Золото Плевны. Золото Сербии

– Давай вокруг куреня, да пошумней!

Копыта недолго застучали подковами по брусчатке, уже с задней стороны строения донесся озорной свист. Я метнулся к стене, встав у входа.

Офицера, вышедшего из дверей, свалил ударом в затылок. Язык нам тоже пригодится. Открыв дверь, проскользнул внутрь и затаился в темном углу.

Мысли о слишком беззвучном начале операции прервали двое турок с роскошными усами, на ходу пристегивавшие сабли. Два револьверных выстрела пресекли эти попытки.

Никогда я не стрелял в помещении. Кислый пороховой дым забил легкие, вызывая кашель, слезы брызнули из глаз. Еле выбрался наружу, сразу откатываясь в сторону от дверей, так как сзади в дым три раза ударили выстрелы.

Теперь весь курень полон дыма. Давясь и кашляя, пытался крикнуть: «Держи балкон». И без моей команды справа две вспышки, и что-то железное упало над моей головой на пол большого балкона.

Еще выстрел, звякнуло стекло второго этажа.

Из воинского дома выскакивали кавалеристы, стреляя в воздух. Ну вот и молодцы, сейчас чем больше шума, тем лучше. Паника, офицеров нет, что делать, то ли к лошадям бежать, то ли к особняку. Не позавидуешь янычарам.

Это и есть работа пластунов – превращать грозное воинское подразделение в неорганизованную толпу. Ну, гусары, давай, не опоздайте.

Приоткрыл входную дверь, пару раз шмальнул, чтоб сюда не совались.

– Братцы, ко мне!

Две темных пятна справа сделали по выстрелу, змейкой побежали к крыльцу, а я отстегнул у оглушенного турка шашку, его ремнем стянул руки хитрым узлом, через шею.

– Волоки, ребята, иноверца. К лошадям, не останавливаясь.

Сам побежал к левой паре, уже открывшей огонь. Стреляли, по-моему, не столько прицельно, больше для усиления паники. Выстрелы послышались и с дальнего конца деревни – подходили гусары! Дважды свистнув, махнул папахой в сторону каретного сарая. Тут из дома бахнул ружейный выстрел, пуля прожужжала возле головы. Присел на колено и разрядил револьверы по окнам. В сарай забежали почти одновременно с казаками.

– Поджигай – и к лошадям наметом.

Подожгли с трех углов – и тикать. Обернулся на отстающего казака:

– Чего прихватил, казаче?

– Ячменя мешок лежал, не бросать же в огне.

– И правда, казачий закон, если можно прихватить чего, не теряйся.

– Давай подменю.

– Благодарствую, ваше благородие, малость взопрел.

У лошадей сидел очухавшийся турок и улыбающиеся казаки. Сбросил мешок, сел на него, стал перезаряжать пистоли. Урядник протянул револьвер:

– Вот, у турка нашли.

– Филимонычу отдай, он заслужил. Часового снял и офицера в полон взял. – Глянув на удивленные лица: – Так и доложите, а теперь по коням, гусарам пидмогнуть треба. Филимоныч, сторожишь языка и трофеи, это теперь ваши лошади, законные. На шашку взятые. Ячмень пересыпь по седельным сумкам, нет охоты больше с мешком на горбу бегать. За мной, шагом – лошадей разогреть нужно – обходим особняк сзади, потом в том направлении, до сенного сарая. Там разберемся, что делать дальше.

Шагом тронулись на зарево разгоревшегося каретника. Между сараем и особняком метались тени, мелькали огоньки. Что там творится? Не похоже на тушение пожара. Подъехав поближе, разглядели: болгарские крестьяне выхватывали горящие головни и забрасывали их в окна хозяйского дома. В некоторых комнатах уже вовсю разгорался большой огонь. От угла особняка отделилась фигура, побежала нам навстречу.

Приказчик!

– Братушки, не мешайте. Военные там, – он показал рукой. – Здесь мы сами.

– Зачем? Там же женщины!

– Хозяйки! Какие женщины?! Теперь все наше будет, болгарское. Хватит, пятьсот лет нас обирали. Там военные, там. – Он опять замахал рукой.

Да, не наше это дело.

– Рысью, марш!

Понять, что происходит, было сложно. Черная куча на белом снегу постепенно смещалась в сторону от имения. Конная сшибка потеряла скорость. Выстрелов не было, перезарядиться времени нет. Только сталь молниями мелькала под лунным светом. Ржание лошадей мешалось с человеческими криками. Торжествующими и полными боли и страха. Момент неожиданности прошел. Сбившимся в кучу турецким эскадроном никто не управлял.

Поняв, что каждый за себя, турки рубились отчаянно. Изредка одиночным всадникам удавалось вырваться из общей свалки. Счастливчики удирали – кто в сторону Пловдива, кто к Плевне. Атака с тыла может все закончить.

– Ружья готовь. После залпа – пики долу. Идем «плечом серпа». Марш!

«Серп» – казачий маневр против конных врагов. Полукруг несется на конного противника, на ходу производит ружейный залп по лошадям врага и тут же размыкается на две колонны, атакующие на скорости фланги, а потом тылы. Не снижая скорости, правое плечо переходит на левый фланг, левое – на правый. Противник же останавливается, пытается перестроиться, а ряды его незаметно тают, и паника, паника! Нужно отступить, перегруппироваться, вот тут – коли, руби спины и головы, не дотягиваешься – руби лошадь. Даже на раненом коне не уйдет далеко. Набирая ход, засвистели, заулюлюкали. Залп в тылу, крики убитых, тени, летящие по снегу, крепости туркам не придавали. Все чаще стали раздаваться крики «Урус, дур – пощади»! Конники спешивались, поднимали руки. Вскоре все закончилось. Пленных строили, уводили в сторону деревни. Гусары и казаки ловили лошадей, лишившихся всадников. Добивали раненых лошадей и несли раненых и убитых людей к медицинской линейке. Остановил коня возле лекаря в красной феске. Короткая трубка в зубах давно потухла. Перчатки до локтей и кожаный фартук, мокрые, должно быть, от крови, но вид невозмутимый – гвардия!

– А-а, пластун, дружище. Товарищ ваш ушел туда, – он показал на зарево, никакой возможности удержать, да и не ко времени. Надеюсь, вы меня понимаете. Помощь нужна?

– Казака моего саблей зацепили.

– Зашьем, перевяжем, только если обратится, а то они все больше дедовскими способами лечатся.

Не стал говорить, что тоже этим способам больше доверяю. Перезарядив все, что нужно, шагом повел всхрапывающего кабардинца к уже догорающей усадьбе. Жестоко разобрались братушки с турецкими женщинами. Ну да не мне их судить. Ивана жалко, совсем теперь с глузду съедет.