Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

Глава 49. Причина многих печалей

1573 г. от заселения Мунгарда, племя чоли, южный берег Укаяли, Гундигард

Олаф повёл друзей в удивительное место, которое он обнаружил днём ранее. Герде оно точно понравится.

Морти храбрился и старался идти сам. Наверное, надеялся, что если меньше внимания будет обращать на слабость, то она исчезнет быстрее. А может, боялся, что Олаф передумает брать его с собой в Шибальбу. В любом случае это глупо. Олаф просто заботился о его здоровье. Несмотря на все заверения, очень не хотелось терять друга. Одна мысль об этом заставляла желудок болезненного сжиматься.

Впереди показалась большая прямоугольная площадка, расчищенная от буйной растительности джунглей. Она находилась в ложбине, окружённая вырезанными в камне трибунами. Кое-где на них из-под мха и лишайника проглядывали те же похожие на птичьи следы письмена, что и в каменных деревнях.

– Ничего себе! – ахнула Герда. – Это тоже остатки древних городов? Если чоли – потомки древних зодчих, то почему они забыли свою письменность, разучились строить и ковать металлы?

Олаф рассмеялся:

– Пернатый змей унёс все секреты с собой в отместку за то, что гундигардцы ему не поверили. И упросил Папу Легбу, чтобы тот наслал на них слабоумие.

Герда недовольно поджала губы:

– Это не смешно. Ни Малинке, ни, тем более, Вицли-Пуцли слабоумными не выглядят. А Безликий ни в мунгардских легендах, ни в гундигардских не показан злопамятным. Наоборот, он старался защитить даже тех, кто ему не поверил и предпочёл остаться здесь. Отгородил их от Мрака порогами на реке.

– Не злопамятный, как же. А кто проклял первых жителей Эскендерии и изувечил Владыку ши?

– Да, с эскендерцами он поступил излишне жестоко, а вот Аруина следовало убить еще в Астальшир Мур, – задумчиво изрёк Морти.

Всё удивлённо покосились на него.

– Что? Мне тоже в детстве сказки рассказывали, – пожал Морти плечами. – В любом случае, это дела давно минувших дней. И мы доподлинно не знаем, существовал ли он на самом деле и был ли богом, а не просто… хитрым колдуном.

Иногда он рассуждал совсем как Сумеречник, причём из тех, кто был посвящен в самые сокровенные тайны ордена. Нет, он просто очень проницателен. Проще сказать, что он тоже одарён, чем признать, что обычный человек может ничем не уступать высокопоставленному Лучезарному. Прочь, предательские мысли! Прочь!

– Ты прав. Искать ответы должны книжники, а у нас найдутся дела поважнее, – закончив неловкий разговор, Олаф указал в сторону Вицли-Пуцли.

Тот сидел на верхнем ярусе недалеко от входа на площадку и вовсе не торопился прерывать их беседу. Одет он был в ту же шкуру и плюмаж, что и вчера. Из приставленной ко рту трубки вылетали кольца дурманящего дыма. Привязанные к ней перья и ракушки трепетали на ветру. Сегодня, когда восходящее солнце белило заплывшее, смуглое лицо, в Вицли-Пуцли даже проглядывало что-то величественное.

Троица поклонилась и устроилась на ярусе ниже у его ног. Никакой охраны Вицли-Пуцли при себе не держал и не требовал, чтобы вокруг бегали с опахалами многочисленные слуги. Он предпочитал держаться вдалеке от суеты, всем своим видом показывая смирение и безмятежность. Не сказать, что хороший вождь, и даже колдун не очень, но хитрец знатный.

– Чувствовать себя лучше? – обратился он к Морти. – Хорошо! Мой лечение действовать долго после.

Сомнительно. Но как-то же Морти понравился.

– Спасибо за заботу, многоуважаемый мастер Вицли. Как к вам лучше обращаться? – ответил тот.

– Мой племя каждый называть имя. Нет почётный обращение кроме имя. Оно быть священный. – Вицли-Пуцли протянул трубку Олафу: – Говорить о Шибальба бодрствующий нельзя. Нужно выкурить. Особый травы, особый рецепт.

Тот отогнал от себя тяжёлый дух. Судя по запаху, эта смесь действовала не слабее, чем опиум, который скучающая аристократия и непутёвые Лучезарные курили в подпольных тавернах Констани и Эскендерии.

– Если это необходимо.

Олаф нехотя принял трубку, вынул из-за пазухи платок и тщательно вытер мундштук. Или как он у чоли назывался? Грязь уже стала привычной, да и руками есть получалось намного лучше, чем вначале, но нельзя же после плешивого дикаря всякую дрянь в рот тянуть.

Вицли-Пуцли наблюдал за ним с недоумением, но возмущаться не стал. Олаф приставил трубку к губам, осторожно затянулся и закашлялся. Горло дико щипало, а перед глазами плясали разноцветные круги.

Вицли-Пуцли снисходительно усмехнулся:

– Не страшный. Первый раз так быть.

– До чего горько! Ты меня на это подбил, теперь отдувайся, – Олаф всучил трубку Морти.

Тот тоже протёр мундштук и выкурил маленькими затяжками.

– Кхе-кхе! Всё, не могу больше!

Морти тоже душил кашель, и слёзы текли ручьями. Что ж, значит, даже ему курительная смесь не понравилась. Не так стыдно. Олаф почесал лопатку, чтобы скрыть неловкость.

– Белый человек быть изнеженный и слабый. Шибальба сделать сильный. Только сильный вернуться, – с умным видом изрёк Вицли-Пуцли и тоже затянулся, выпуская из трубки кольца дыма.

У Идоу острить и действовать на нервы получалось лучше.

– Это всё, что вы хотели рассказать нам? – нетерпеливо спросил Олаф.

– Сейчас начинать. Быть важный. Слушать внимательно.

Интересно, как? Голова жутко кружилась и болела, сосредоточиться не получалось.

– Шибальба – страшный место. Вниз пещера.

– Вертикальная, – поправила Герда, которая не курила, поэтому единственная мыслила здраво.

– Да. Пещера на северный берег река. Туда уходить плохой люди после смерть. Демоны мучать их. Живые туда не ходить. Хозяин Шибальба, злой коршун Кучумакик похитить Солнечный Сокол, второй Брат-Ветер.

– Сокол Ясно Солнышко! – обрадовалась Герда, узнав героя сказок.

– Да. Пернатый змей и Сова отправляться за Сокол.

– Это мы слышали. Нельзя ли побыстрее? – начал раздражаться Олаф.

Герда такая воодушевлённая. Впрочем, что с любительницы небылиц взять? А Морти сама невозмутимость. Камень. Лёд. Как будто ничто не способно вывести его из себя. Почему на фоне этих непосвящённых Олаф выглядит несдержанным глупцом?

– История не терпеть спешка, – Вицли-Пуцли снова затянулся. – Братья бесстрашно прыгнуть в пещера. Она принять ласково, как лоно-мать, и они не разбиться. Впереди четыре дорога. Нужно выбрать правильный путь.

– Какой правильный?

– Какой ты выбирать, тот правильный. Для каждый быть свой путь. Демоны расставить ловушки. Сперва братья должен угадать, чучело или демон.

– Это легко. Демонов я за милю учую, – обрадовался Олаф.

– Потом они должны не сесть на раскалённый сковорода, увернуться от обсидиановый нож и играть в мяч.

– Что за игра? – заинтересовался Морти.

– Древний игра. Священный. Пока мяч в воздух, солнце в небо. Когда мяч падать, солнце падать. Мы приносить проигравший в жертва и вернуть солнце.

– Что?! – ужаснулся Олаф.

– Шутка. Мы приносить в жертва проигравший, победитель и зритель, – видя их вытянувшиеся лица, Витцли-Путцли рассмеялся хрипло, как одна из местных птиц с красным оперением. Идоу называл её Арой. – Шутка. Дети любить этот игра.

– Почему я до сих пор не видела, как в неё играют? Почему здесь никто ни во что не играет? В другом племени дети только и делали, что бегали вокруг нас и проказили, – подозрительно сузила глаза Герда.

Вицли-Пуцли ненадолго задумался:

– Жизнь быть сложный. Дети учиться и помогать родители. Нет время играть.

– Печально. Получается, мы не увидим игру до того, как спустимся в Шибальбу? – увёл разговор в сторону от незавидной участи чоли Олаф.

Сражаться против рабства, чтобы всё равно в него угодить – как-то это неправильно. Но что они втроём могут поделать с костными устоями, когда здесь орудует Мрак со слугой-бездушником? Матросов бы спасти, а чоли…

Иногда необходимо пожертвовать кем-то или чем-то, чтобы избежать многих печалей. В том, как он усвоил этот урок, Олаф никогда не признался бы даже друзьям.

Ему было десять. Он рос одиноким ребёнком, сверстники не принимали его в свои игры и дразнили за замкнутость. Все силы и время он посвящал учёбе, надеясь добиться успеха и утереть нос обидчикам. На следующий год он планировал поступить в элитный класс. Его выпускнику легче было попасть на высшую ступень и после неё получить хорошую должность. В результатах испытаний Олаф не сомневался, но случилась другая напасть.

Он подобрал на улице щенка. Блохастая дворняга, которая не выросла бы ему выше колена. На тёмно-бурой шерсти проступали большие белые пятна, на вытянутой морде они находились вокруг чёрных глаз, будто увеличительные стёкла. С боков и шеи свисали смешные завитки. Тонкий заломанный хвост был согнут баранкой.

Олаф прятал пса в своей комнате и таскал еду из столовой. У него наконец-то появился друг! Так Олаф и назвал пса – Дружком.

Он настоящий, он не предаст. Ему можно рассказать что угодно, вести себя как угодно. Не нужно постоянно быть добрым, весёлым и умным, иногда позволительно ничегошеньки не понимать, раздражаться без повода и злиться до белых демонов. Даже ныть, ныть можно сколько угодно! Дружок всё равно будет счастливо вилять хвостом, облизывать ладони и заглядывать в глаза.

После объявления результатов испытаний старшие ученики позвали Олафа в город. Его поздравляли с высокими балами, пророчили блестящее будущее и просили не забывать старых друзей, когда он станет богатым и могущественным. Олаф отмахивался от похвалы и вёл себя скованно, ожидая, что благожелательность вот-вот превратится в каверзу. Но случившееся он предвидеть не смог.

Кто-то взломал замок в его комнате и отпер дверь. Дружок пробрался на кухню и опрокинул несколько кастрюль с мясным супом. Пса поймали. Соседи доложили, что это питомец Олафа.

До этого его никогда не наказывали, а теперь отходили розгой так, что руки опухли и горели. Гложимый стыдом, боль Олаф почти не замечал. Раны заживут и зубоскалы скоро забудут о своей шутке. Главное – вызволить Дружка.

Олаф шёл проведать своего питомца на псарне, когда из-за ведущей в неё арки показался лорд Веломри.

– Проходи. Не смотри на меня испуганными глазами. Мы же договаривались, что ты не будешь судить обо мне по злым наветам, – он пропустил Олафа внутрь.

Из ближнего угла донёсся тоскливый стон. Там на столе стояла маленькая клетка со ржавой решёткой. Между прутьев сверкали угольки глаз.

Отринув страх, Олаф шагнул к клетку и осторожно погладил высунувшийся в щель длинный нос.

– Зачем ты его притащил? – спросил оказавшийся за спиной лорд Веломри так холодно, что по хребту пробежали мурашки.

Он очень зол. Несмотря на их давнюю дружбу, Олаф чувствовал угрозу если не для себя, то для пса – точно. Руки предательски дрожали, на лбу выступил пот, голос срывался от волнения:

– Дружок умирал от голода. Простите! Я займусь его воспитанием. Такого больше не повторится, клянусь!

– Как ты собираешься совмещать дрессировку с учёбой в элитном классе? Там задания будут куда сложнее, чем сейчас. Ты же только два года закончить успел.