Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

***

Дежурили подвое. Хотя так время сна сократилось, но безопасность оказалась важнее. Герда дремала, вполуха прислушиваясь к происходящему. Прохладная ночь, наполненная птичьим пением, прошла на удивление спокойно.

Под утро последними дежурили Николас с Олафом. До Герды доносились обрывки их перешёптываний. Парни обсуждали личность убийцы, его мотивы и планы, волну чёрного гула и даже Мрак, но только не её вечерний танец. Немного успокоившись, Герда уснула, правда, поспать ей дали совсем недолго.

Едва небо начало разгораться сизыми полосами, разгоняя ночной туман, лагерь наполнился суетой. Пришлось вставать, завтракать и собираться в дорогу. Все будто забыли о вчерашнем происшествии, пока Оуэн не начал пересчитывать матросов.

– Одного не хватает. Где Пальчис?

– Здесь! – отозвался кряжистый парень с огромными плечами.

На корабле он вместе с другими крепышами поднимал и опускал якорь.

– Хаггерт?

– Туточки! – помахал рукой плутоватый матрос, который борзо лазал по мачтам. – Нильфа нет, товарища моего.

– Куда он делся?

– Был тут, а потом пропал. Может, по нужде отлучился? – пожал плечами тот.

Николас схватил Герду за руку и притянул к себе:

– Держись рядом.

Матросы отправились прочёсывать лес, распугивая всю живность.

– Сюда! – позвал один из матросов.

В воздухе снова запахло кровью.

Когда троица добралась до места, вокруг уже толпился весь отряд. Николас с Олафом расталкивали матросов, чтобы пробраться вперёд.

Разглядев, что происходит, Герда зажала рот рукой, чтобы сдержать крик. На фикусе в пеньковой петле висел тихий, узкогрудый Нильф. Оуэн рубил над ним верёвку, другие матросы придерживали бедолагу за ноги, но его шею уже свернуло набок, лицо посинело, а изо рта свисал язык. Рубашка была распахнута, на груди выцарапан знак из стрелок и крестов.

– Колдуны плешивые! Когда он успел-то? – недоумевал необъятный Хаггерт.

Нильфа сняли с дерева и положили на землю. Олаф отогнал матросов, чтобы изучить тело.

– Следов борьбы нет, криков мы не слышали. Значит, он не сопротивлялся. Хаггерт, сколько времени ты его не видел? Этого бы хватило, чтобы добраться от лагеря сюда и вернуться обратно? – спросил Олаф.

– Вряд ли. Даже если бежать со всех ног. Тут же ещё и вешать надо, – простовато ответил тот.

– И знаки вырезать, – добавил Олаф. – Оуэн?

– Все были на месте, когда я пересчитывал. Не хватало только Нильфа. Кто бы его ни повесил, он не был одним из нас, – заключил предводитель матросов.

– Возможно, он повесился сам, – предположил Олаф. – На допросе у него были очень мрачные мысли, но он убедил меня, что не собирается накладывать на себя руки. Возможно, он всё-таки решился и улизнул от нас, когда все отвернулись.

– Вряд ли у него получилось бы вырезать такое самостоятельно, – Николас ткнул пальцем в знак на груди.

– Это веве нзамбо, – заметил Идоу, невесть как оказавшийся возле трупа. – Ходячий мертвец.

– Бездушник? – нахмурился Олаф.

– Нет. Бездушник как раз живой, думающий и чувствующий, только напрочь лишён совести и сострадания. А нзамбо мертвецы, безвольные рабы, способные лишь на то, чтобы исполнять приказы хозяина.

– Так Бездушник сделал из него этого… веве нзамбо? – почесал в затылке Олаф.

– Веве – это рисунок у него на груди. С помощью него и с помощью птицы, а вон, кстати, и она, – Идоу указал на опушку поляны. Там у кустов валялся обезглавленный тукан. – Колдун делает из человека нзамбо. На следующую ночь после того, как вы его похороните, он откопает себя и пойдёт служить хозяину.

– То есть здесь орудует колдун, а не бездушник? – продолжал недоумевать Олаф.

– Шадра точно убил бездушник. А Нильфа превратил в нзамбо колдун. Может, бездушник с ним в сговоре. Не все колдуны хорошие, не всех любят в своих деревнях. Тех, кто вредит людям, выгоняют за реку, как и бездушников, – соизволил объяснить Идоу.

– Ясно. Значит, у нашего убийцы может быть соучастник извне. Час от часу не легче, – тяжело вздохнул Олаф. – Что делать с этим нзамбо? Как его хоронить, чтобы он не вернулся к хозяину? Порубить на части?

– Тогда каждая часть будет стремиться к другой, пока он полностью себя не соберёт.

– Сожжём его, – предложил Николас.

– Я же говорю, Пернатый змей умный, – Идоу похлопал его по плечу и пошёл обратно в лагерь.

– Ну, наглец! – зашипел на него Олаф и сложил руки на груди.

– Есть немного. Но он, и правда, много знает, – ответил Николас. – Есть соучастник или нет, но теперь нужно быть вдвойне осторожными. Поговорить бы с матросами, убедиться, что они готовы идти дальше вместе с нами и понимают ситуацию правильно.

– Ты прав, – согласился Олаф и обратился к матросам: – Несите Нильфа к костру. Там ещё раз осмотрим и похороним. Потом общий сбор и беседа.

Моряки перешёптывались, посматривали с тревогой, но исполняли указы без лишних понуканий. Нильфа забрали. Герда обернула мёртвую птицу в лист банана и понесла к костру. Бедное создание тоже заслужило достойные проводы.

Матросы укутали тело в холст и возложили его на костёр. Олаф прочитал прощальную речь и поджог дрова. Огнь долго не хотел приниматься за сырые брёвна, пока от собранного хвороста не повалил густой дым. Нос защипало, из глаз хлынули слёзы. Стоявшие ближе всех к костру матросы закашлялись, но вскоре всё прошло, и погребальное ложе охватило жаркое пламя.

Гилли Ду бросал плотоядные взгляды на птицу в руках Герды.

– Нет, это не для тебя, – попеняла она ему и бросила свёрток в огонь.

Лис негодующе заскулил.

– Тень нависла над всем отрядом. Она сгущается, становится вязкой и осязаемой. Как будто волна чёрного гула заразила всех, и теперь её осколки живут в нас, – тихо сказала Герда, чтобы услышали только Николас с Олафом и Идоу.

– Тебе всё кажется. Ничего здесь нет. Моё чутьё куда более развито, чем твоё, и опыта намного больше. К тому же, я тщательно всех проверил, – Олаф погладил её по щеке, пытаясь успокоить.

– А вдруг она права? – заспорил Идоу. – Такое у нас тоже случалось. В одном племени. Когда охотники после нескольких месяцев похода вернулись в деревню, все её обитатели пропали: женщины, дети, старики. Никаких беспорядков или следов разорения, вещи не тронуты, но люди как будто в трясину провались. Их так и не нашли. Единственным напоминанием от них остался знак на дереве. Веве нзамбо.

– Заканчивай нас пугать! – вспылил Олаф. – Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше молчи. Тебе не за это платят.

Широко улыбнувшись, Идоу смешался с толпой матросов. Олаф подошёл к костру и принялся читать заупокойную молитву.

Герда незаметно сжала ладонь Николаса, её голос дрожал.

– Мне страшно. Почему вы не позволяете мне ни в чём участвовать? Я чувствую себя ненужной куклой. К тому же, я всё равно не сплю. Лежу с закрытыми глазами и слушаю. Нас преследует чей-то неразборчивый шёпот и злые взгляды мертвецов. Порой мне кажется, что твоя фигурка Совы ожила и идёт вместе с нами. Она заглядывает каждому в лицо и оставляет свои метки. Кто сильный, кто слабый, кто годен, кто нет. Выжидает, чтобы напасть, когда мы расслабимся.

– Будь моя воля, ты делила бы тяготы путешествия вместе со всеми. Но решаю не я, – качнул он головой.

– Эй, что происходит? – Олаф уже закончил и вернулся к ним, не преминув заметить, как Герда сжимает запястье Николаса.

– Она напугана, – сообщил последний.

– Только не говори, что с самого начала хотел оставить её в Ловониде, – недовольно фыркнул Олаф.

– Что было, то прошло. Сейчас надо думать, что делать дальше. Ты зря так боишься её перетруждать. Если бы у неё были хоть какие-то обязанности, она бы меньше переживала.

– Она достаточно ходит и тренируется с нами обоими, – возразил Олаф.

– Ничто не заменит настоящий опыт, тебе ли не знать. Ты ведь этим её только что попрекал? – ответил Николас.

Матросы с любопытством наблюдали за их перепалкой.

Олаф подошёл вплотную и зашептал ему в самое ухо:

– Что ты делаешь? Зачем ставшись под сомнение мой авторитет? Да, это колдовство отличается от мунгардского, но не думаю, что справиться с ним будет сложнее, чем с бунтовщиками на Авалоре. Если возникнет необходимость, я попрошу помощи и у Герды, и у тебя. Но сейчас я со всем справляюсь. Или вы в меня не верите?

Что его так уязвило? То, что они с Николасом взялись за руки или их слова? В них же не было ничего плохого, они искренне хотели помочь. Эх, зря она завела этот разговор.

– Верим, Олаф, верим. Забудь обо всём, что мы только что наговорили. Это не имеет смысла, – вмешалась Герда.

– Хорошо, не обижайтесь, – он сжал их плечи, а потом продолжил отдавать приказы матросам.

Птица догорела быстро, а вот Нильфа ждать пришлось долго. Да и не хотелось обижать усопшего пренебрежением. Всё-таки он был добрым товарищем и честным матросом, хоть они и не знали его лично. Почтив его память долгим молчанием, матросы вернулись к сборам, а Герда с Николасом отошли к лесу, чтобы поговорить.

– Не понимаю, отчего Олаф стал таким раздражительным, – сетовала она.

– Ситуация становится неуправляемой. Он к такому не привык и зря пренебрегает нашими предупреждениями, – позволил себе покритиковать Олафа Николас. – По правде, ты чувствуешь ауры куда острее, чем мы. Видимо, это связано с отражением. Если снова увидишь что-то странное, говори. Будем искать злоумышленника. А насчёт страха…

– Я знаю, собраться и перестать изображать из себя трусливого зайца, – перебила его Герда и слабо улыбнулась.

– На самом деле я тоже боюсь. Боялся всю жизнь, с раннего детства. Просто я научился с этим жить и не складывать руки. Не поддавайся страху и знай, что мы тебя не оставим. Только так в этом мире можно выжить.

– А что… – она сглотнула сухой ком. – Будем потом?

– Будь сильной, и ты справишься. Мы все справимся, если постараемся изо всех сил.

К глазам некстати подступили слёзы, руки предательски дрожали. Так хотелось прижаться к нему, уткнуться носом в могучую грудь. Николас печально отвёл взгляд, словно сам хотел обнять и утешить

Нельзя. Все увидят и поймут. Поймут на этот раз правильно, и тогда им обоим несдобровать.

– Чего ждёте? Пора выступать! И так тут задержались! – подогнал их Олаф.

Отряд снова двинулся в путь. Шли молча и сосредоточенно следили за обстановкой. Уже начало смеркаться, когда Олаф всё-таки спросил:

– Где каменные деревни? Ты обещал, что мы будем на месте сегодня.

– Мы потеряли много времени утром, а потом пришлось обходить топкое место. Боюсь, каменным деревням придётся подождать до завтра, – Идоу замер, показывая, что лагерь нужно разбить прямо здесь.

За долгий переход все вымотались так, что не стали спорить. Развели костёр, поели и легли спать. Николас с Олафом болтали с Гердой до тех пор, пока она не заснула. Гилли Ду сторожил её сон, приткнувшись к спине.

Напоённая ароматами орхидей, бромелий и лилий, ночная темень не беспокоила путешественников, словно всё плохое случалось с восходом солнца. Потому именно утром все были особенно бдительны и не отпускали никого в лес в одиночестве. Перед отходом Оуэн снова всех пересчитал. На этот раз никто не пропал. Уже собирались в путь, как Гилли Ду угрожающе зарычал, и Герда указала в сторону опушки.