Будь моим Пассажиром

— «Удача за нас, мы уберем их на раз…» — выводил Вадик.

— «И это, без сомнения, так!» — соглашался Птаха.

— «Нам дышится в такт, и ускоряет наш шаг блюз бродячих собак!» — финал припева превратился в настоящий собачий концерт. Даже, кажется, отозвалась пара настоящих псов. Вадик был готов продолжать, но Птаха жестом остановил его:

— Успеем еще наораться. Не забывай, мы не так далеко ушли. Этих я шуганул, но они тут не одни такие. Да и еще кое-что надо сделать.

Вадик недоуменно взглянул на него.

— Ты должен исчезнуть, — отчеканил Птаха. — Никакой Вадим… как тебя там по фамилии?

— Комаров, — мрачно сказал Вадик. Свою фамилию он терпеть не мог.

— Так вот, никакой Вадим Комаров меня не встречал и со мной не уходил. Думаю, не надо объяснять, почему.

— Да уж, брательник ту еще панику разведет. А у него связи, — Вадик помрачнел, но тут же вскинулся: — А может, я помер! Может, меня те уроды совсем запинали!

— Верно мыслишь, — кивнул Птаха. — Крови там осталось полно, еще и шапка валяется, но этого мало. Вот если бы у тебя нашлось что-то такое, что точно указывало бы на тебя…

Вадик задумался. Коллекции фильмов было неимоверно жаль. Сколько собирал, сколько прятался от брата! Но ведь теперь уже не нужно прятаться. Птаха, поди, слова не скажет, если Вадик будет смотреть «Безумного Макса» хоть пятьсот раз подряд. Да вообще нафиг то кино, тут же рядом стоит настоящая «Тахо», и они на ней сейчас уедут! И Вадик решительно распахнул куртку и флиску и вытащил хард.

— Вот. Корпус я сам разрисовал. И если Никитос это найдет, он точно будет уверен, что я помер, потому что при жизни я бы с этим хардом не расстался. Я ему физиономию за то и разбил, что он к нему лапы потянул.

— Не жалко? — прищурился Птаха.

— Физиономию? Точно нет. Хард — жалко, но ты же сам говоришь — надо исчезнуть. Я и так все фильмы там наизусть знаю.

— Это по-нашему, — улыбнулся Птаха. — Ну что ж, пойдем тебя зверски убивать.

На мгновение Вадик почувствовал неприятный холодок. Опять всплыли в памяти все Валеркины рассказы. Но Птаха улыбнулся еще шире и положил ему руку на плечо, и Вадик посмеялся над собой. Птаха ведь сам сказал…

— Вернемся немного. Машину гонять не буду, хорошо стоит.

— А куда мы, собственно, идем? — впервые спросил Вадик.

— Своевременный вопрос, — хмыкнул Птаха. — Тут есть станция электрички. А еще тут ходит экспресс. Скорость у него бешеная, станция заброшена… понимаешь, к чему я?

— Типа свалился?

— Свалился, скинули, сам спрыгнул, это уже никому не важно. А тушку собаки съели, — Птаха кивнул на белого пса, бредущего чуть впереди. Пес был и правда весьма упитанным. И как раз в этот момент решил, что у начала бетонной лестницы, ведущей на платформу, может быть что-то съедобное, и принялся рыть лапами землю.

— Да-да, псина, именно на тебя и будем все валить, — сказал Птаха. — Правда, мы моральные уроды? Но я надеюсь, что ты нас простишь.

Пес невозмутимо продолжал свое занятие. Похоже, он и правда что-то нашел и начал есть. Вадик поежился. Еще недавно он был готов насмерть замерзнуть в Нижнем городе, только бы не возвращаться домой, но теперь, когда появился Птаха, даже такие разговоры его пугали. Конечно, это все понарошку и ничего не будет, но эта платформа была просто создана для того, чтобы сигануть с нее под скоростной поезд. Вадик никогда таких не видел — платформы монорельса всегда были отделены от путей, и двери открывались, только когда на станции стоял состав. Здесь — ничего подобного. Только бетонный перрон, давно сломанный турникет, тусклые фонари и тронутый ржавчиной предупреждающий знак, на котором силуэт подростка в ужасе замер перед приближающимся поездом.

— Никитос, наверное, подумает, что это я сам, — проговорил Вадик и сам не узнал внезапно севший голос. — Я ему записку написал. Маркером на мониторе.

— Сейчас мы такой цирк разводить не будем, — деловито ответил Птаха. — Пусть себе думают, что хотят. А чтобы лучше думалось — вот.

В его руке щелкнул складной нож. Вадик невольно отступил. Птаха все еще улыбался, но как-то совсем недобро.

— У вас, кажется, рассказывают, что дороге надо отдать немного своей крови, — проговорил он. — Можешь считать, что это сейчас и произойдет. Сам справишься или мне сделать?

— Да я ж вроде и так… — Вадик провел рукой по лицу, только сейчас вспомнив, что его, вообще-то, били ногами, расквасив нос и губы в полное непотребство. Странно даже, что он может нормально говорить. Но на пальцах следов крови не было. Вадик ошарашенно заморгал.

— Что было, то давно засохло, — сказал Птаха. — По новой портить тебе физиономию я точно не буду. Руку давай.

Набравшись решимости, Вадик оттянул рукав флиски. Коротким движением Птаха полоснул его по руке. Боли почти не было, но порез сразу наполнился кровью. Вадик сжал кулак — кровь пошла сильнее и капнула на хард. Птаха удовлетворенно кивнул.

— Смотри, ты сам перемазался, — сказал Вадик. — Почти что, этот, ритуал побратимства.

— А что, это мысль, — хмыкнул Птаха. Чиркнув себя по руке, он коснулся пореза и шепотом повторил «будь моим Пассажиром». Вадик так же шепотом произнес положенный ответ.

Внезапно ожил болтающийся на столбе динамик и забубнил о приближении скоростного поезда и о необходимости отойти от края платформы. Но Вадик, разумеется, пошел вперед. Он завороженно следил, как приближалась ослепительная фара в голове состава — казалось, он движется очень медленно, об огромной скорости говорил только стук колес. «Давай!» — крикнул от лестницы Птаха, и Вадик, уже без тени сожаления, швырнул заляпанный кровью хард на пути. Экспресс несся мимо, и от мелькания огней у Вадика закружилась голова. Казалось, этот вихрь сейчас захватит и его и унесет с собой… Он почувствовал, что ноги подкашиваются. Про край платформы говорили не зря…