Истоки инквизиции в Испании XV века

III

Теперь мы обратим внимание на документы, созданные самими марранами, касающиеся их религиозного состояния, или, точнее, их позиции по отношению к иудаизму и христианству. Эти документы должны занять важное место в списке работ, которыми должны интересоваться все, кто изучает конфликт между «старыми» и «новыми христианами». В конце концов, именно конверсо находились в эпицентре смерча противоречий верности христианству, именно их так долго и так яростно обвиняли в гнойнике иудейской ереси, так что ученым естественно и даже необходимо узнать, что же обвиняемые марраны сами говорят по поводу выдвинутых против них обвинений. Как ни странно, но долгое время исследователи такого интереса не проявляли. Почти во всех работах о марранах и об инквизиции мы можем видеть, как утверждения об «иудаизме» конверсо систематически повторяются как святая истина, без упоминания хотя бы одного утверждения марранов, выражающего их позицию по этому поводу. Выглядит это, словно суд истории судит марранов in absentia. Суд, в котором только врагам дано право слова. Самозащита марранов так и не была услышана.

А было ли им что сказать в свою защиту? Сотни лет их свидетельства похоронены в архивах Испании, Франции и Ватикана, и никто не удосужился изучить их или обнародовать. И многие исторические труды о борьбе инквизиции против марранских еретиков были написаны без учета этих свидетельств. Только в 1873 г. один из архивных документов — Наказ Докладчика епископу Куэнки — впервые опубликовал Фермии Кабальеро, но содержащееся там важнейшее свидетельство вряд ли что-либо изменило в устоявшемся мнении ученых. Спустя три года появился в печати третий том «Истории евреев Испании и Португалии» Амадора де лос Риоса, но мы не находим там признаков того, что автор обратил внимание на главное направление работы, или того, что она оказала какое-то влияние на его представление о марранах. Эти взгляды, разделяемые всеми предыдущими историками, настолько глубоко укоренились, что даже самые оригинальные мыслители и исследователи не смогли избежать из влияния. Даже Генри Чарльз Ди, великий историк инквизиции, который был знаком с Наказом Докладчика и цитировал его[2896], не сумел разглядеть специфической важности документа как свидетельства о религиозном состоянии марранов, а имя автора даже не упомянуто в его превосходной обширной работе. Однако еще более удивительно, что Й.Ф. Бэр, который упоминает Фернана Диаса в своей книге об испанских архивах (1930 г.), относится к нему только как к человеку, который подписывал королевские документы, и определяет его как «старого христианина»![2897] Правда, двадцать лет спустя Бэр признал свою ошибку и написал: «Недавно обнаружено, что Докладчик был марраном», но даже тогда уделил ему всего две строчки[2898]. Не изменилась всерьез позиция историков и после того, как в 1943 г. был издан труд Картахены Defensorium de unitatis christianae, а в 1957 г. — Tractatus contra Madianitas Хуана де Торкемады. Некоторые аспекты этих работ, разумеется, обсуждались в ряде научных исследований, но направление их аргументов и отражавшаяся в них основная идея остались для изучающих историю марранов и инквизиции по существу незамеченными, как будто не имеющими особого значения для затронутых вопросов.

Удивительно, что попытку увидеть марранов необязательно такими, как их изображала инквизиция, а такими, как это отражалось в их собственных текстах, впервые предприняли историки литературы, которые углубились в марранскую изящную словесность, особенно в поэзию. Такие ученые, как Америко Кастро, Франсиско Маркес Вильянуэва, Кантера Бургос и другие, помогли рассмотреть истинное лицо маррана, который в культурном плане был интегрирован в старохристианское общество, а позже жил в страхе перед инквизицией. Однако марранская поэзия, хотя и содержала в себе множество ключей к облику марранской культурной элиты, не могла сама по себе предложить ответ на вопрос о религиозной позиции группы. Чтобы получить ответ, исследователь обязан сфокусироваться на прямых свидетельствах марранов, касающихся этого вопроса, а значит, обратиться к их полемическим и историческим писаниям, где можно найти эти свидетельства. Именно это мы и попытались сделать.

Из упомянутых текстов полемические несравненно важнее, потому что они посвящены исключительно проблеме марранов, обстоятельно и детально ее обсуждают, касаясь многих аспектов положения конверсо, включая особо интересующий нас религиозный аспект. К сожалению, до нас дошли только три такие работы, но все они исключительно важны[2899]. Они написаны ведущими представителями испанской литературы, юриспруденции и теологии, видными людьми, занимавшими высокое положение в Церкви и при королевском дворе Кастилии. Их свидетельства авторитетны в силу не только высочайшего образования их авторов, но и их роли как исключительных исторических фигур своего времени. Из своего собственного опыта эти авторы знали, что происходит в испанском обществе, какие силы возбуждают в нем различные движения и какие мотивы заставляют его лидеров и массы вести себя так или иначе.

Мы уже анализировали взгляды, аргументы и фактографию, заключенные в этих работах, а теперь коротко резюмируем взгляды авторов на религиозный образ жизни марранов. Как мы видели, эти авторы единодушны в главном: марранская община, взятая в целом, была предана христианству и была довольна этим до тех пор, пока не стала объектом злобных преследований и дикой клеветы со стороны своих бесчестных врагов. Марраны в своих собственных глазах были настолько христианизированы, что не понимали, почему их называют «новыми христианами». Соответственно, они считали выдвинутые против их группы обвинения в ереси клеветническими измышлениями врагов, которые стремились сокрушить их и нанести удар по их положению в христианском мире. Они открыто признали, что среди них могли оставаться некоторые последователи иудаизма, но настаивали на том, что тех было так мало, что они не имели никакого веса и никоим образом не могли характеризовать всю их группу. Называть весь марранский лагерь «подпольно-еврейским» — все равно что обвинять общество в целом из-за того, что кто-то из его членов совершил преступление.

Конечно, апологеты конверсо отметили, что толедское «расследование» их предполагаемого «еврейства» во многих случаях нашло их виновными, но они рассматривали это «расследование» как инструмент кампании против марранов. В таком же свете они видели и толедские трибуналы, созданные для того, чтобы судить марранских «еретиков». Судьи, по их утверждениям, были враждебными и неквалифицированными, фальсифицированные свидетельства предоставлялись лжесвидетелями, соответственно процессы против конверсо не подтверждались ни доказательствами, ни истинными свидетельствами, не были основаны ни на каком законе и по существу являлись пародией на правосудие.

Общая позиция выразителей взглядов конверсо, которые объявляли марранов истинными христианами и отрицали существование в их рядах широкомасштабной ереси, подтверждается другими свидетельствами марранов, включенными в историографические труды того времени. Эти работы, созданные в первое десятилетие после мятежа 1449 г., были написаны или отредактированы марранами, которые, прямо или косвенно, рассказывают нам то, что они знали о преследовании марранов мятежниками. Согласно свидетельствам, марранов обвиняли в преступлениях и прегрешениях, которые «никогда не приходили им в голову». Как следствие, их «грабили, убивали и сжигали» без всякой причины. Далее нам рассказывают о том, что в поддержку своих обвинений гонители нанимали порочных типов («malefactores», как они названы в источниках) с целью лжесвидетельства против конверсо. Таким образом, они подтверждают претензии защитников марранов касательно криминальной природы толедских гонений и средств, используемых гонителями.

Так, религиозные обвинения против марранов выставлены на свет марранскими публицистами и историками как фальшивые. Прежде всего эти авторы показывают подлинную ситуацию — полную противоположность заявлениям их противников, а затем указывают на корни обвинений, коими были злоба, зависть и глубоко укоренившаяся ненависть. Однако помимо этого отрицания религиозных нареканий на основе конкретных фактов, они отвергли их и на основе концептуального понимания своей собственной религиозной позиции. Это отрицание помогает нам постичь глубину и размах марранского христианства, оно также проливает свет на мировоззрение марранов и дает нам возможность понять, как конверсо ощущали себя в качестве христиан в христианском обществе.

Мы уже касались некоторых причин, по которым конверсо в середине XV в. выражали свой протест против того, чтобы называться «новыми христианами», не говоря уже о понятии «обращенные в христианство». Если основываться на датах крещения их предков и их собственного крещения, эти причины выглядят, разумеется, убедительными. Однако конверсо добавляли к этому еще и другие доводы — и не только для того, чтобы устранить прилепившееся клеймо со своего имени.

В своей работе «Марраны Испании» я уже рассматривал некоторые социопсихологические проблемы, с которыми сталкивались испанские конверсо[2900]. Но, пожалуй, более всего их раздражало превалирующее в среде евреев мнение, согласно которому никакой здравомыслящий еврей не может оставить иудаизм исходя из убеждения, что какая-либо другая религия выше его собственной. Следовательно, евреи видели в крестившихся ренегатов — продажных людей, которые по тем или иным причинам выработали в себе недовольство и вражду к своему народу и его вере, или охотников за выгодой, оппортунистов и карьеристов, или, в лучшем случае, слабодушных, не сумевших противостоять стрессам и бурям «изгнания». В общем, выкрест получал с еврейской стороны именно такое отношение. Тем не менее следует отметить и, более того, подчеркнуть, что это не ограничивалось только еврейской стороной. Христиане, которые видели, что большинство еврейских обращенных приняли христианство под угрозой смерти, вряд ли могли бы счесть таких обращенных искренними. Не могли они принять за искреннее и крещение тех евреев, кто был не в ладах с еврейской общиной (по финансовым или другим нерелигиозным причинам) до того, как перешел на другую сторону границы между верами. Еврейская агитация также помогла внедрить эту точку зрения среди христиан, а последние, отнюдь не горя желанием абсорбировать новообращенных в своей среде по весомым социальным и экономическим причинам, быстро схватили позицию евреев и назвали марранов «хамелеонами».

Как было отмечено, эти определения уже не подходили к подавляющему большинству испанских конверсо в середине XV в. На объективной основе их можно было применить к большинству добровольных выкрестов среди евреев, количество которых было весьма ограниченно, но не к добровольному движению, возникшему в массе насильственно крещеных в Испании, и, безусловно, не к их детям и внукам, т. е. второму и третьему поколению, тем, кто родился и вырос в христианстве. Однако как бы справедливо это ни было, клевету, как и старые ярлыки, когда они навешены сильными интересами и взлелеяны злобой, трудно снять, не говоря уже о том, чтобы уничтожить. В конце концов конверсо поняли, что столкнулись с проблемой, с которой необходимо справиться.