне тогда показалось, что так происходит всё время: мы обсуждаем проблему, а потом он принимает решение, и я следую за ним. Хотя с чего бы?

– На этот вопрос ты должен ответить сам. Это дорога повелителей – дорога к небесам. Видимо, власть – твоя судьба. Только путь к ней очень коварен, – предупредил Идоу. – Что ж, мне достался гной Дольнего мира – обыденного человеческого существования. Не самый приятный и величественный путь, но я уже одолевал его не раз. Приступим.

Герда присмотрелась к реке. Течения нет, но плыть всё равно будет нелегко. Она сложила руки ласточкой и нырнула в кровь.

Как глубоко! Герда всё гребла и гребла, но коснуться дна не получалось. Не хватало воздуха и кружилась голова, но она не сдавалась. Последнее усилие, и она вынырнула на поверхность. Поверхность, которая была под рекой вместо дна!

Как здесь чудно! Совсем не похоже на пещеру. Солнце стояло низко над горизонтом, взращивало тени и окрашивало мир в багрянец. Закат здесь никогда не заканчивался. Не дул ветер, но и жары в прохладных сумерках тоже не было. Седая, солоноватая влага оседала на лице.

Пустынно. Только чайки кричали над одинокой башней из слоновой кости. Кажется, Герда была здесь в своих видениях на горе Мельдау. Только тогда здесь всё заливал тёплый золотистый свет, а теперь облитое кровью место вызывало тревогу.

Может, удастся встретить Шквала? Он поможет. У него есть ответ на любой вопрос.

Герда побежала по белым ступеням. Три стони их насчитали уставшие ноги, но она терпела. Последний пролёт, и Герда упёрлась в дверь. Вырезанные на нём узоры казались живыми зарослями плюща. Герда толкнула её, и она ужалила в ответ, но всё же приоткрылась на маленькую щель.

Замотав ладонь рукавом, Герда распахнула дверь шире, но плющ обжигал даже сквозь ткань. На коже оставались красные волдыри, они ужасно зудели.

Герда протиснулась внутрь и, преодолев последний пролёт, поднялась на верхнюю площадку.

Как здесь холодно и зябко! На небе показалась молодая луна, а у горизонта зажглась Вечерняя звезда. У дальнего края площадки лежал похожий на коврик размером с мелькариса кот.

– Шквал? – Герда присела рядом с ним на колени.

Он с трудом поднял белую, будто спрятанную под маской морду. Боль туманила синие глаза, грудь тяжело вздымалась.

– Что с тобой? Ты заболел? Как тебе помочь?

– Всё в порядке, – Шквал, шатаясь, встал на лапы. – Я ждал тебя. Видишь меч на стене? Он когда-то принадлежал моему отцу.

Герда обернулась. У края площадки возвышалась небольшая декоративная стена. Она была исцарапана множеством ликов: похожих на людей, причудливо искажённых и незатейливых детских рисунков. Посередине неё висел меч с руной перт у перекрестья. Он светился фиолетовым и напоминал меч Николаса.

– Возьми его и отруби мне голову, – велел Шквал.

– Ты что! – ужаснулась Герда. – Живи! Я всё для тебя сделаю!

– Так делай! Это и для меня тоже! – настаивал он.

Какой он большой, почти ей по грудь. Герда провела ладонью по огнистой шерсти. Стало уютно, как в детстве, когда он утешал её и давал мудрые советы. На глаза навернулись слёзы.

– Почему ты не хочешь больше жить?

– Хочу! Хочу, как никогда раньше. Для этого ты должна отрубить мне голову. Помнишь, как в сказке?

– Ты же не заколдованный принц. Ты погибнешь.

– Забудь обо мне. Ты же хочешь спасти Николаса? Отруби мне голову – только это его излечит.

– Что за бред?

– Просто верь. Будь мужественной. Сделай, что я прошу. Только тогда мы все останемся живы, – он обессилено опустился на пол.

Синие глаза наполнились слезами. Кошачьими слезами. Они стекали на пол и превращались в цветы.

Всхлипнув, Герда потянулась за мечом. Его витая рукоять обжигала пальцы не меньше, чем плющ на двери. Боль въедалась в плоть. Оружие с лязгом соскочило с подставки и едва не вывалилось из ладони. Острое лезвие могло бы ранить её, но вокруг вспыхнул ветрощит и помог удержать клинок.

– В этот раз твой черёд быть судьёй и богом, – Шквал вытянул шею в ожидании удара.

Что болело сильнее: тело от жуткого оружия, или душа от просьбы Шквала? Почему нельзя отказаться?

– Пожалуйста! В память о нашей дружбе!

Наверное, Николас чувствовал себя так же, когда отдавал последний долг слону и королю Лесли. Как же это страшно, быть пускай и не убийцей, но соучастницей самоубийства.

– Не мучай меня, молю! – его отчаяние подхлестнуло бичом.

Герда замахнулась посильнее, как учил Николас, и обрушила лезвие на шею кота. Его голова отделилась от тела на удивление легко. Из раны хлынула не кровь, а зеленовато-сиреневый свет, как от огней Червоточины. Шквал вспыхнул.

Меч выпал из руки и звякнул об пол. Глаза застила пелена слёз. В последние дни они лились, не переставая, как будто вся Укаяли собралась у Герды внутри и рвалась наружу неистовыми горными потоками.

В свете возникла фигура. Высокий стройный мужчина, одетый в синюю с серебряными узорами шёлковую мантию. Чёрные волосы на стянуты в пучок на затылке. В него вставлен серебряный венец в виде языка пламени. Тонкие жёсткие губы растянулись в ласковую улыбку. Что-то смутно знакомое проглядывало в правильных, острых чертах. Глаза – тёмное-синие, как ночной снег. Проваливаешься в них, тонешь и ничего вокруг не замечаешь.

– Николас? – Герда погладила его щёку.

Он перевернул её и заметил ожёг.

– Прости, – коснулся пальцами, и они, словно мазь Эглаборга, уняли зуд.

– Зря ты не рассказал про болезнь. Я бы не стала тебя донимать, – посетовала она.

– Прости, – повторил он, словно эхо туманов в утреннем лесу.

– Прощаю. Прощать не за что. Скажи, что вернёшься. Скажи, что я не зря погубила Шквала! – разозлилась Герда и ударила кулаками в его грудь.

Николас прижал её к себе, позволяя выплакать всё, что накопилось.

– Если повторять, что всё будет хорошо, в конце концов так и будет, – прошептал он.

– Очередная старая мудрость, над которыми вы с Олафом смеялись? – спросила Герда с горечью.

Хотелось услышать что-то более искреннее и ободряющее.

– Прости. Я постараюсь. Но… у меня плохо получается, – выдавил он из себя.

– Не думай об этом. Просто живи, – Герда поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.