Истоки инквизиции в Испании XV века

II

Анализ различных источников о марранах начнем с документов на иврите и рассмотрим свидетельства о религиозном образе жизни марранов. Как уже отмечено, содержание этих документов мы обобщили в отдельном исследовании[2880], где приведенные свидетельства дают нам представление о религиозной эволюции марранов на протяжении ста лет, прошедших с 1391 г. В любом другом случае мы ограничились бы тем, что просто обратили внимание читателя на это исследование. Однако для целей настоящей работы важно процитировать здесь некоторые свидетельства о последней стадии этой эволюции, что позволит дать панораму религиозной жизни марранов — как она отражена во всех наших источниках (еврейских, марранских и старохристианских) в период создания инквизиции. Это поможет сравнить уроки, извлекаемые из каждой упомянутой здесь группы документов, и, следовательно, прийти к окончательным выводам по рассматриваемым вопросам.

В еврейских источниках после основания инквизиции часто рассматривался вопрос: как еврей должен относиться к марранам-отступникам, которые ищут пути возврата в еврейское общество? За несколько предшествовавших установлению инквизиции десятилетий «возвращения» марранов в иудаизм в сколько-нибудь значительных масштабах не происходило[2881]. Чтобы вернуться в иудаизм, марраны должны были покинуть Испанию и перебраться в мусульманскую страну. Практическое прекращение марранской эмиграции не следует приписывать экономическим соображениям, отсутствию средств передвижения и тому подобному. Мы уже продемонстрировали, что это прежде всего происходило из-за отсутствия у марранов интереса к иудаизму, или, точнее, из-за их христианизации. Инквизиция принесла изменения в их поведение и отношение к этому вопросу. Она произвела революцию в мышлении части христианизированных марранов, заставила их пересмотреть свое отношение к христианству, потому что теперь они страдали от преследований и издевательств, которые несли им их братья-христиане. Они решали принять веру своих предков, от которой были отчуждены столь долгое время, и, чтобы достичь этой цели, вынуждены были бежать в мусульманские страны, в основном к югу от Испании. Короче говоря, в то время как «возвращение» марранов к иудаизму не было причиной инквизиторских гонений, гонения инквизиции вызвали подъем «возвращения» марранов.

Судя по нашим источникам, масштабы этого движения были меньшими, чем принято думать, слишком малы, чтобы повлиять на основные религиозные привычки подавляющего большинства марранов, но достаточно велики, чтобы пробудить надежды многих евреев, которые мечтали о широком движении марранского «возрождения». Поучителен факт, что те, кто лелеял эти надежды, не были, в подавляющем большинстве, кастильскими или арагонскими евреями, непосредственно знакомыми с марранами, а евреями из тех стран, куда бежали «возвращенцы» (таких как Гранада, Алжир и Марокко). Раввины этих стран видели в новоприбывших своих утерянных братьев, движимых, или, как говорили раввины, «пробудившихся», желанием «вернуться» к Богу, и они хотели облегчить им принятие в лоно своего народа. Однако признание этих марранов евреями вызвало определенные проблемы с еврейским законом, которые следовало разрешить. Дискуссии по этим проблемам дают нам возможность понять, кем были конверсо в глазах евреев и кем они на самом деле были в религиозном плане до начала больших гонений.

Прежде всего из дискуссий мы узнаем, что конверсо были известны евреям не как вынужденно крещеные (т. е. тайные евреи), а как истинно обращенные, а значит, настоящие христиане. Действительно, если бы их считали насильно обращенными, не было бы никакой проблемы принять их обратно в иудаизм. И исповедующие иудаизм, и этническое еврейство вообще смотрели на насильственно обращенных как на полноценных евреев — и в религиозном, и в этническом смыслах, поэтому их возвращение к полноценной еврейской жизни не вызывало «процедурных» проблем. Более того, даже евреи, крестившиеся добровольно (и поэтому считавшиеся евреями только этнически), могли беспрепятственно вернуться в иудаизм. Все, что требовалось от всех обращенных (вынужденных и добровольных), — это формально выразить свое глубокое сожаление о содеянном и совершить предусмотренный акт раскаяния[2882]. Но история с конверсо была иной. Поскольку они были христианами в нескольких поколениях и жили по христианским законам и обычаям — и религиозным, и социально-бытовым (а нередко и в смешанных браках), встал вопрос о подлинности их еврейства, что побудило большинство раввинов рассматривать марранов не только как истинно обращенных, но и как неевреев вообще — то есть и в религиозном, и в этническом смыслах. Значит, марраны могут быть приняты в еврейскую общину не как раскаявшиеся евреи, а как чужаки, пожелавшие стать евреями — как прозелиты из другого народа. Естественно, для возвращения в еврейство они должны были пройти процедуру перехода в иудаизм.

Такую позицию занимали в большинстве своем испанские раввины, хорошо знавшие марранов, такого же мнения придерживались и раввины Марокко, равно как и большинство раввинов Востока (Египта и Палестины)[2883]. Меньшинство, не разделявшее этого мнения, не было согласно только с представлением об инородстве марранов, но отнюдь не со взглядом на них как на подлинно обращенных (а значит, настоящих христиан). Никто не считал их тайными евреями ни по поведению, ни по образу мыслей, и никто из их защитников не приводил никаких доказательств, даже частичных свидетельств, в пользу их еврейства[2884]. Обрезание, например, могло быть веским аргументом, свидетельством еврейства «возвращающихся» марранов или хотя бы их родителей. Но никто из них такого свидетельства не представлял — очевидно, потому что не мог этого сделать. В конце концов было решено, что к марранам-«возвращенцам» следует отнестись как к неевреям и принимать их в общину только после формального обращения[2885].

Решение это имело серьезные последствия. Оно означало, что для большинства испанских евреев марраны (в целом) были просто последователями другой религии и представителями другого народа. Марраны представлялись им законченными чужаками, полностью отрезанными от еврейства — такой взгляд никак не мог сформироваться, если бы среди марранов было множество исповедующих иудаизм или даже заметное их число. Однако если именно так обстояло дело с распространением иудаизма среди марранов, то утверждение, что инквизиция была создана, чтобы подавить широкое движение тайного иудаизма в их среде, надо признать несостоятельным.

Именно к такому выводу пришли испано-еврейские ученые в первое десятилетие инквизиции. Вот что говорит о конверсо дон Ицхак Абарбанель:

Хотя они и их потомки приложат все усилия, чтобы быть законченными неевреями, они не сумеют достичь этой цели. Ибо народы, живущие в этих землях [где они живут], всегда будут называть их «евреями», отмечать их как «израэлитов», против их воли и облыжно обвинять их в тайном иудействовании — преступлении, за которое они платят смертью на костре.[2886]

Четырежды в своих трудах Абарбанель подчеркивает ложность обвинений в ереси, выдвинутых против «новых христиан»[2887], и утверждает, что под этим предлогом инквизиция «сожгла их тысячами». Для нашей задачи — установить факты, т. е. религиозные обычаи марранов, — нам не нужно анализировать все высказывания по этому поводу, чтобы понять полный смысл его свидетельства; мы можем решить ее, если задержимся чуть дольше на содержании цитируемого выше тезиса.

Представляя пророчество Иезекииля (20:32), Абарбанель стремится показать его справедливость для происходящего в его время[2888]. Жившие в христианском мире конверсо не просто находились под влиянием его культуры и религии и поддавались естественному процессу ассимиляции, но и сознательно и с полным желанием участвовали в этом процессе (они «прилагали все усилия», чтобы быть как их христианские соседи), более того, эти усилия ни в коем случае не были «недавними», а без устали совершались из поколения в поколение (ибо в этом процессе участвовали не только они, но и «их потомки»). А главное, окончательной целью их устремлений было достичь не только полной христианизации, но и полного ухода из еврейства (быть «законченными неевреями»), что означало также этническое смешение с неевреями до состояния полного своего исчезновения. Неудивительно, что конверсо не хотели быть обозначенными ни как «евреи» (религиозно), ни как «израэлиты» (этнически). Эти ярлыки, навешанные на них насильственно («против их воли»), легли в основу клеветнических измышлений об их «ереси»[2889].

Ицхак Абарбанель не был единственным среди еврейских авторов того времени, кто утверждал, что обвинения инквизиции против марранов ложны. И он, и другие писавшие на иврите авторы видели в марранах убежденных носителей антиеврейских обычаев и убеждений. Так, Ицхак Арама, один из светочей испано-еврейской учености конца XV в., подтверждает мысль Абарбанеля почти в тех же выражениях. Обсуждая преследования конверсо инквизицией в 80-х гг. XV в., Арама говорит о марранах:

Хотя они полностью ассимилировались в этих нациях, они не нашли там мира, ибо эти нации всегда будут поносить и оскорблять их, интриговать против них и выдвигать против них облыжные обвинения по вопросам веры. И действительно, эти нации всегда будут подозревать их как иудействующих и подвергать страшным опасностям, как это было в течение этого периода новшеств, в особенности в наше время, когда дым аутодафе поднимается к небу во всех королевствах Испании и островов моря.[2890]

Так оценивала положение преследуемых инквизицией марранов еврейская интеллектуальная элита Испании. Они считали их полностью ассимилированными и «удаленными от иудаизма, как только возможно»[2891], но ни в коем случае не представителями тайного еврейского движения, выявленного и уничтоженного инквизицией. Но еще больше, чем все оценки, характеризующие религиозное состояние марранов, говорят нам свидетельства, которые раскрывают отношение евреев к марранам во время пика инквизиторских гонений. В десятилетие, предшествовавшее их собственному изгнанию, евреи Испании были свидетелями ужасов и несчастий, которые обрушились на конверсо. Это было время, когда тысячи марранов были сожжены на кострах, подверглись заключению и пыткам, а десятки тысяч, в панике бросив свои дома, бежали из страны. Казалось бы, страшные беды марранов, их жуткие страдания, ужасающие преследования должны были вызвать сочувствие к ним со стороны евреев, «братьев по вере и расе». Однако свидетельства того времени говорят о другом.

В еврейских источниках мы находим хладнокровное убеждение, что марраны получили по заслугам, или даже открытое ликование по поводу их «падения». Подобное отношение, подобные чувства выражены не только в работах таких ученых, как Каро, Саба, Яабец и Ибн-Шуайб, но и у Ицхака Абарбанеля, чье суждение о марранах более терпимо и доброжелательно, чем у любого другого еврейского автора того времени. Такую позицию перед лицом чудовищной трагедии, даже радость по ее поводу, можно объяснить только тем, что конверсо воспринимались как подлинно обращенные из иудаизма, следовательно, как ренегаты и предатели. И действительно, упомянутые авторы безоговорочно называли марранов убежденными антагонистами еврейской веры и злейшими врагами еврейства.