Золото Плевны. Золото Сербии

– Да дядька Микола, и в мыслях у меня такого не было. Хотел все по порядку и основательно рассказать. – Дождавшись благодушного кивка, Сашко продолжил: – Два других селянина – здоровый дядька и племянник его, щупленький такой, шустрый. Чернобровенький, все глазами стреляет по сторонам. Но не переляканный. Все ему интересно.

Сотник вздохнул.

– Я тебя понимаю. Однако и ты пойми – не все сербы охотники, пришли селяне – будем учить их. Я думаю, совсем бестолковых к нам не пришлют.

– Какие бестолковые? Стреляют лучше, чем охотник. И с винтовкой знакомы, хоть и скрывают.

– Скрывают? Странно.

От людей, с детства привыкших к оружию, чужие навыки трудно утаить – все подмечается сразу и очень быстро.

– То не вся странность, – на этот раз вздохнул Сашко и поник взором. Словно застеснялся чего-то. Грицко не выдержал со своего места и кашлянул, призывая не затягивать паузу. Швырь также погрозил хворостиной, шепотом обещая отлупить.

– Увидел чего? – спросил Микола, внутренне напрягаясь, но внешне никак не показывая беспокойства.

– Увидел, – нехотя отозвался Сашко и снова зажурился. Грицко хлопнул себя по бедру, а Швырь угрюмо сломал хворостину в руках. Кажется, сухой треск привел в чувства молодого казака.

– Не знаю, с чего и начать…

– Да начинай уж с чего-нибудь! – подсказал сотник, сердясь. Иногда Сашко мог вывести из себя кого угодно.

– Я девок умею чувствовать! – радостно сообщил Сашко. Трое казаков переглянулись. Грицко медленно опустил голову к седлу, сдвигая папаху, собираясь поспать. Начиналось представление. Батька Швырь сразу оживился:

– Я тебе и не такое могу рассказать. Я их не только чувствую, я их…

– Погодь, – остановил его Микола. – Сашко, тебя что-то тревожит?

– Да. Чутье у меня на девок. Никогда не ошибаюсь. Даже различаю по запаху. Показался мне странным племянник. Не утерпел, перед ужином позвал к ручейку, да и прижал хлопчика.

– Ты прижал хлопчика? – округлил глаза Швырь.

– Ага. Только парубок девкой оказался. А целуется-то как! Голова кругом!

Швырь гоготнул:

– Хороший хлопчик.

– Нет, не хлопчик, – мотнул головой Сашко. – Девка. Согрешили мы у ручейка.

– Никто не видел? – озабоченно спросил сотник.

– Никто. Вот тебе крест, дядька Микола! Ты же меня знаешь!

– Знаю, – вздохнул сотник. Грицко снова сел.

– Что ж получается? Ряженая девка в отряде? – то ли спросил, то ли сделал вывод он.

– Насмехаться над нами решили? Зараз я этого майора-коменданта, отучу так шутковать. – Гамаюн, вскочив, прилаживал шашку к поясу.

– Погодь, Степа. Никто из нас не разглядел, и комендант их не раздевал.

– Да если узнают, нам проходу не дадут.

– В Отечественную войну у гусар воевала переодетая девица Дурова, когда после войны это открылось, государь император именным рескриптом утвердил ее в офицерском чине и награду заработанную оставил.

– Может, она мстит за кого, – сказал Сашко и сам вздохнул от такой мысли. Мстит. Зачем скрывать?

– Может, следит за нами? Что-то не то, – подозрения Грицко срабатывали на всех.

– Так попытать можно, – лениво сказал Швырь вполголоса. Микола нахмурился еще больше. Не хватало, чтобы местные прознали про пытки. А вдруг как ошибаются казаки?

– Ага. Мстит. Точно так. Просила не выдавать ее. Хочет прижиться в лагере. Ох и горячая девка, дюже я ее полюбил!

– Да ты всех любишь, – осерчал Микола.

– Тут настоящая любовь! Взаимная! Уж как она меня любит – голова до сих пор кругом. Это навсегда.

– И стреляет лучше, чем охотник, и винтовка знакома? – серьезно спросил Грицко, не разделяя юношеского напора. Волнение у Сашко немного улеглось.

– Научил, может, кто…

– Что думаете? – спросил Микола у казаков.

– Пытать, – резонно сказал батька Швырь, – узнаем все.

– Не дам пытать, – горячо возразил Сашко, – я же люблю ее.

– Ну-ка, замолчь! Не дам… Ты видишь ее с утра. Вечером она тебе уже у ручейка отдалась, чтоб тайну свою скрыть, когда поняла, что раскрыта. Гриць, ты что думаешь?

– Засланная. Только не пойму, кем и зачем.

– Так спросим, – пожал плечом Швырь. Губы у Сашко затряслись. Микола вздохнул.

– Ладно. Будем наблюдать. Спросить всегда успеем. Бабу в отряде не утаишь. В поход дальний точно не возьмем, раньше раскроем. Как, други?

– А може, визьмем, тильки недалече, – и Швырь пропел строчку из песни «Пидманули Галю, забрали з собою».

– Я с нее глаз не спущу! – заверил Сашко.

– Вот этого я больше всего боюсь, – пробормотал сотник и полез в карман за трубкой. Как быть? Если бы просто переодетая баба, сбагрили бы без шума, и вся недолга, но, зная Сашко, не верилось, что на одном разе он остановится, а это уже совсем другое дело. Серьезное. Мало того что отряд с девкой, неважно, сколько человек с ней спит, превращается в шайку. Тут скоро и дружбе казачьей конец. Провала всего похода нельзя допустить. Зачем она здесь, хлопцы выяснят, только это не главное. Изгнать, и как можно быстрее. В старые времена казаки постановили бы сегодня же Сашку зарезать девку. Теперь времена другие, французы это называют гуманизмом.