Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

– Товарищ Антонов, как вы относитесь к предложению товарища Василевского? – Сталин медленно повернулся в сторону «исполняющего начальника Генштаба».

Генерал армии Антонов совершенно искренне ответил:

– Я эту просьбу Александра Михайловича не разделяю, товарищ Сталин. Считаю, что авторитет маршала Василевского в войсках очень высок и предпринимать радикальную перемену в Генштабе нет необходимости.

– Понятно, товарищ Антонов, – кивнул головой Верховный и снова повернулся к Василевскому. – Пока я подпишу директиву, что с 22 февраля вы берете на себя руководство действиями 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в качестве представителя Ставки, а ваше предложение по Генштабу еще рассмотрит Политбюро ЦК. Когда вы сможете, товарищ Василевский, вылететь на фронт?

– Завтра, 18 февраля, товарищ Сталин, – не задумываясь, ответил маршал Василевский.

– Не торопитесь. Это можно сделать 20 февраля, товарищ Василевский. Пару дней отдохните, побудьте с семьей, сходите в театр, а перед отлетом зайдите ко мне, – привычным тоном распорядился Верховный.

Следующий день, однако, коренным образом изменил принятые накануне решения. В прифронтовой зоне, вблизи Мельзака, осколком снаряда был смертельно ранен и вскоре скончался командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Черняховский. ГКО освободил маршала Василевского от обязанностей начальника Генштаба, а Ставка назначила его командующим 3-м Белорусским фронтом. С этого же дня Генштаб возглавил генерал армии Антонов.

Хотя донесение штаба 1-го Украинского фронта за 21 февраля особых тревог не вызывало, все же ночью Верховный разыскал маршала Конева и с тревогой в голосе спросил:

– Товарищ Конев, что происходит в 3-й гвардейской танковой армии? Где она в данный момент находится?

Маршал Конев уверенно ответил:

– 3-я гвардейская танковая армия ведет напряженные бои севернее Лаубана, товарищ Сталин. – доложил Конев. – Командование 4-й танковой армией противника, перебросив на Гёрлицкое направление подкрепления, предприняло попытку выйти на ее тылы и отрезать от смежной 52-й армии Коротеева. Обстановка сложилась действительно не простая, но для подвижных войск это дело привычное.

– Вы меня успокаиваете, товарищ Конев, а Генштаб бьет тревогу, – возразил Верховный. – Вы уверены, что 3-я гвардейская танковая сумеет отразить нависшие угрозы?

– Я нахожусь рядом, на командном пункте 52-й армии, товарищ Сталин. И если обстановка усложнится, то будут приняты все необходимые меры для отражения возникающих угроз. Я полностью доверяю генералу Рыбалко.

Уже к полдню 22 февраля кризис севернее Лаубана в полосе наступления 3-й гвардейской танковой армии Рыбалко миновал. Атакующая группировка 4-й танковой армии Грезера была разбита. Одновременно правое крыло продолжало наступление в Бранденбургской провинции. 13-я армия Пухова пробилась в этот день к реке Нейсе, южнее Губена.

Переход к обороне на Берлинском направлении позволил командующему 1-м Белорусским фронтом Жукову выделить силы для разгрома группы армий «Висла» в Восточной Померании. К исходу 1 марта группировка, на острие которой действовали 1-я и 2-я гвардейские танковые армии Катукова и Богданова, нанесла рассекающие удары на Каммин и Кольберг. Однако темп продвижения вперед правофланговых сил был крайне низким. Создалась реальная угроза для войск 2-го Белорусского фронта быть атакованными со стороны вражеской группировки, удерживающей Нейштеттин. Маршал Рокоссовский доложил 2 марта о своих тревогах в Ставку.

– Вы считаете, товарищ Рокоссовский, что маршал Жуков хитрит? – прямо поставил вопрос Верховный.

– Не думаю, товарищ Сталин, что Жуков хитрит, – возразил Рокоссовский. – Но правое крыло его фронта наступает медленно. Создается угроза моему левому флангу.

– А если Ставка, товарищ Рокоссовский, поручит войскам вашего фронта овладеть Нейштеттином?

– Но разграничительная линия проходит в данный момент восточнее города, товарищ Сталин.

– Ставка может перенести разграничительную линию и западнее Нейштеттина, товарищ Рокоссовский.

Командующий 2-м Белорусским фронтом согласился:

– Ясно, товарищ Сталин. Мы сейчас же примем меры к овладению Нейштеттином.

К исходу 2 марта окончательно определился успех войск 1-го Белорусского фронта на Кольбергском направлении. Таранным маневром на участке Вангерин – Драмбург 1-я гвардейская танковая армия Катукова рассекла оборону 3-й танковой армии противника и пробилась к Гросс-Раддову. Используя успех 2-го Белорусского фронта, 1-я армия Войска Польского, наступая на Шифельбейн, блокировала с востока вражескую группировку в районе Драмбурга.

Следующий день, 4 марта, принес крупный оперативный успех 1-му Белорусскому фронту Жукова. 1-я гвардейская танковая армия на участке Дееп – Кольберг достигла побережья Балтики, выполнив задачу по рассечению Восточно-Померанской группировки противника.

Маршал Рокоссовский позвонил в Ставку, попросил:

– Товарищ Сталин, чтобы разделаться с 2-й армией Вейса, западнее Данцига, 2-му Белорусскому фронту не хватает подвижных войск. Я прошу вас временно передать в мое подчинение одну из танковых армий, действующих в составе 1-го Белорусского фронта.

– Но Жуков готовит наступление на Берлинском направлении. Как же можно ослаблять его войска в этот ответственный период? – резонно возразил Верховный.

– Такое решение, товарищ Сталин, пойдет на пользу обоим фронтам, – проявил настойчивость Рокоссовский. – Чем быстрее мы покончим с группировкой противника в Восточной Померании, тем скорее высвободятся необходимые войска для участия в предстоящей Берлинской операции.

– Этот вопрос будет решен сегодня, товарищ Рокоссовский. Я должен посоветоваться с Генштабом и маршалом Жуковым, – закончил разговор Верховный.

В полдень 7 марта Жуков по вызову Верховного прилетел в Москву. Прямо с аэродрома он отправился на «Ближнюю дачу». Сталин грипповал и третий день в Кремле не появлялся, до минимума сократив необходимые контакты. Во время доклада Жукова в комнату вошел Поскребышев, подал Верховному какие-то документы. Сталин пробежал их глазами и сразу обратился к своему заместителю:

– На сегодня все. Сейчас поезжайте в Генштаб и вместе с товарищем Антоновым еще раз проверьте наши расчеты по Берлинской операции, а завтра в тринадцать часов встретимся здесь же и поговорим о ней основательно.

Когда Жуков вышел из-за стола, Сталин сказал:

– Вот еще что, товарищ Жуков. Сегодня мне звонил маршал Рокоссовский. Он просит, чтобы Ставка временно передала в состав его фронта одну из ваших танковых армий, иначе он надолго застрянет под Данцигом и Гдыней.

– То есть как это временно? – Жуков круто повернулся в сторону Верховного. – Под Данцигом находятся главные силы группы армий «Висла», и что там останется от нашей танковой армии к началу Берлинской операции?

Сталин воспринял это несогласие спокойно:

– Вот я и хочу, чтобы вместе с начальником Генштаба вы обсудили и этот вопрос. Я пообещал дать ответ маршалу Рокоссовскому. Он очень нуждается в подвижных силах.

Вечером 7 марта командующий 2-м Белорусским фронтом получил телеграмму: «Решением Ставки с 8 марта ему временно придается 1-я гвардейская танковая армия генерал-полковника Катукова».

В полдень 8 марта Верховный позвонил в Генштаб и сообщил, что рассмотрение плана Берлинской операции переносится с тринадцати на двадцать часов. Вечером на «Ближнюю дачу» приехали члены ГКО Молотов, Берия, Ворошилов и Вознесенский. Доклад о плане решающей операции сделал начальник Генштаба генерал армии Антонов.

10 марта в штаб 2-го Белорусского фронта прибыл командующий 1-й гвардейской танковой армией Кату ков. Маршал Рокоссовский поставил боевую за дачу: обо гнав войска 19-й армии, овладеть переправами через Лебу и канал Бренкенхоф и 12 марта выйти на побережье Данцигской бухты.

Попытка Восточно-Померанской группировки Вейса задержать стремительный прорыв к Данцигу ударных сил 2-го Белорусского фронта на рубеже Цукау – Картхауз – Витцков – Шуров – Шмользин не увенчалась успехом. Таранным ударом танковых корпусов он был прорван с ходу. Громя отходящего противника, 1-я гвардейская танковая армия устремилась к Данцигской бухте.

Верховный приехал в Кремль 12 марта пополудни и сразу заслушал «второй доклад» Антонова о положении на фронтах. В целом оно складывалось благоприятно для наших войск. Сталин отдал необходимые срочные распоряжения начальнику Генштаба и только тогда обратился к вошедшему в кабинет через внутреннюю дверь Молотову:

– Есть что-нибудь от союзников?

– E… е… есть, товарищ Сталин, – не скрывал сильного раздражения Молотов. – Т…т… тайное становится явным. Ведут-таки наши союзники переговоры с немцами. В…в… вот письмо посла Гарримана на мое имя по этому поводу:

Маршал Василевский тщательно готовил продолжение операции против 4-й армии Мюллера, удерживающей Хейльсбергский укрепрайон. В ней участвовали войска 48-й, 3-й, 31-й, 2-й гвардейской, 28-й, 5-й и 11-й гвардейской армий Перхоровича, Горбатова, Шафранова, Чанчибадзе, Лучинского, Крылова и Галицкого. 48-й армии была передана полоса наступления 5-й гвардейской танковой армии Вольского, которая перенацеливалась на Данцигское направление.

К исходу 14 марта весь огромный советско-германский фронт снова пришел в движение. Итоговый доклад начальника Генштаба генерала армии Антонова в Ставке затянулся за полночь. Верховный, соблюдая традиционную последовательность, все же чаще обычного ставил уточняющие вопросы по отдельным армиям и даже корпусам.

Когда начальник Генштаба развернул на столе «оперативку» с обстановкой в полосе обороны 3-го Украинского фронта маршала Толбухина, Сталин остановился посреди кабинета, в рассудительном тоне спросил:

– Правильно или нет поступила Ставка, товарищ Антонов, сохранив во фронтовом резерве 9-ю гвардейскую армию генерал-полковника Глаголева и не позволив использовать ее в оборонительных боях?

– Ставка поступила совершенно правильно, товарищ Сталин, – уверенно ответил начальник Генштаба. – Правильно потому, что сегодня командующий группой армий «Юг» генерал Велер ввел в сражение, по данным нашей разведки, свой последний оперативный резерв – 6-ю танковую дивизию. Но и с ее помощью 6-й танковой армии СС к Дунаю уже не прорваться, не преодолеть нашу оборону.

– Тогда что же, войскам маршала Толбухина самим пора переходить в наступление? – член ГКО маршал Ворошилов медленно оторвал взгляд от генштабовской «оперативки».

– Нет, Климент Ефремович, – возразил генерал армии Антонов, черкнув указкой по карте вниз от озера Веленце, – по расчетам Генштаба, бои на достигнутом противником рубеже Гардонь – Шимонторнья продлятся еще не менее двух суток. Лишь тогда танковые соединения генерала Дитриха окончательно исчерпают свои наступательные возможности, и 3-й Украинский фронт обязан будет без всякой оперативной паузы перейти в наступление, нанести контратакующий удар на Дьер и далее на Вену. Этот вопрос у нас решен до конца.