Пелевин и несвобода. Поэтика, политика, метафизика

* * *

Пока Татарский еще продолжает искать подлинную реальность, он размышляет:

Сама по себе стена, на которой нарисована панорама несуществующего мира, не меняется. Но за очень большую сумму можно купить в качестве вида за окном намалеванное солнце, лазурную бухту и тихий вечер. ‹…› Тогда, может быть, и стена нарисована? Но кем и на чем?109

В духе платоновской аллегории пещеры Татарский рассматривает товары как систему ложных символов, маскирующих тюрьму, в которой находится человек. Разрисованная стена и вид из окна (улучшения, которые человек может приобрести) одинаково фальшивы. Озарение Татарского заключается в том, что потребительские мифологемы – симулякры второго порядка, скрывающие первичный симулякр – иллюзию самой стены.

Такая мысль могла бы вести к бегству от лживой реальности, но вместо этого пелевинский протагонист в финале романа управляет виртуальной реальностью в России и сам становится виртуальной реальностью – персонажем многочисленных рекламных роликов. Последний муж Иштар, безнадежно запутавшийся, бессмысленно меняет «Пепси» на «Кока-колу», хотя обе жидкости одинаково коричневые и вызывают одинаковые ассоциации с экскрементами и нацизмом. Он просит позаботиться о Ростроповиче, словно сардонически отдавая дань павшим идолам культуры, и уходит со страниц книги как персонаж пасторальной рекламы пива Tuborg, воспроизведенный в тридцати тиражируемых экземплярах.

«Generation „П“» не пугающее повествование о триумфе тоталитаризма – роман ярко иллюстрирует курьезную реальность дивной новой России. Антиутопическая критика в нем подана с ироничной постмодернистской улыбкой. Однако преднамеренная отстраненность автора и приверженность литературным играм не способны скрыть его пессимистического отношения к происходящим в обществе процессам. Методы изображенной Хаксли техноконсюмеристской антиутопии могут оказаться, с одной стороны, более губительными для души, а с другой – более коварными с политической точки зрения, чем прямолинейная жестокость традиционной диктатуры. В «Generation „П“» перед читателем открывается антиутопия, питающая сама себя, подрывающая спасительную суть искусства и эроса, ведущая все население в социальный тупик без перспективы из него выбраться и даже вырабатывающая собственную метафизику денег. Эта книга – преисполненный веселья результат безнадежности.