Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

***

Олаф поднялся, бубня себе под нос ругательства. Герда тихо скулила и раскачивалась, ледяной пот катился по спине. Произошедшее казалось неправильным, невозможным. Николас же был жив и здоров всего пару мгновений назад! Всё не должно закончиться так глупо!

Приложив ладонь ко лбу козырьком, Олаф посмотрел на противоположный берег реки.

– Я потерял всех матросов, но его не отдам. Слышишь, проклятое божество староверов? Не отдам! – пригрозил он незримому Идоу, как будто тот был виноват в нападении мелькариса и в том, что Николас не использовал ветроплав.

Олаф схватил плот и поволок его к воде – слишком трудная задача даже для трёх мужчин не то, что для одного.

– Что ты делаешь? – всполошилась Герда.

– Надо переправиться на тот берег. Там есть люди, пускай и дикари. Значит, найдутся и целители или кто их там лечит? Я видел таких в воспоминаниях Идоу. Если это, конечно, его воспоминания.

– Думаешь, они помогут? – с надеждой спросила она.

– Не знаю. Но я не могу смотреть, как он умирает.

Кряхтя от натуги и заливаясь потом, вместе они доволокли плот до песчаной отмели. Полноводная Укаяли стремительно неслась к океану. С таким течением бороться будет сложно, но Олаф выглядел очень решительно.

На волокушах они перенесли Николаса к плоту, собрали вещи и уложили на брёвна. Герда села рядом с Николасом. Он дышал, но слабо. Кровь продолжала сочиться.

Герда с ужасом вспоминала вид той раны: оголилось бледное мясо и казалось, что кишки вывалятся наружу.

Хоть бы успеть найти помощь. Хоть бы он выжил!

Когда они уже собирались отчалить, на берег выбежал Гилли Ду. Живой! Где же он пропадал?

Герда манила его рукой на плот, но лис суетливо скакал у кромки воды, рыча и скуля.

– Не бойся! Ты же уверенно спускался и поднимался на корабль в последние разы. Давай же!

– Бесполезно. Он только Морти слушал. Пускай остаётся тут, может, ещё вернёмся за ним.

– А вдруг его кто-нибудь съест?

– Ну и пусть! Морти важнее.

Сняв сапоги и закинув их на плот, Олаф вытолкнул его с отмели и забрался наверх. Течение подхватило их и потянуло за собой. Гилли Ду поднялся за задние лапы и истошно взвыл, аж мурашки по коже побежали. Как будто он уже оплакивал Николаса.

«Продержись, пока мы не вернёмся! Всё будет хорошо! Он всегда та говорил», – мысленно пыталась достучаться до лиса Герда, хотя больше успокаивала себя.

Печальный взгляд чёрных глаз пронзал душу, усугубляя муки совести. Нельзя бросать зверька, которого они так опрометчиво приручили, но промедление могло стоить Николасу жизни. Почему же Гилли Ду такой упрямый и несговорчивый? Почему они все такие?!

Олаф остервенело работал жердью, стараясь обходить опасные места, но получалось плохо и медленно. Шаг вперёд, два назад.

Герда всхлипнула и приложила ладони ко рту, заставляя себя молчать. Жаль, что Николас не может помочь ветроплавом. Он вмиг домчал бы плот до противоположного берега, а всемогущее мыслечтение и уникальное отражение оказались бесполезны. О, если Николас направил хотя бы каплю своих сил на неё, Герда раздула бы из неё вихрь. Лишь бы доплыть! Каждый взмах жерди, каждый стук сердца отнимал у Николаса шансы на жизнь.

На южном берегу показались люди. Дикари с выбритыми вытянутыми лбами и выкрашенными охрой волосами. Лица измазаны мелом, бронзовые тела завёрнуты в покрывала синих оттенков.

– Помогите нам! Помогите! Помогите же! – звал Олаф, но они безучастно наблюдали за пришельцами.

– Чоли! – отчаявшись, выкрикнула Герда.

Из толпы дикарей вышел высокий мужчина с круглым животом. Вокруг его плеч и бёдер было обёрнуто роскошное пурпурное покрывало с пышными красными кисточками. В ушах и нижней губе серьги из нефрита, на похожем на птичий клюв носу такая же вставка, лоб обвязан шнурком с жадеитовыми дисками, запястья и голени украшены массивными браслетами из того же камня. Знатный человек или вождь?

Он приказал что-то на непонятном языке и бросили в сторону плота связанную из лиан верёвку. Олаф поймал её и привязал к доскам. Встав в цепочку, дикари вытянули их на берег.

Соскочив с плота, Олаф поклонился богато одетому дикарю.

– Благодарю, что не бросили нас в беде. Мой друг сильно ранен, ему нужна помощь. Если вы его спасёте, мы вам щедро заплатим, – затараторил Олаф.

Раскосые глаза дикарей смотрели мимо них, а вождь придирчиво изучал Николаса, хмуря вытянутый лоб.

Олаф похлопал себя по животу:

– Рана. Помощь. Подарки. Много!

Вождь сложил руки на груди палец к пальцу, словно чего-то ждал.

– Чоли! – повторила волшебное слово Герда. – Лиу!

– Мы есть чоли. Подарки быть хорошо. Мы помогать, – ответил он на всеобщем и так тяжело вздохнул, словно на самом деле помогать вовсе не хотел, но отказать не мог.

Олаф с Гердой тревожно переглянулись. Нужно наблюдать и ждать. Возможно, здесь им удастся что-то узнать.

Чоли положили Николаса на носилки и потащили прочь от реки. Олаф с Гердой забрали с плота вещи и поспешили следом.

Деревня находилась недалеко от берега. Около сотни круглых хижин со стенами из красной глины и укрытыми пальмовыми листьями крышами. Они стояли на разном расстоянии друг от друга вокруг самого большого сложенного из известняка дома. На камнях

Только его крышу венчали такие же пальмовые литья, как и у хибар вокруг. Видимо, он принадлежал вождю.

Николаса доставили именно туда. Внутри, за сплетённой из прутьев дверью помещение не делилось на комнаты, хотя на севере в доме таких размеров их было бы минимум три. Никакой мебели: только натянутый между столбами большой гамак, глиняные горшки, костюмы из шкур и перьев, резные посохи с костяными и нефритовыми подвесками, погремушки, бубны разных размеров и длинные деревянные маски.

Николаса уложили на циновку у выложенного камнями на земляному полу очага. Разожгли огонь. Высокая смуглая женщина принесла ведро воды и принялась снимать повязку. Её стройное, как у антилопы, гибкое тело было обвязано рыжим покрывалом. На широких запястьях и лодыжках – бусы из перламутра, ракушек и перьев, мочки оттягивали тяжёлые серёжки из кварца. Лоб такой же вытянутый и бритый, как у вождя, а обмазанные охрой волосы завязаны в шишки.

Видно, ей часто приходилось ухаживать за ранеными: действовала она очень умело, ни кровь, ни мясо её не страшили. Освободив рану, женщина принялась промывать её водой.

Вождь ходил вокруг ложа с глиняным горшочком и окуривал Николаса душистой смолой, напевая себе под нос. Женщина наложила мазь, от которой кровь быстро остановилась, и закрыла рану широкими листами неизвестного растения.

Вождь поставил горшочек на землю и махнул рукой в сторону выхода, показывая, что чужаки должны уйти. Герда с Олафом устроились возле хижины, наблюдая за жизнью племени.

Чоли разительно отличались от развесёлых шилайю на севере. Двигались вяло, работали без огонька. Женщины плели корзины, пряли из листьев местных растений, ткали из уже покрашенных нитей на удивительно простых станках из привязанных к столбам реек. Другие стряпали у костров, ощипывали чёрных куриц, лущили початки с золотистыми семенами.

Мужчины гнали овец и коз с выпаса, лепили горшки, чинили и строили. Лица не выражали эмоций, головы были покорно склонены, а плечи ссутулены настолько, что крепкие рабочие люди казались тщедушными. Они не пели и не танцевали, не разговаривали и казалось, даже не замечали друг друга. Аура вокруг них разливалась такая же тёмная, вязкая и удушливая, как вокруг матросов.

Даже если отринуть чутьё, они выглядели так, будто их постигло страшное горе.

По спине продрал озноб. Что, если матросов похитило это племя, а вовсе не Идоу? Их вождь же говорит на всеобщем, пускай и плохо. Интересно, знает ли он грамоту? И знаком ли он с Идоу?

Вождь выглянул из хижины.

– Сделать что мочь. Ничего не обещать. Рана плохо, много кровь, – путано объяснял он.

– Благодарю. Ваше имя? – вежливо обратился к нему Олаф.

Случай с Идоу научил его почтению к дикарям? Или он так хотел спасти Николаса, что был готов переступить через себя?

– Я быть шаман Вицли-Пуцли. Мы мирный скотовод, – он постучал себя в грудь могучим кулаком. – Мы торговать. Северяне любить горшки и украшения. Я выучить язык.

Вицли-Пуцли удручённым и сломленным отнюдь не выглядел. Наоборот, голову держал высоко и помогал себе изъясняться жестами.

– Видел кого-то из них, когда читал Идоу? – шепнула Герда на ухо Олафу.

– Нет, только образы и эмоции. Незнакомые лица трудно разобрать. Да и вряд ли Идоу показал мне правду. Нужно спросить. – Он обратился к вождю: – Мы прибыли на корабле из Мунгарда. Плывём на юг в Таверну морей. Здесь хотели посмотреть храм отрезанной головы, но наши люди пропали.

– Проклятый место. Бездушник похитить. Оставить знак, – Вицли-Пуцли нарисовал на земле веве нзамбо. – Очень плохо.

Олаф кивнул.

– Потом на нас напал мелькарис и ранил нашего товарища.

– Это нагваль. Испытание, – невпопад ответил Вицли-Пуцли.

– С нами был местный проводник. Представился шаманом из вашего племени. Называл себя Идоу. Говорил, что недруги продали его в рабство. Не припоминаете такого?

Вицли-Пуцли прищурился по-хищному, растеряв вид добродушного простака.

– Идоу плохо, очень плохо. Отец назвать его слабый шаман. Он доказать силу и спускаться в Шибабльба. Страшное место под землёй. Мрак поглотить Идоу. Он вернуться, убивать мой отец и захватить власть. Мы взбунтоваться и выслать за река. Он найти работорговцы и продать чоли. Мы объединять другой племена и воевать. Работорговцы проиграть и забрать Идоу.

– Какой он злой, однако, наш Идоу, – Олаф удивлённо переглянулся с Гердой. – Если бы я знал, то не взял бы его с собой.

– Он принять Мрак и стать бездушник, чтобы мстить, – покивал шаман. – Мы извиняться за Идоу. Еда? Сон?

– Будем очень благодарны и воздадим вам за всё с торицей, – заверил его Олаф.

Герда коснулась его руки, показывая, чтобы не говорил слишком сложно. Это не Папа Легба, который знал все языки мира.

– Спасибо. Мы заплатим, – поправился Олаф. – И с работорговцами разберёмся, обещаю!

– Вы быть хороший люди. Мы чтить гости, – Вицли-Пуцли снова широко улыбнулся и кивнул. – Ждать здесь.

Вицли-Пуцли отправился отдавать распоряжения своим людям. Вскоре угрюмые женщины принесли две глиняные плошки с бледно-жёлтой, похожей на пшёнку кашей с мясной подливой и кольцами лука.

Герда попыталась жестами выспросить, как называется блюдо, но дикарки не обратили внимания. Их взгляды были пусты, глаза смотрели мимо. От этого нервная дрожь кралась по спине липким холодом.

Они ушли. Олаф брезговал есть руками, а Герда клевала по щепотке без аппетита.

– Почему я так ошибся в выборе проводника? После слов Вицли-Пуцли больше, чем уверен, что не призывал его. Всё было лишь мороком этого вашего Мрака, – поделился мыслями Олаф.

– Мне до сих пор кажется, что Идоу не при чём. Но ты хотя бы поверил, что Мрак есть, – нашла светлый момент Герда. – Плохо, что мы не понимаем язык чоли. Они такие подавленные и угрюмые, будто и впрямь стали… нзамбо. Живыми мертвецами. Что-то с ними не так, ты не чувствуешь?