Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

1

Оглядываясь назад, каждый из нас отыщет в своей жизни зияющие пустоши, от которых память отшатывается, словно усталый путник от унылой, безотрадной дороги. Даже из блаженного уюта поздних времен мы не можем всматриваться без содрогания в такие эпизоды прошлого.

Одна из солиднейших юридических фирм столицы потратила целых четыре дня, чтобы навести хотя бы относительный порядок в неразберихе, вызванной финансовыми операциями майора Сэлби, и все это время Джилл будто и не жила, хотя дышала, ела и внешне походила на человека, а не на призрак.

На ограде, через которую горничная Джейн вела переговоры с торговцами, появились щиты с объявлениями о продаже дома. По комнатам целыми днями бродили незнакомцы, разглядывая и оценивая мебель. Воспрянув духом и взбодрившись под влиянием катастрофы, дядя Крис успевал всюду, поражая кипучей энергией. Трудно утверждать наверняка, но со стороны казалось, что дни тяжких испытаний доставляют ему величайшее наслаждение.

От тоски затворничества у себя в комнате – единственном месте, где не было риска наткнуться на мебельного торговца с блокнотом и карандашом, – Джилл спасалась долгими прогулками. Насколько возможно, она избегала тех нескольких кварталов, прежде составлявших для нее весь Лондон, но даже так не всегда могла уклониться от встреч со старыми знакомыми.

Как-то раз, срезая путь через скверик Леннокс Гарден к широкой безлюдной Кингс-роуд, что тянулась в места, неведомые тем, для кого Лондон – это Вест-Энд, она вдруг наткнулась на Фредди, который направлялся куда-то с визитом в лучшем костюме и белых гетрах, столь неприятно поразивших достопамятного Генри.

Радости встреча никому не доставила. Остро чувствуя неловкость, Фредди краснел и запинался, да и Джилл, в чьи планы никак не входило общение с человеком, столь тесно связанным с тем, что она потеряла, красноречием не отличалась. Расстались они без сожаления, но ей хотя бы удалось узнать, что Дерек из провинции еще не вернулся. Телеграфировав, чтобы переслали его вещи, он двинулся дальше на север.

О разрыве помолвки Фредди, по-видимому, узнал от леди Андерхилл, и тот разговор оставил неизгладимый след в его памяти. Слухи о денежных затруднениях Джилл еще не дошли до него.

После этого тяжесть на душе чуть отпустила. Джилл не перенесла бы случайной встречи с Дереком, и теперь, когда узнала, что риска нет, жить ей стало чуточку легче. День тянулся за днем, и, наконец, настало утро, когда Джилл в сопровождении дядюшки Криса, многословно объяснявшего по пути все подробности «улаживания дел», отправилась на такси к поезду на Саутгемптон.

Последним впечатлением от Лондона стали длинные ряды обшарпанных домов, кошки в дебрях сохнущего белья на задних дворах и дымная серость, которая прояснилась в пригородах, где поезд набрал ход, и уступила место более приятным краскам деревень.

Следом за суетой и неразберихой посадки на борт наступило спокойное однообразие плавания, когда по утрам с палубы кажется, что корабль так и торчит на том же самом месте, и невозможно поверить в сотни миль, оставленные позади. Наконец впереди показался плавучий маяк в гавани, а за ним, словно в сказке, вздымался в небо Нью-Йорк, манящий и зловещий, приветливый и грозный одновременно.

– Ну, душенька, – снисходительно проронил дядя Крис, будто дарил игрушку, сделанную собственными руками, – вот тебе и Нью-Йорк!

Они стояли у борта, опершись на поручни, и Джилл затаила дыхание, ощущая впервые с тех пор, как случилась катастрофа, некоторый душевный подъем. Разве можно смотреть на огромные здания, окружающие нью-йоркскую гавань, без радостного предвкушения? Эту картину Джилл помнила с детства, но лишь смутно, и теперь величественное зрелище гигантского города будто стерло из памяти все случившееся. Чувство, что жизнь начинается заново, окрепло и стало ярче.

Старый опытный путешественник, дядя Крис потрясения не испытывал. Он безмятежно курил, рассуждая на приземленные темы вроде грейпфрутов и гречишных оладий. Сегодня он впервые затронул практическую сторону своих планов на будущее, о которых в плавании рассуждал много, но лишь в общих чертах. Когда же земля обетованная возникла совсем близко – рукой подать – и вокруг трансокеанского лайнера, точно мопсы вокруг хозяйки, засуетились буксиры, он наконец снизошел до подробностей:

– Сниму себе где-нибудь комнату и начну осматриваться. Интересно, на месте ли еще старый «Холланд Хаус»? Поговаривали вроде бы, что уже снесли. Роскошное местечко, я там ел стейки в… не помню в каком году. Должно быть, все-таки снесли. Ничего, найду еще куда пойти. Напишу тебе и сообщу адрес, как только он у меня появится.

Джилл оторвала взгляд от панорамы города.

– Напишешь? – переспросила она с удивлением.

– Как, разве я не сказал? – воскликнул дядя Крис бодро, но отводя глаза. Он уже давно прикидывал, как преподнести столь обескураживающую новость. – Я договорился, что ты пока что погостишь в Брукпорте – это на Лонг-Айленде, в той стороне – у твоего дяди Элмера. Небось уже и забыла другого дядю? – быстро продолжал он, не давая ей ответить. – Он брат твоего отца, имел свое дельце, но несколько лет назад ушел на покой и теперь копается в земле – растит кукурузу и… короче, кукурузу… и прочее. Чудный малый, тебе понравится! Мы не знакомы, но все от него в восторге, – добавил дядя Крис, хотя в жизни ни от кого не слышал про Элмера Маринера. – Когда мы решили перебраться сюда, я первым делом дал ему телеграмму, и он ответил, что с радостью тебя приютит. Будешь там как сыр в масле кататься!

Джилл слушала в смятении. Ее манил Нью-Йорк и ничуть не привлекал Брукпорт. Она опустила взгляд на буксиры, пыхтевшие между льдин, похожих на кокосовые конфеты, памятные с детства.

– Я хочу остаться с тобой! – запротестовала она.

– Никак нельзя, душенька. Пока что не получится, я буду занят, очень занят! Пока не встану на ноги, а это займет не одну неделю, ты будешь меня связывать. Как там говорится… Быстро путешествует тот, кто путешествует один. Я должен быть готов сорваться с места и взяться за дело в любую минуту… Но не забывай, родная моя, – он ласково похлопал ее по плечу, – работать я буду для тебя! Я дурно обошелся с тобой, но твердо намерен загладить вину. Что заработаю – твое, никогда об этом не забуду! – Он глянул снисходительно, словно финансовый туз, отписавший парочку миллионов на благотворительность. – Все достанется тебе, Джилл!

Говорил он с таким видом, будто оказывал неоценимую услугу, и Джилл уже чувствовала себя обязанной. Дядя Крис отлично умел выжать благодарность за призрачные золотые горы обещаний и так же легко тратил деньги, которые надеялся получить на будущей неделе, как брал взаймы пять фунтов, чтобы продержаться до субботы.

– Чем же ты хочешь заняться? – полюбопытствовала Джилл. До сих пор ее представления о дядиных планах сводились к туманной идее подбирать с нью-йоркских тротуаров долларовые банкноты.

Дядя Крис задумчиво потеребил щеточку усов. Ну как тут с ходу ответишь? Он верил в свою счастливую звезду. Что-то да подвернется! В былые дни всегда подворачивалось, а стремительная поступь прогресса, ясное дело, возможности умножила. Безусловно, среди этих высоких зданий ждет богиня удачи с руками, полными даров, но что это за дары, пока сказать трудно.

– Я буду… как бы это выразиться?..

– Осматриваться? – подсказала Джилл.

– Вот-вот! – благодарно подхватил дядя Крис. – Осматриваться! Должно быть, ты заметила, как я из кожи вон лез, чтобы понравиться попутчикам? У меня была цель! Знакомства в плавании часто оборачиваются полезными связями на берегу. В молодости я никогда не пренебрегал шансами, предоставленными океанским плаванием. Одному предложишь книгу, другому подашь плед, поддакнешь лишний раз занудливому болтуну в курительной – вроде бы мелочи, а результат может оказаться потрясающим! На борту лайнера попадаются весьма влиятельные особы. Иногда по виду и не скажешь, но вон тот носатый тип в очках, с которым я только что болтал, один из первых богачей в Милуоки!

– Что толку от богатых друзей в Милуоки, когда сам в Нью-Йорке?

– Вот именно, в самую точку! Как раз это я и имел в виду. Возможно, придется срочно уехать, а значит, я должен жить один. Должен быть в постоянной готовности! Мне самому очень горько разлучаться, но, сама понимаешь, сейчас ты будешь только обузой. Само собой, потом… когда я более-менее улажу свои дела…

– Да я не спорю, но… Боже мой, как же мне будет тоскливо в этом Брукпорте!

– Ну что за глупости! Прелестное местечко, говорю же.

– Ты там бывал?

– Нет еще… но кто же не слыхал о Брукпорте! Здоровый, бодрящий климат… По одному названию ясно – морской курорт и все такое. Тебя ждут блаженные дни!

– Какими же долгими они покажутся!

– Да ну, брось! Нельзя видеть одну только черную сторону.

– А есть ли другая? – рассмеялась Джилл. – Хитришь, плутишка! Сам же отлично знаешь, на что меня обрек. Думаю, зимой Брукпорт – точь-в-точь наш Саутенд-он-Си. Ладно, как-нибудь выдержу… только поскорее зарабатывай состояние, потому что я хочу в Нью-Йорк!

– Душенька моя! – торжественно произнес дядя Крис. – Будь спокойна: если в этом городе найдется хоть один доллар, который плохо лежит, я его прикарманю, а если не найдется, сам в два счета уложу как надо! Ты знала меня лишь в годы моего упадка, ленивым и бесполезным завсегдатаем клубов, но поверь: под этой вялой личиной кроется деловая хватка, дарованная лишь немногим…

– Ладно, в поэзии можешь упражняться и без меня, – перебила Джилл, – а мне пора спуститься в каюту и собрать наши вещи.