Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

– Подозрительный этот вождь. Все они тут подозрительные. Герда попадёт в беду одна. Не убеждайте меня в обратном! – проявил твёрдость Олаф.

– Перестань меня опекать! Вицли-Пуцли из кожи вон лезет, чтобы тебе услужить. Не знаю, что ему нужно, но он не станет злить тебя, вредя мне.

Значит, так. Вицли-Пуцли заключил союз с Мраком. Матрос-бездушник увёл товарищей и оставил на стене послание, чтобы их троица обратилась за помощью к чоли и оказались во власти его подельница. Возможно, именно Вицли-Пуцли и превратил матросов в нзамбо. Нужно выяснить, отлучался ли он из деревни, пока они шли по берегу Укаяли. Судя по рассказу Олафа, у чоли есть лодки, способные быстро плыть против течения. Хотя Вицли-Пуцли мог посылать к бездушнику своего подручного. Нет, не пойдёт. Слишком много «или». Нужно исходить из того, что известно наверняка.

По словам Лайсве Шибальба – «плохое место» для грешников после смерти. Олафа туда отправляют, чтобы он «пробудился». Слишком сложный план, чтобы на него всерьёз рассчитывать, но иногда теории заговора оправдывают себя, особенно если имеешь дело с приспешниками Мрака.

Почему Николаса отправили искать правду там же? Не хотят ли некие силы столкнуть его с Олафом лбами, как это случилось с Пернатым змеем и Совой? Может, наоборот, нужно бежать отсюда со всех ног и не возвращаться на корабль, а спрятаться в самой глуши? Хотя он уже столько прятался…

Нет, в этот раз надо дойти до конца и заглянуть через край. Николас присмотрит, чтобы с Олафом не случилось ничего плохого и сам будет осторожен.

– Никуда не лезь и веди себя осторожно, пока мы не вернёмся. Поднимать бунт среди дикарей слишком опасно, пускай даже тебе их жалко, – продолжал наставлять Герду Олаф.

Она кивала, пропуская его слова мимо ушей. Взгляд решительный – теперь её не остановить даже силой.

– Помни всё, чему мы тебя учили, – добавил Николас.

– Вы как будто прямо сейчас на Тихий берег плывёте. Только почему же он совсем не Тихий? – смутилась Герда двусмысленности своей фразы и встряхнула головой, чтобы отогнать тревожные мысли. – Несколько дней до выздоровления Морти мы проведём вместе и увидим, что к чему. Вы можете отказаться от испытания, если поймёте, что Витцли-Путцли задумал недоброе. Морти, кстати, ты будешь ночевать здесь или пойдёшь с нами?

– С вами!

Нет, ни одной ночи он не проведёт больше в этой жуткой комнате! Потеря мелькариса до сих пор вызывала боль и горе.

– Как бы тебе не стало хуже, – засомневался Олаф. – Ладно, если что, вернём тебя обратно. Только оденься, а то дикари тебя за своего примут.

Они неловко рассмеялись. Снова раскрасневшаяся Герда принесла Николасу постиранные штаны с рубахой.

– Пришлось зашивать. Я же помню, как ты бережно относился к своей одежде, – краешек её губ пополз вверх в плутоватой усмешке. Она язвит? Ну, надо же! Но Герда быстро посерьёзнела: – Я одолжила у Малинке лоскуты ткани – они тут более жёсткие и плотные, чем у нас. Зато лучше носятся. Ткут их из листьев юкки, похожего на пальму растения. Латки получились большие, но ничего лучше я не придумала. К тому же, чоли не умеют шить и просто обвязываются кусками полотна.

Прежде, чем натянуть их на себя, Николас внимательно рассмотрел рубашку и штаны. Плотные и шершавые голубые латки на животе и коленях сильно выделялись на мягкой льняной ткани, но так выглядело даже лучше. Интересно было бы примерить штаны из такой ткани. Но Герде об этом лучше не рассказывать, иначе она, и впрямь, возьмётся их сшить.

– А иголки с нитками ты всегда с собой носишь? – удивился Олаф.

– Не ходить же в рванье, – ответила Герда.

Парни переглянулись и рассмеялись. Николас, наконец, оделся, и друзья отвели его в свою хижину. Рядом с ними спать будет куда спокойней.

После ужина друзья указали Николасу на расстеленную возле очага циновку. Мол, вот твоё место для сна.

– А как же змеи? – не слишком довольно спросил он, наблюдая, как остальные устраиваются в подвешенных между столбами гамаках.

– Во время стоянок мы постоянно спали на земле и вроде живы. По крайней мере, нас убивали не змеи, – отмахнулся Олаф.

– Гилли Ду их отгонял и сторожил наш сон, – с тоской заметила Герда.

– Защищал, как же! Носился неизвестно где от заката до рассвета, – раздражённо возразил Олаф. – Видел я его. Промышляет птицами и грызунами в окрестностях каменных деревень. Всё с ним в порядке. Поймаете его в плащ и перенесёте в лодку, когда мы будем возвращаться. Её он так сильно бояться не должен.

– Вы упускаете главное, – вернул к себе их внимание Николас. – Я тоже хочу гамак!

– Нет! – рявкнул Олаф. – Пускай твоя рана чудесным образом затянулась, но ты всё равно ещё не окреп. Либо ты спишь на циновке, либо возвращаешься в хижину Вицли-Пуцли. И прекращайте вести себя, как капризные дети. Я вам нянькой не нанимался!

– Тише-тише! Уж и пошутить нельзя! – фыркнул Николас, и они все вместе звонко рассмеялись.

Он укутался в плащ и лёг на бок. Олаф наблюдал за ним, свесив голову с гамака.

– Не беспокойся. Я сплю очень чутко и буду следить, чтобы тебя никто не покусал.

– Я сплю ещё более чутко, чем ты. Да и как тут уснёшь, когда сверху на тебя пялится сова?

Николас приставил к глазам сомкнутые кольцами пальцы, изображая Олафа. Тот воинственно прищурился, ища в гамаке то, чем можно было бы запустить в обидчика.

Герда шумно застонала, показывая, что им пора угомониться. Что поделать, наедине друг с другом их словно захватывало безумие Папы Легбы и заставляло вести себя легкомысленно. Никогда не думал, что скажет такое о Лучезарном, но Олафу тоже можно доверить спину.

Не озвученной просьбе Герды они вняли и быстро уснули.

Утром их разбудили женщины, принесшие лепёшки с начинкой из рыбы, свинины и овощей с острым соусом. Запивали еду сладким молочным напитком с привкусом миндаля. Олаф уже настолько привык есть руками, что даже не кривился. С выздоровлением Николаса его настроение заметно улучшилось. Едва завтрак закончился и плошки были отставлены в сторону, как в хижину заглянула Малинке.

Николас приветливо улыбнулся ей, но она отвела взгляд. Что её пугало? Явно не чужаки.

Герда принялась объяснять ей что-то жестами. Она качнула головой и показал, что Николас должен раздеться для осмотра.

Олаф вышел подышать свежим воздухом. Герда, борясь со стыдливым румянцем, решила остаться и помочь. Вдвоём с Малинке они вновь массажировали ноги Николаса и мазали их пекучей мазью.

От усилий полотно, прикрывавшее ноги Малинке, задралось. В полоске света, который лился через дверной проём, стали заметны татуировки извивающихся змей, покрывавшие её бёдра.

Проследив за взглядом Николаса, Малинке поправила ткань и сверкнула тёмными глазами. Даже при общей подавленности она сохраняла достоинство и величавые повадки хозяйки смерти Миктлан.

Закончив, девушки помогли Николасу подняться и подержали под руки, пока он делал первые шаги. В этот раз обрести равновесие и вернуть силы получилось куда быстрее. Вскоре Николас смог ковылять без чужой помощи. Похоже, что Малинке действительно лечила в отличие от Вицли-Пуцли, который только калечил.

Наблюдая за ним, она хлопнула в ладоши и запела заклинания на мелодичном языке. Голос у неё оказался грудным, очень плотным и вибрирующим. До чего ритмично и зажигательно! Хотелось подхватить Герду в танце и закружить по комнате, словно они снова оказались на празднике в Урсалии.

Николас замер, чтобы перевести дыхание, и спугнул чудо: Малинке покинула хижину.

– Она хорошая, только не любит пристального внимания, – сказала Герда.

Она бродила взглядом по его татуировкам и облизывала сухие губы. В её вытянутой руке была зажата его одежда. Он потянулся за штанами и невзначай коснулся её ладони. Его кадык задвигался, Герда подняла взгляд. Они стояли, не разнимая рук: он гладил её нежную тёплую кожу, она завороженно смотрела ему в глаза.

Влечение и тоска не ослабевали, вожделение трепетной дрожью прокатывалось от макушки до носков. Внутри грызло сожаление, что ничего не вышло. Они могли отказаться от всего и сбежать на край света, прожить хотя бы пару счастливых лет вместе… Нет, это слабость. Предательские мысли нужно гнать от себя плетьми. К тому же, к хижине приближалась аура Олафа.

Николас забрал штаны и натянул их на ноги. Герда накинула ему на плечи рубашку.

– Малинке явно много знает. Нужно вытянуть из неё хоть что-то. От тебя она так не шарахается? – спросил он, заправляя рубашку в штаны и застёгивая ремень.

– Может, ты слишком напорист? – игриво ухмыльнулась Герда. – Порой твой пыл сметает с ног даже меня.

– Сочту это за комплимент.

– Снова ругаетесь? – появился на пороге Олаф и закрыл собой свет. – Заканчивайте. Морти – язвить, Герда – обижаться на каждое слово. Если ты уже настолько поправился, что вернулось даже твоё острословие, то не будем терять время даром и разыщем Вицли-Пуцли.

– Ты же сам просил не занудствовать! – возмутился Николас. – Жизнь без щепотки перца невыносимо пресная. Посмотрите, до чего меня довели. Говорю прямо как… один мой друг, любитель выпивки и женщин.

Герда хихикнула в кулак.

– Не беспокойся, тебе до него ещё очень далеко… Или ему до тебя, смотря с какой стороны посмотреть.

– Похоже, вы уже спелись. Я ни единого слова не понимаю, – шутливо испугался Олаф. – Только не начинайте меня корить и жизни учить, как в храме.

– Так уж и быть, в этот раз вы можете поругать меня, – завершил их перепалку Николас.