Новый старый дом

Глава 13

Ещё шесть дней вычеркнула Аглая из маленького карманного календарика с видом на Лотосовую гору. Что случилось за них? Ничего, что девушка посчитала бы важным. Послушавшийся и не пустивший через ворота крестьянок, в остальном Утя не смягчился. Стал даже чаще и откровеннее проявлять своё недовольство, и находиться в доме было порой невозможно. Елизавета Фёдоровна из-за заколоченных окон прониклась к нему сочувствием и также регулярно принималась усовещивать дочь. Кроме этого, через пару дней, после прихода крестьянок, Вася с весьма виноватым видом рассказал Аглае, что девчонка, бывшая вместе с ними, ему знакома. Звали её Жданой, и оказалась она одной из его банды. В тот день парень поддался любопытству, подглядывал за разговором Аглаи с бабами с другой стороны дороги. Несмотря на все предосторожности, девчонка его, конечно же, заметила. И уже приходила с намёками от Синего, дескать, пора вернуться в родное лоно да не пустым. А лучше всего помочь старым друзьям разжиться чем-то полезным. Стоило бы вернуться к мыслям о заборе, но Аглая подобно легкомысленной героине женских романов оставила эти заботы на потом. Все последние дни она была поглощена хозяйственными хлопотами и переживаниями обо всё ещё не добравшемся в Утятино ответе братьев.

Вечером четырнадцатого числа Вася вместе с ещё тёплым куриным яйцом принёс письмо.

– Вот. В сталбе тарчало.

Аглая взяла конверт даже с недоумением, недоверчиво. Неужто дошло? Прямоугольный с клапаном по короткой стороне он был обычным совсем не для этих мест. Две марки с чёрными драконами. Адрес по-русски и восточными письменами. Колюевой Аглае Петровне. Единственный лист внутри был написан острым решительным почерком Петра – младшего из её старших братьев. Читать девушка принялась прямо у порога, присев на недавно сколоченную простую лавку.

«… В некотором смысле меня не удивляют все ваши злоключения. Чего ещё можно было ожидать от столь диких мест и от нашей маменьки. Но мы с Мишей тебя о том предупреждали, потому возмущение твоё нам непонятно. Ты знаешь маменьку, она сама не забралась бы дальше парома. Теперь ты знаешь, чем обычно оборачивается игра в излишнее благородство…»

Взгляд Аглаи летел по строкам. Целую сторону листа обстоятельный Пётр посвятил подробной критике её решения. Всё это девушка уже слышала ещё тогда, когда обсуждала с братьями материно желание уехать. Старший Миша в ту беседу был совсем по-отцовски рационален и над не сдержавшей в конце концов эмоции сестрой лишь посмеялся. А после привёл ряд аргументов, из которых вполне однозначно выходило, что нет никакого смысла спорить о том, кому сопровождать мать на родину. Никому из них троих это, в сущности, не нужно, а сама Елизавета Фёдоровна очень быстро повернёт назад. Да и в целом она ведь взрослый человек. Однажды уже проделала этот путь хоть и с мужем, но с тремя детьми на руках.

И всё же Миша не был бы собой, если б не повторил все доказательства снова. Исключительно во имя демонстрации торжества рациональности, которой Аглая, по мнению братьев, совершенно не обладала.

«…Прося о деньгах, ты не задала ни одного вопроса об успехе предприятия нашего отца. Между тем производство крепнет, и именно это позволяет мне удовлетворить твою просьбу. Миша хотел бы всё до копейки вкладывать в наше дело, но я убедил его, что лишь скорое ваше возвращение убережёт нас от ещё больших трат. Я отправил тебе телеграфный перевод на сотню рублей. К сожалению, ближайшая к вам станция расположена, как меня заверили, в Ресани. Впрочем, у вас там и электричества нет, чему удивляться? Надеюсь, дорога до города окажется тебе по силам…»

Аглая аккуратно сложила листок и уставилась на него в задумчивости. Ресань. Сначала до Белякино на почтовой карете или ещё как, оттуда проходящим поездом в саму губернскую столицу. Потратить не меньше дня в одну сторону и почти что все деньги на проезд туда и обратно. И мать. Оставить её одну?

Вернув лист в конверт, девушка спрятала его в своей домашней блузе, решив не показывать Елизавете Фёдоровне. Показалось, что мало той будет приятного в таком ответе от сыновей. Аглая решила передать ей лишь краткий пересказ, соврав, что письмо попортила непогода. Главное же, что теперь предстояло решить, как добраться до наконец-то пришедших денег.

Проходив в сомнениях до конца дня, поперекладывав мысли так и этак, уже стоя в ночной рубашке перед зеркалом, девушка была вынуждена признать: одной ей не справиться. И помощью Васи не обойтись. Ехать в Ресань разумнее всего самой. Да, если поехать с матерью, то, получив деньги, можно будет сразу же сесть на поезд к восточным границам. Только кто поручится, что в Ресани всё пройдёт гладко? Аглая понятия не имела, как в империи обходятся с телеграфными переводами. Можно ли будет получить деньги по своему заграничному паспорту? Или придётся оформлять ещё какие-то бумаги? И каждый ли день ходят из Ресани нужные им с матерью поезда? Одной ей будет гораздо легче решить любые затруднения, ежели они возникнут. Да и переночевать одна она сможет на том же вокзале, не потребуется искать комнаты. Значит, мать нужно оставить в имении, но не без пригляда.

Все эти мысли вели к следующей – придётся обратиться к доктору, как бы глупо это ни выглядело после решительного отпора Аглаи в последнюю их встречу. То ли почувствовав настроение хозяйки и задумав его усугубить, то ли просто в очередной раз захотев подпортить ей жизнь, Утя драматично затемнил комнату и замутил зеркало. Аглая только вздохнула, закатив глаза.

– И не надоело тебе?

Отвернулась, пошла к расстеленной кровати. Сегодня, похоже, как и почти в каждый из прошлых дней, ей предстояло засыпать под вой и скрип Дома.

Утром после завтрака девушка едва успела перехватить уже направлявшегося с самодельной удочкой и ведром в сторону прудов Васю. На окрик он поспешил, чуть загребая великоватыми ботинками. Аглая всё-таки нашла ему какую-то старую обувь на чердаке, но большего размера. Из-за этого парень надевал их на несколько слоёв обмоток и только идя на реку или ещё куда далеко. Около дома предпочитал бегать по-старому босиком. Кроме того, за прошедшие дни девушка справила ему из лишнего постельного на редкость кривые рубаху с портками, ещё и сшитых на слишком толстую нить – какая уж была в доме. В обновках Вася выглядел не сильно приличнее, чем прежде, но сменной одежде радовался вполне искренне. На рыбалку, впрочем, ходил в старом.

– Тебя как теперь называть, Вася? – Этот вопрос пришёл Аглае в голову совершенно случайно. – Если твои дружки теперь знают, где ты живёшь.

Парень нахмурился и вздохнул.

– Давайте Патапом. Привычнее.

– Потапом так Потапом. – Девушка усмехнулась и кивнула. – Сегодня другое тебе задание. Нужно доктора найти. Знаешь, где он живёт?

– Так в Белякино. Толька ж они и не там быти могут. – Парень шмыгнул носом.

– Вот и нужно его найти, очень нужно, Потап. Сможешь?

Мальчишка насупился, пожевал верхнюю губу, ещё раз хмуро глянул на Аглаю и, наконец-то, кивнул. Та не сдержала вздоха облегчения.

– За курицай пасмотритя?

– Конечно! И за курицей, и ты подожди. Я тебе еды соберу.

Чтобы уравнять количество круп, девушка недавно перешла с ячки на пшеничную. Эта каша выходила всё такой же слипшейся, но с некоторых пор еда для Аглаи стала лишь необходимой питательной массой. О вкусе она себе думать запрещала. Даже её мать в конце концов прекратила жаловаться, не видя иной реакции кроме поджатых губ дочери. Полный горшочек, прикрытый тряпочкой и обвязанный верёвкой девушка вручила, уже вернувшемуся от людской без лишних вещей, Потапу. Объяснила, что сказать Хочеву при встрече. А потом вызвалась проводить его до прудов: мальчишка решил идти до Дёмкино полем да лесом, так ему было привычнее.

Прежде унылые и похожие друг на друга дни теперь стали ещё и невыносимо длинными. Аглая понимала, что искать единственного, наверное, на всю округу врача можно долго и безуспешно, но глупо надеялась, что Потап вернётся побыстрее. Может, встретит Хочева в Дёмкино и обернётся ещё до обеда. Или в Белякино, и тогда появится к утру. Мыслей о том, что мальчишка может наткнуться на старых знакомых из банды, и встреча та не кончится добром, Аглая трусливо и эгоистично не допускала. Уже сколько дней она хотела лишь возвращения в прежний дом, убаюкивала стремившуюся туда часть своей души, уговаривала подождать. И вот теперь вся сила накопившегося желания требовала от неё одного – движения к цели. Иных дел и бед для Аглаи с момента получения письма не существовало.

Потап пришёл на второй день почти что ночью под дождём. Ждавшая его у окна и чудом разглядевшая неясный силуэт, девушка выскочила на крыльцо.

– Потап? Нашёл?

– Да, к завтрашнему будут.

– Слава богу!

Разглядеть мальчишку в темноте было невозможно, но голос его звучал устало. Слыша, как шурует вокруг дождь, и чувствуя за собой вину, Аглая неожиданно для себя сказала:

– Заходи, погреешься да поешь.

Потап немного постоял, колеблясь, но всё-таки поднялся на крыльцо.

– Я ж вам весь дом уделаю.

Утя согласно с ним визгливо заскрипел.

– Замолчи! – бросила Аглая в открытую дверь и продолжила, обернувшись к мальчишке. – Ничего, главное, что доктора нашёл.

На кухне девушка первым делом зажгла одну из немногих оставшихся свечей. Расточительство, но она не видела смысла жалеть такой малости перед отъездом. Впрочем, из-за плохого настроения Ути, даже со светом комната выглядела зловеще мрачной. Аглая затопила плиту, поставила подогреться воды и оставшуюся кашу с тушёнкой. Потап, робея, устроился на стуле и почти сразу же задрожал.

– Иди сядь поближе к плите. – девушка махнула рукой, подсказывая направление.

Ночами, особенно после того, как начались дожди, в доме было зябко. Шали теперь стали для них с матерью не изящной деталью гардероба, а насущной необходимостью. Они ходили, набросив одну на плечи, а вторую повязав вокруг бёдер. Можно было бы начать протапливать, но Аглая не торопилась разбираться с печью. Во-первых, всё ещё опасалась её коварства, а во-вторых, пришлось бы заготавливать дрова. Девушка предпочла спать под одеялом и ещё двумя старыми покрывалами, но не добавить себе хлопот.

Глядя на то, как Потап почти что прижимается к разогревшемуся металлическому тулову плиты, жадно заглатывая кашу, Аглая мысленно планировала завтрашний день. Если бы Александр Прохорович приехал с утра, можно было бы попробовать отправиться в Ресань в тот же день. Девушке не терпелось получить на руки купюры, а с ними и некоторую уверенность в безопасности, вернувшуюся власть над своей судьбой, возможность выбирать.

– Мяне у Дёмкина, кагда в абратную шёл, Беляк паймал.

Аглая нехотя отвлеклась от своих мыслей, посмотрела на мрачного Потапа.

– Беляк?

– Из наших.

Девушка, поморщившись, недовольно вздохнула.

– Завтра сильно никуда не высовывайся. Потом, если будут ещё чего просить, скажи, что я в отъезде, а без меня в дом не зайти. Скажу Уте, чтобы больше тебя не пускал. А вернусь из Ресани, там решим.