Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Да уж конечно! – негодующе воскликнула Молли. – Я же обещала, что не скажу ни одной живой душе.

Джимми подавил смешок.

– Так, ничего, – сказал он в ответ на ее вопросительный взгляд.

– Вас что-то рассмешило?

– Ну, – сказал Джимми виновато, – сущий пустяк… но вы же только что очень подробно рассказали про это по крайней мере одной живой душе, ведь так?

Молли порозовела, потом рассмеялась.

– Не понимаю, как это вышло, – заявила она. – Как-то само собой вырвалось. Наверное, я чувствую, что могу на вас положиться.

Джимми покраснел от радости. Он повернулся к ней и почти остановился, но она не замедлила шага.

– Безусловно, можете, – сказал он. – Но откуда вы знаете, что можете?

– Но ведь… – начала она и на секунду споткнулась, а затем торопливо продолжала с некоторым намеком на смущение: – но ведь это же глупо! Конечно, я знаю. Вы не умеете читать по лицу? А я умею… Посмотрите! – Она указала рукой. – Отсюда виден замок. Как он вам нравится?

Они дошли до места, где луг круто уходил вниз. В нескольких сотнях ярдов оттуда на фоне леса высилась громада из серого камня, некогда, в сезон охоты на крестьян, ставшая такой помехой для уэльских спортсменов. Даже теперь в ней ощущалось нечто грозное. Заходящее солнце озаряло воды озера. И полное безлюдье вокруг. Все вместе приводило на память дворец Спящей красавицы.

– Ну и как? – сказала Молли.

– Просто чудо!

– Ведь правда? Я очень рада, что он произвел на вас именно это впечатление. У меня всегда такое ощущение, будто я тут все напридумывала. И мне больно, если ему не воздают должного.

Они начали спускаться по склону.

– Кстати, – сказал Джимми, – вы участвуете в спектакле, который тут затеяли?

– Да. А вы тот, кого они искали? Лорд Дривер затем и поехал в Лондон. Подыскать кого-нибудь. Одному из участников пришлось вернуться в Лондон по делам.

– Бедняга! – сказал Джимми. В эту минуту он был убежден, что в мире существует только одно место, где человек может быть хоть отчасти счастливым. – А какая это роль? Лорд Дривер упомянул, что мне придется играть. И что же мне придется делать?

– Если вы будете лордом Гербертом – это роль, для которой требуется исполнитель, – то вам предстоит почти все время разговаривать со мной.

Джимми решил, что роли в пьесе распределены отлично.

Гонг, призывающий переодеться к обеду, прозвучал как раз в тот момент, когда они входили в холл. Из двери слева появились два человека – крупный и маленький, – дружески о чем-то беседуя. Спина крупного показалась Джимми знакомой.

– Папа! – окликнула Молли. И Джимми понял, где он раньше видел эту спину.

– Сэр Томас, – сказала Молли, – это мистер Питт.

Маленький собеседник быстро оглядел Джимми – возможно, с целью различить его наиболее явные криминальные черты. Затем, словно убедившись в его честности, он стал любезен.

– Очень рад познакомиться с вами, мистер Питт, очень рад! – сказал он. – Мы ждали вас несколько раньше.

Джимми объяснил, что заблудился.

– Вот именно. Абсурд, что вас вынудили идти пешком, полнейший абсурд. Такая непростительная забывчивость моего племянника не дать нам знать о вашем приезде. Моя жена указала ему на это в автомобиле.

«Уж конечно!» – сказал Джимми про себя, а вслух произнес, протягивая руку помощи другу в беде:

– Я сам предпочел прогуляться. Первый случай пройтись по сельской дороге с момента, когда я приехал в Англию. – Он повернулся к крупному мужчине и протянул руку. – Думаю, вы меня вряд ли помните, мистер Макичерн. Мы познакомились в Нью-Йорке.

– Папа, ты помнишь ночь, когда мистер Питт спугнул нашего взломщика? – сказала Молли.

Мистер Макичерн на секунду онемел. На родном асфальте мало что может ошеломить нью-йоркского полицейского. В этом благословенном месте savoir-faire[23] воплощается в умелый удар кулаком, а мастерское применение резиновой дубинки приравнивается к остроумному ответу. В результате манхэттенского полицейского невозможно захватить врасплох. В иной обстановке мистер Макичерн знал бы, как разделаться с молодым человеком, которого по столь убедительным причинам считал матерым преступником. Но здесь требовался иной план действий. Первая и главнейшая заповедь этикета, который он усердно усваивал с тех пор, как стал вести более спокойный образ жизни, гласила: «Ни в коем случае не устраивай сцены!» Сцен, согласно его сведениям, приличное общество не терпело более чего-либо другого. Первобытного человека в нем пришлось заковать в цепи. Убедительный удар полагалось заменить медовым словом. Холодное «неужели?» было наиболее энергичной отповедью, допустимой в избранных кругах.

Урок этот дался мистеру Макичерну нелегко, но он его усвоил. И пожал протянутую руку, и хмуро признал знакомство.

– Неужели, неужели! – прощебетал сэр Томас благодушно. – Так, значит, мистер Питт, вы обрели здесь старых друзей.

– Старых друзей, – повторил Джимми, болезненно ощущая, как глаза экс-полицейского просверливают в нем две дыры.

– Превосходно, превосходно! Разрешите показать вам вашу комнату. Она прямо напротив моей. Вот сюда, пожалуйста.

Они расстались с Макичерном на первой площадке, но Джимми все еще ощущал спиной сверлящие глаза. Взгляд полицейского был того сорта, который огибает углы, поднимается по лестницам и пронзает стены.