Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

2

Неизбежная развязка на Восточном фронте угрожающе надвигалась. Доклады начальника Генштаба ОКХ Гудериана угнетали больше, чем нарастающая волна безжалостных воздушных бомбардировок столицы рейха авиацией противника. Единственным островком, где вермахт еще продолжал наступать и в январе, оставалась Венгрия. 24 января 4-й танковый корпус СС, переброшенный из района Шютте к Балатону, овладел Шерегейшем, Шарошдом и Дегом.

Получив в полдень 25 января донесение командующего группой армий «Центр» Рейнгардта о том, что русские форсировали реки Алле и Прегель и ведут наступление на Кенигсберг, Гудериан пришел в смятение. Оно было так же ужасно, как и сообщение генерала Буссе о прорыве войсками маршала Жукова Познанского оборонительного рубежа. Это означало, что 1-й Белорусский фронт находится всего в двухстах километрах от Берлина!

ОКВ принимало лихорадочные меры по усилению обороны на Берлинском на правлении, намереваясь остановить советские войска на Одере. И на этот раз фюрер остался верным принципу «структурных перестроек и перестановок» в войсках. 26 января группа армий «Север» переименовывается им в группу армий «Курляндия». Группа армий «Центр» стала группой армий «Север». Группа армий «А» получила наименование группы армий «Центр». Для прикрытия Берлина с северо-востока была создана новая группа армий «Висла» во главе с рейхсфюрером СС Гиммлером. В ее состав вошли 11-я танковая, 2-я и 9-я полевые армии.

К исходу 27 января обстановка на Берлинском направлении еще более осложнилась. Предпринятая по приказу Гиммлера попытка задержать продвижение 61-й армии Белова вдоль реки Нотець у Швейдемюля оказалась безуспешной. Еще более сложную задачу поставил «железный Генрих» перед командармом 11-й танковой Штейнером: сдержать напор русских на широком фронте от Одера до Нейштеттена.

Оперативное совещание 27 января было долгим и… бесполезным. Гудериан начал свой доклад осторожно:

– Мой фюрер! В полосе группы армий «Юг» положение несколько обострилось.

Гитлер опустил взгляд на карту района Будапешта:

– Надо немедленно отступить на рубеж Шерегейеша, Гудериан. Теперь нет смысла оставаться у Эрчи. 3-й танковый корпус должен пробиться назад, к озеру Веленце, и организовать оборону. А русских у Шарошда отбросить назад.

– Противник атаковал Шарошд с юга. Там его атаки пока повсюду отбиты, – заявил Гудериан. – Однако ясно видно, что 18-й танковый корпус усилен 7-м и, возможно, что генерал Плиев будет брошен либо для наступления на Дунапентеле с севера, либо будет наступать на Шарошд с юга.

– Во всяком случае, – делает вывод Гитлер, – теми силами, которые имеются у Секешфехервара, выдержать удары русских невозможно. Это мне ясно, Гудериан.

– Но сюда прибывает 356-я пехотная дивизия. Первые эшелоны уже на месте, – успокаивает фюрера Гудериан.

– На нее в первый момент рассчитывать не приходится, – удрученно возражает Главком ОКХ.

Упомянув далее о больших потерях русских в танках, нанесенных им в боях восточнее озера Веленце 23-й танковой дивизией, Гудериан резко перемещает указку севернее, в район венгерской столицы, докладывает скороговоркой:

– В Будапеште обстановка обострилась, мой фюрер. Противник переместил направление главного удара в центр западного участка фронта и прорвался к так называемому «Кровавому лугу». Сейчас предпринимается контратака. Удастся ли наличными силами восстановить положение, сказать трудно, поскольку потери в живой силе становятся все более тяжелыми. Противник наводит переправу через Дунай до острова Маргит. Обстановка явно обостряется.

Гитлер пристально смотрит на карту:

– А как идут дела у 6-й танковой армии СС Дитриха?

Вопрос застал начальника Генштаба ОКХ врасплох:

– Она перебрасывается в направлении Вены. Но точно я не знаю, каково состояние переброски на данный момент.

– Мой фюрер, ушло десять эшелонов, – вставил реплику фельдмаршал Кейтель.

Кардинальный вопрос поставил рейхсмаршал Геринг:

– Мой фюрер, каким образом противник добивается сосредоточения крупных сил, не прибегая к переброскам?

Для Главкома ОКХ это не является секретом:

– Он, Геринг, стянул в район Будапешта все. Проблема стабилизации фронта здесь серьезна.

– По мнению генералов Велера и Балька, – продолжил доклад Гудериан, – командование сухопутных войск действовало в районе Будапешта недостаточно оперативно. Слишком медленно осуществлялся охватывающий удар 4-м танковым корпусом СС у озера Веленце. Это про изошло из-за осложнений в передаче приказов и вообще в службе связи.

Фюрер не отрывает близорукого взгляда от карты:

– Когда наносишь удар по крупным силам противника, то от танковых дивизий толку нет. В этом случае танковая дивизия превращается в плохую пехотную, сопровождаемую самоходками и поддерживаемую танками. Самоходки и танки становятся артиллерией сопровождения и ничем больше.

– Этот вопрос будет решен, мой фюрер, – Гудериан завершил «венгерскую тему» и перешел к анализу обстановки в полосе обороны группы армий «Центр» Шернера.

Гитлер вдруг прерывает его доклад вопросом:

– Где главная область добычи угля?

– Рыбник и Моравская Острава, – опередив начальника Генштаба ОКХ, ответил фюреру рейхсмаршал Геринг.

Касаясь ситуации на Берлинском направлении, Гудериан сообщил, что в этот день, 27 января, 9-я армия Буссе перешла в состав группы армий «Висла».

– Это хорошее решение, – Верховный Главнокомандующий бросил короткий взгляд в сторону Гудериана.

Гудериан ставит еще одну острую проблему:

– Положение, мой фюрер, таково. Те части, которые отступают согласно приказу, находятся в полном порядке, на их машинах лишних людей нет. Но в колоннах беженцев и в железнодорожных эшелонах прячется масса дезертиров. На повозках беженцев множество солдат устроилось в качестве повозочных и ездовых, которые переоделись в гражданское.

– На каком-то рубеже их остановят, – говорит Гитлер. – Через Одерскую линию обороны они не пройдут. А если отдельные люди и просочатся, их нужно вернуть назад. Шернер докладывает, что уже вернул тринадцать тысяч человек.

Гитлер завершил совещание новым демаршем:

– Вы думаете, господа, что англичане преисполнены энтузиазма по поводу русского продвижения? Нет. По моему приказу англосаксам подкинуты документы, из которых следует, что вместе с русскими на территорию рейха вступает двухсоттысячная германская армия, полностью проникнутая идеями коммунизма. Получив это сообщение, западные союзники почувствуют, что их как будто пронзили острием!

Но… стремительное развитие событий на Востоке обескураживало и угнетало до безразличия почти всех. Гитлер же не сдавался. 29 января 4-я армия Хоссбаха прорвалась к Эльбингу и установила связь с 2-й армией Вейса. На следующий день командарм 4-й намеревался ввести в сражение три танковых дивизии и продолжить движение на запад с целью деблокады Восточно-Прусской группировки. Но тут фюрер получил телеграмму гауляйтера Коха, который обвинил 4-ю армию в дезертирстве, в трусливом стремлении пробиться к рейху. Последовало суровое возмездие. В ночь на 30 января генерал Хоссбах был снят с должности. В командование 4-й армией вступил генерал Мюллер.

Последний день января выдался в Главной Ставке особенным.

Нарушив каноны заведенного фюрером порядка, утром 31 января Борман ворвался в спальные апартаменты Гитлера и запричитал: «Мой фюрер! Советские танки форсировали Одер вблизи Врицена! Они двигаются на Берлин!»

В середине февраля бомбардировки Берлина стали ежедневными и продолжительными. Гитлер окончательно покинул помпезные кабинеты новой Имперской канцелярии и переселился в бомбоубежище, сооруженное под бывшей резиденцией канцлера кайзеровской Германии.

Гитлер встретил начальника Генштаба ОКХ у порога малого конференц-зала и с ходу обрушил на него толику обвинений за все фронтовые провалы последних дней. 12 февраля он был вызван в бункер раньше дневного доклада.

– Вы знаете, Гудериан, что большевики овладели Каллисом и Нойведелем? Они захватили Бунцлау и прорвались к Квейсу! Мы бросили на Восток все силы, но результат удручающий. Красные продолжают прорыв на Берлин! – тело фюрера клокотало. – 3-я танковая армия отходит у Штаргарда. Пятится к Гёрлицу 4-я танковая армия. Я требую, Гудериан, отбросить русских, защитить Гёрлиц!

Гудериан уже не раз был «бит» в Главной Ставке. Все чаще тоже высказывался круто. Не сдержался и на этот раз:

– Мой фюрер! Восточный фронт – в кризисе. Войска Жукова в пятидесяти километрах от Берлина. Накапливаются силы для штурма Зееловских высот. Надо свернуть Западный фронт и защититься с востока от большевиков!

– Судя по материалам Ялтинской конференции, Гудериан, похоже, и этот вариант становится для нас уже несбыточным, – невесело сказал Гитлер. – Рейх ждет безоговорочная капитуляция и последующее расчленение.

– Мой фюрер, Черчилль думает совсем иначе [2].

– Год назад, Гудериан, я сказал вашему предшественнику, Цейтцлеру, что он неважный политик. Теперь вы напрашиваетесь на столь же нелестный комплимент:

Гитлер оборвал предложение, повернулся к вошедшему в комнату Геббельсу, пугливо спросил:

– Произошло что-нибудь плохое, Геббельс?

– Нет, мой фюрер. Фон Крозиг передал вам письмо. Он предлагает в качестве посредников для контакта с Английским правительством президента Международного Красного Креста Бургхардта и регента Португалии Салазара.

– Это, Геббельс, запоздалые шаги, – разочарованно хмыкнул в ответ Гитлер. – Мы, конечно, должны стремиться завязать переговоры с англосаксами, но наш главный противник большевики, а они на переговоры с нами не пойдут.

– Да, мой фюрер, – согласно кивнул Геббельс и добавил: – Ялта лишний раз подтверждает ваш вывод.

13 февраля, когда войска маршала Конева овладели Шпроттау и Яуером, Гитлер подписал жесточайший приказ, согласно которому на всей территории рейха начали свирепствовать чрезвычайные военно-полевые суды.

После вечернего доклада Гудериана об обстановке на Восточном фронте за 14 февраля фюрер до полуночи беседовал с «партайгеноссе» Борманом. На краю катастрофы рейха им было что вспомнить, о чем в итоге посожалеть.

С начала февраля начальник Генштаба ОКХ Гудериан настойчиво добивался от Гитлера оставления внешних форпостов в Норвегии, Голландии и Италии и всемерного усиления войск на Востоке. Но фюрер не позволял даже из Курляндии взять две дивизии для усиления фронта по Одеру. Только игнорированием с его стороны реальной обстановки объяснялся тот факт, что не на Зееловские высоты, а для обороны Кенигсберга были переброшены отряды СД, штурмовиков, добровольных стражников и полиции безопасности.

Снятая с Западного фронта 6-я танковая армия СС Дитриха был а также, вопреки предложениям Гудериана, переброшена не на подкрепление 9-й и 4-й танковой армий, а в Венгрию, что бы отвоевать там районы нефтедобычи.

Вечером 24 февраля канцлер Третьего рейха в последний раз встретился в своем бункере с гаулейтерами земель. Он вошел в большой конференц-зал, поддерживаемый рейхслейтером Борманом, и неуклюже опустился в кресло у торца стола. Некоторое время его на литые кровью глаза безучастно скользили по лицам недавно еще могущественных заправил Германии, не задерживаясь подолгу ни на одном из них. Но каждый из гаулейтеров понимал: «Вместе с фюрером уходила в небытие и их значительность, их безграничная власть, потому что послевоенной Германии потребуются новые люди, которые будут дорожить честью страны».