Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Но…

– Вот так. Перед обедом старик мил был до чрезвычайности, надышаться на меня не мог. Подоил его на двадцать фунтиков, и все в ажуре. Дальше некуда. Потом повстречался с вами на лестнице, и вы выпустили кота из мешка.

– Но почему? Ведь…

Его сиятельство величественно помахал ящичком.

– Я вас не виню, – сказал он великодушно. – Не ваша вина… несчастный случай. Вы же не знали… про записку.

– Про записку? – сказала Молли. – Что, собственно, случилось? Едва я сказала, что написала ее, как поняла – что-то не так.

– Беда в том, – сказал граф, – что старик вообразил, будто это любовное письмецо, а я его не поправил.

– Вы ему не сказали? Но почему?

Его сиятельство поднял брови.

– Хотел подоить его на двадцать фунтиков, – ответил он без околичностей.

Молли не сумела удержаться от смеха.

– Не смейтесь! – обиженно отозвался граф. – Это не шутка… крайне серьезно… дело чести.

Он вынул из ящика три банкноты и водворил его на место.

– Честь Дриверов, – пояснил он, убирая деньги в карман.

– Но, лорд Дривер! – вскричала Молли. – Вы не можете… вы не должны! Неужели вы правда намерены взять их? Это же кража! Они не ваши!

Его сиятельство торжественно погрозил ей пальцем.

– Вот тут, – сказал он, – вы ошибаетесь. Они мои! Старик сам мне их дал.

– Дал их вам! Но зачем тогда вы взломали ящик?

– Старик их отобрал, когда узнал про записку.

– Значит, они вам не принадлежат?

– Нет, да. Ошибаетесь! Принадлежат. По моральному праву.

Молли от волнения наморщила лоб. Мужчины типа лорда Дривера пробуждают в женщинах материнский инстинкт. Как мужчина его сиятельство был бесконечно малой величиной, он просто не шел в счет. Но как проказливый ребенок, которого все время надо спасать, он взывал к лучшим чувствам Молли.

– Но, лорд Дривер… – начала она мягко.

– Называйте меня Спенни, – потребовал он. – Мы закадычные друзья. Вы так сами сказали. На лестнице. Меня все называют Спенни, даже дядя Томас. Я дам ему по сопатке, – внезапно перебил он сам себя, словно вспомнив о назначенной встрече.

– Ну хорошо, пусть Спенни, – сказала Молли. – Спенни, вы не должны. Нет, правда, Спенни. Вы…

– В этом платье вы просто тип-топ, – сказал граф ни к селу ни к городу.

– Спасибо, Спенни, милый. Но послушайте… – Она словно уговаривала непослушного ребенка. – Вы не должны брать эти деньги. Вы должны положить их обратно. Вот, посмотрите, я кладу эту банкноту назад. Дайте мне остальные, и я положу их туда же. Потом мы задвинем ящик, и никто ничего не узнает.

Она забрала у него банкноты и уложила в ящичек. Он следил за ней в задумчивости, словно оценивая весомость ее доводов.

– Нет, – сказал он внезапно. – Нет… должен их забрать… моральное право… старик…

Она ласково оттолкнула его.

– Да-да, я знаю, – сказала она. – Я знаю, как плохо, что вам нельзя их взять. Но вы не должны их брать. Разве вы не понимаете, что он заподозрит вас, едва увидит, что они пропали. И тогда у вас будут большие неприятности.

– В этом что-то есть, – признал его сиятельство.

– Конечно, Спенни, милый. Я так рада, что вы согласны. Ну вот, они все в полной безопасности в ящике. Теперь мы спустимся вниз и…

Она умолкла. Дверь она во время их разговора притворила, но ее чуткий слух уловил звук шагов в коридоре.

– Быстрей! – прошептала она, схватив его за руку, и метнулась к выключателю. – Кто-то идет. Нельзя, чтобы нас нашли тут. Они увидят взломанный ящик, и у вас будут страшные неприятности. Быстрей!

Она толкнула его за занавеску к висящей там одежде и погасила свет.

Из-за занавески донесся приглушенный голос его сиятельства:

– Это дядя Томас. Я выйду. Дать ему по сопатке.

– Ш-ш-ш!

Она бросилась к занавеске и бесшумно проскользнула за нее.

– Но послушайте, – начал граф.

– Ш-ш-ш!

Молли сжала его локоть. Он подчинился.

Шаги затихли перед дверью. Затем ручка тихо повернулась. Дверь открылась и закрылась почти беззвучно.

Шаги проследовали в гардеробную.