Пелевин и несвобода. Поэтика, политика, метафизика

От Homo zapiens к производителям баблоса

В романе «Generation „П“», как и в «Шлеме ужаса», Пелевин подробно исследует, как медиатехнологии ограничивают человеческое сознание жесткими рамками парадигмы технологического консюмеризма. Постсоветский период предстает в «Generation „П“» как время, когда человеческое вытесняется постчеловеческим, чтобы выстроить новый порядок. Под влиянием современных медиатехнологий человечество исчезает как субъект, наделенный волей, разумом и моралью.

«Generation „П“» дает более развернутый ответ на вопрос, прозвучавший в «Принце Госплана»: «А где в это время был ты?» – в романе мы видим вытеснение психических процессов медийными фантомами. В пародийном трактате Че Гевары утверждается, что внимание зрителя, как по щелчку, переключается телепередачами. Виртуальный субъект, занявший место индивидуального сознания, управляет вниманием в точности так, как задумали создатели программы. Мысли и чувства человека, если их вообще можно так назвать, навязаны ему внешним оператором и расчетами других людей. Так как телевидение нужно прежде всего ради рекламы, оно глушит в сознании человека все психические процессы, не связанные с финансовыми трансакциями.

Противопоставляя Homo zapiens и Homo sapiens, с эпохи Просвещения традиционно понимаемого как носителя воли, разума и морали, Пелевин отмечает, что у первого существенно ослабли интеллектуальные способности, а умение действовать осознанно и целенаправленно свелось к минимуму (или вовсе утрачено). Homo zapiens больше не способен сомневаться или критически анализировать информацию. Интеллект уже не воспринимается как нечто самоценное: «Субъект номер два не способен на анализ происходящего, точно так же, как на это не способна магнитофонная запись петушиного крика»244. Само бытие и поступки Homo zapiens настолько механистичны, что похожи на электромагнитные процессы в электронно-лучевой трубке телевизора.

Медиа контролируют Homo zapiens как (био)робота с ограниченной программой, определяющей его функции (поглощение и выделение), причем выйти за рамки этой программы он не в состоянии. Хуже всего, вероятно, что после подобной метаморфозы, а точнее уничтожения, человек перестает даже замечать, что что-то случилось. Разумеется, постсубъект не оплакивает потерю «я», потому что никакого «я», способного что-либо оплакивать, больше нет. Новое состояние

уместно назвать опытом коллективного небытия, поскольку виртуальный субъект, замещающий собственное сознание зрителя, не существует абсолютно – он всего лишь эффект, возникающий в результате коллективных усилий монтажеров, операторов и режиссера245.

Если в «Generation „П“» люди зомбированы глобальной системой технологического консюмеризма, в Empire V высказывается предположение, что человека как наделенного волей субъекта, возможно, никогда и не существовало246. В настоящем, когда технологии дают возможность полного контроля, люди в наибольшей степени уподобились машинам. Empire V содержит многочисленные образы людей-автоматов – они сравниваются с моторными лодками, радиоуправляемыми дронами, электроприемниками и передатчиками, электрическими лампочками, дистилляторами, химическими заводами и даже с процессами ядерного деления и синтеза. В романе особенно бросается в глаза оригинальный сплав зооморфных и механистических образов: люди изображены одновременно как разводимый вампирами домашний скот и как подвергшиеся биоинженерии машины, производящие баблос, которым питаются вампиры. Вампиры, правящие миром, вырастили (задумали) людей таким образом, чтобы те генерировали денежные симулякры. Будучи орудиями для производства баблоса, люди никогда по-настоящему не обладали свободной волей.

Как и в «Шлеме ужаса», человеческий мозг в Empire V описывается как механизм, генерирующий мир, индивидуальность, а в данном случае прежде всего баблос. С технической точки зрения мозг – электромагнитный генератор:

Мозг – это прибор, который вырабатывает то, что мы называем миром. Этот прибор может не только принимать сигналы, но и излучать их. Если настроить все такие приборы одинаково и сфокусировать внимание всех людей на одной и той же абстракции, все передатчики будут передавать энергию на одной длине волны. Эта длина волны и есть деньги247.

Мозг-радиопередатчик излучает радиоволны, летящие со скоростью света. Ум «Б», присущий только людям и вырабатывающий денежные симулякры, служит антенной передатчика. Другие имеющиеся у человека антенны, по размеру пропорциональные длине волны, принимают энергию денег. Помимо искусственного разграничения внутреннего и внешнего мира, иллюзии времени и тому подобного, человеческий мозг делает деньги, чтобы поддерживать техноконсюмеристскую парадигму. Люди замкнуты в своих телах, и то, что представляется им похожим на эмпирическую реальность, – лишь интерпретация полученных мозгом электических сигналов. Перед нами очередная метафора солипсизма: люди заперты в полой сфере, на стены которой проецируются образы мира, порожденные их органами чувств. Человек ошибочно полагает, что мир, явленный ему в образах, существует за пределами сферы. Главный элемент этого шабаша симулякров – деньги. Однако в погоне за деньгами люди расплачиваются настоящей кровью и слезами:

В людях дрожала красная спираль энергии, тлеющий разряд между тем, что они принимали за действительность, и тем, что они соглашались принять за мечту. Полюса были фальшивыми, но искра между ними – настоящей248.

Человеческая энергия, даже курсирующая между фиктивными полюсами, питает властелинов-вампиров.

В Empire V, как часто у Пелевина, присутствует отклик на западную критическую теорию. Сюжет о мнимой самостоятельности человечества, служащей прикрытием для диктатуры вампиров, – оригинальная переработка идей таких мыслителей, как Лиотар и Фуко, усматривающих в гуманизме искусственный конструкт и прикрытие для капитализма, монополии Запада и так далее. По мысли Лиотара, бесчеловечность социальной системы, в настоящее время только укрепляющаяся, сосуществует с тайной, еще более вопиющей бесчеловечностью в людских душах (в бессознательном). Пелевин обыгрывает этот тезис, показывая не только что люди всегда жили в нечеловеческой реальности (под властью вампиров), но и что самые дорогие им понятия – индивидуальность, способность к самостоятельным действиям, этика, религия и искусство – всего лишь побочные продукты производства баблоса, которым питаются вампиры.

Человеческое в том смысле, какой вкладывал в это слово гуманизм эпохи Просвещения, возможно, никогда и не существовало, но в настоящем несвобода человечества перешла очередную черту. Высокие технологии побуждают людей-автоматов в офисах тратить подлинные ресурсы на экранные фантомы. Поскольку, сидя взаперти, дергая рычаги и производя баблос, они бы долго не выдержали, с помощью высоких технологий вокруг них создают комфортное виртуальное пространство – можно, например, «повесить… плазменную панель и крутить по ней видеокассету с видами Венеции, а рычаги оформить в виде весел гондолы»249. Технологии, помещая человечество в напоминающее Матрицу пространство (в духе Вачовски, Уильяма Гибсона и Филипа Киндреда Дика), переформатируют его по своему подобию, так что люди становятся все больше похожими на автоматы250. Но оказывается, что и вампиры живут немногим лучше. Пусть они более развиты, но и они винтики в механизме, отвечающем за циркуляцию баблоса251.