Зарубежный детектив 1975

— А замену нельзя найти?

— Где её найдешь?

В эту минуту появляется начальник станции. Он подтверждает, что вчера вечером какой-то мужчина и толстая женщина уехали последним поездом. Они вскочили в багажное отделение, когда уже был дан сигнал отправления. Описать он их затрудняется. Оба были далеко от него, да и слишком быстро все это произошло. Хватит и того, что он вообще об этом помнит.

— Куда идет последний поезд?

— Через Баумшуленвег и Осткрейц до Шенхаузераллее. Там — конечная.

Гейм объясняет начальнику, почему он хотел бы свозить контролера Мацке в институт и почему с этим нельзя медлить.

Начальник готов пойти навстречу.

— У нас ведь есть ученица. Пусть она пока его и заменит.

Гейм благодарит, человек в красной фуражке уходит обратно на платформу, а немного спустя приходит замена — крепенькая девушка в синей форме. Мацке берет портфель и выходит из будки, после чего оба они следуют к машине, которая ждет на вокзальной площади. По дороге Гейм. устанавливает по приемопередатчику связь с Вальдмюллером. Тот сидит в импровизированной диспетчерской и руководит работой вспомогательных групп. Вальдмюллер сообщает, что никаких сведений о человеке в зеленом пальто к ним больше не поступало.

Гейм рассказывает о состоянии дел и поручает на сегодня отозвать вспомогательные группы. Но пусть завтра утром они будут готовы к выполнению дальнейших поручений. Затем он предупреждает работников института о своем приезде.

Через полчаса они останавливаются перед институтом. Гейм предъявляет документы, и без дальнейших проволочек они поднимаются на верхний этаж. Железнодорожник с любопытством рассматривает стоящие вдоль коридора витрины, где экспонируются орудия убийства: охотничьи ружья со спиленными стволами, зонтики, в рукоятке которых спрятан нож, и даже итальянский пулемет, вмонтированный в безобидный футляр для скрипки.

В углу висит автомат для сигарет с искусно замаскированной камерой, которая помогает обнаружить мошенников, опускающих фальшивые монеты. Как только в прорезь автомата что-либо бросают, камера делает моментальный снимок покупателя. Если сопоставить последовательность снимков с последовательностью монет, сразу можно установить, как выглядит тот, кто решил всех перехитрить и опустил фальшивую монету.

Гейму приходится пустить в ход все свое красноречие, чтобы оторвать свидетеля Мацке от такого скопления редкостей. Сотрудники ИК, которые бегают по коридорам в белых халатах, словно врачи или химики, улыбаются, глядя на посетителя.

В комнате, где собрана целая коллекция черепов с отверстиями, типичными для пулевых или других ранений, Гейма и Мацке просят немного обождать.

Оттуда их проводят в комнату без окон, со звукопоглощающими стенами и массивной мягкой мебелью. Оба садятся. На столике перед креслами. стоят шкатулка с сигаретами, пепельница, чашки, кофейник. За спиной у них включают проекционный аппарат.

Специалист из ИК открывает большую металлическую коробку, где в строго продуманном порядке лежат диапозитивы. На противоположной стене помещения сдвигается в сторону занавес, открывая экран. Свет постепенно меркнет, и по экрану начинают проплывать грубые очертания женских лиц, совершая переход от узкого, эфемерного типа к овальному, грушевидному и далее — к массивному, круглому. Завершают показ почти квадратные лица.

Мацке сидит, откинувшись в кресле, подперев левой рукой подбородок, и с явным неудовольствием глядит на экран. Лишь изредка Гейму удается вырвать у него какое-нибудь замечание касательно демонстрируемых лиц.

— Господин Мацке, — увещевает его Гейм, — вы ведь помните эту женщину. Какого вида у нее голова? Похожа на одну из тех, что мы вам показываем?

— Толста, — бормочет Мацке. Или: — Много крупней. — Или: — У нее. Не висят щеки.

После великого множества сигарет и первой чашки кофе свидетель останавливается наконец на одном из вариантов.

Это полное круглое лицо с короткими волосами, отчего оно кажется еще круглей.

— Примерно так, — бормочет железнодорожник, несколько смягчившись.

И тут начинается монтаж отдельных частей лица. Почти бесконечная вереница ртов, больших, маленьких, узкогубых, сердечком, чувственных, дерзких, унылых, проходит перед ним. Затем глаза — крупные, миндалевидные, с темными и светлыми веками, по-кошачьи лукавые. А ушей так много, что у бедного свидетеля голове все мешается. Маленькие и большие, острые лисьи и круглые мышиные, сплющенные, прижатые к черепу и торчащие‚ как лопухи.

Все эти рты, глаза, носы, уши сменяют друг друга, сливаются в цельное лицо, снова разъезжаются. Есть что-то колдовское и пугающее в том, как из-за ничтожных изменений — другого рта, других бровей — возникает совершенно новое лицо.

Мацке подался вперед и, не веря своим глазам, наблюдает эту пляску.

Прежняя сдержанность мало-помалу сменилась восторгом, в голове у его кружится вихрь.

Вот о да! — восклицает он взволнованно. — Я просто глазам не верю! — Или: — Черт меня подери, ежели это не вылитая племянница Ирма, моя племянница!

Он выходит из себя, ходит машет руками задумывается, курит одну сигарету за другой и ведет непривычную борьбу ‚со своей разбуженной фантазией.

— Точно! — кричит он. Или: — Нет, нет, тот подбородок был лучше! — Он ерошит свои редкие волосы, он дергает себя за мочку уха и вдруг вопит: — Стой! Это ее нос! Тютелька в тютельку!

Гейм и человек у проекционного аппарата проявляют бесконечное терпение. Сотрудник института закладывает в аппарат все новые диапозитивы и безропотно вынимает их обратно, когда свидетель нерешительно качает головой. Часа примерно через два они подходят к цели. На экране как от прикосновения волшебной палочки, возникло женское лицо: живое, круглое, приветливые глаза, энергичный подбородок с ямочкой, кудряшки коротких волос, пухлые губы. Наконец подобран подходящий платок и прибавлена родинка над левым углом рта, о чем вдруг вспомнил Мацке.

И тогда он вскакивает и вытирает пот со лба.

— Ведь это ж надо! — говорит он в страшном возбуждении. — Это ж просто колдовство!

Да расскажи мне об этом кто два часа назад, я б ему в глаза плюнул. Зато теперь… — Он качает головой, все еще не в силах поверить тому, что видит на экране. — Вот она, как живая. — И, обернувшись к обоим добавляет: — Ну, ребята, вы и впрямь спецы.

В голосе у него искреннее восхищение.

Гейм от души благодарит его за помощь и провожает до машины. Утомленный, но донельзя гордый, Мацке разрешает доставить себя домой. В голове у него пляшет калейдоскоп глаз, ртов и носов. Не исключено что ему всю ночь будут сниться женские лица и женщины с ушами, как у летучих мышей, без волос и без носов, но зато с глазами как фонари.

Гейм ждет в ИК, пока размножат созданный портрет, и вскоре ему вручают пачку копий. Лейтенант спускается вниз по лестнице, идет к себе в кабинет и начинает набрасывать план.

По его мнению, женщину следует искать в районе станции Шпиндлерсфельд. И она должна работать там, где бывает ночная смена. Значит, речь может идти о ресторанах, домах для престарелых, больницах, общественном транспорте и многосменных фабриках. Наговорив на пленку свои мысли и указания на завтра, он кладет записку на стол секретарше, запирает кабинет и спешит к лифту по опустелым ночным коридорам.

Время перевалило за половину четвертого, когда Гейм переступил порог своей трехкомнатной квартиры в Лихтенберге. Он еще успел заглянуть в детскую, укрыл поплотнее обеих девочек и, изнемогая от усталости, улегся рядом с женой.