Сборник историй и сказок 2020

***

Почистив в посольстве оружие, и прихватив сумки с гостинцами, советник собрался отправиться в Акарам, пренебрегая отдыхом. Фрол такое решение полностью поддержал.

На крыльце посольского дома Данияра ждал сюрприз. Сидящий возле ступенек горностай вскочил, подбежал к ведьмаку, и едва касаясь его одежды, забрался на руки. Покорившее «вершину» чудо выглядело безмерно довольным. На ощупь его шерсть была мягкой и теплой, пахло от «гостя» морозной свежестью. Умные глазенки смотрели серьезно, выжидательно.

— Хочешь со мной? — не поверил советник.

Горностай радостно кивнул. Какой хороший, сообразительный человек!

Данияр, однако, радоваться не спешил.

— Что я принесу вместе с тобой? Вьюгу? Северные морозы? — поинтересовался подозрительно.

Ответом стал укоризненный взгляд, в котором без труда читалось: «Только меня! Покажешь жене. Ты же хотел!».

С такой постановкой вопроса ведьмак не стал спорить, и горностай вмиг почуяв слабину, нырнул под кожух. Одна из пуговиц расстегнулась, словно сама собой. Хитрая, любопытная мордашка высунулась наружу…

…Удивительно, но когда тебя несут — в этом что-то есть!

Княжество Акарам

В прихожей дома горностай сполз под ноги и затерялся в доме. Данияр не возражал: ветры любопытны, а возможных разрушений ведьмак не боялся. Избавившись от верхней одежды, советник шагнул в гостиную. Кристина сидела в кресле возле камина с книгой в руках. Мгновение Данияр любовался супругой: сосредоточенным лицом, золотом волос, собранным в косу, перевитую лентой. Ей удивительно шло элегантное, строгое фиолетовое платье с кокетливыми бантиками на расклешенных от локтей рукавах.

Уютно потрескивали дрова, пахло хвоей и тонко, едва уловимо — жасмином: любимые духи Катарины. Взгляды нематериальны, но ощутимы, словно прикосновения. Катарина обернулась и торопливо отложила фолиант. Мотыльком, летящим на свет, леди устремилась навстречу любимому. Один удар сердца, второй, третий… Всего один шаг — и объятия сомкнутся, и мир для них перестанет существовать. Один шаг…

Она замерла. Это неправильно, вот так с дороги, но Катарина не знала, хватит ли смелости спросить потом. Решимость сплелась с отчаянием, и вопрос сорвался с губ:

— Дан, зачем я тебе такая?

«Неспособная подарить наследника… Пустышка…»

Тоска, стылая, как речная вода темной глухой осенней ночью, вырвалась на свободу, разрушая их замок. Могли ли они возвести твердыню на песке, и сейчас она исчезнет? Обрушится, раскрошится… Счастье слишком хрупкое. Есть темы, которые не следует поднимать, но и молчать нет сил.

Гордая, верная, честная северная леди, что же ты делаешь? Зачем вонзаешь нож в незажившую рану? Почему не умеешь беззаботно радоваться тому, что есть здесь и сейчас? Не можешь просто принять его выбор?! Не думать о будущем, не…

Слишком сильно любишь.

Порыв перевести все в шутку, поцеловать манящие уста, заставляя забыть вопрос, развеялся, не успев толком оформиться. Данияр опустился на одно колено и поднес к губам ослабевшую, безвольную руку жены. Поцеловал кончики пальцев, легко, невесомо, а потом — запястье, жарко, страстно, многообещающе. Так, что все внутри нее отозвалось томительным предвкушением.

— Нужна, — сказал ведьмак всего одно слово — веско, твердо, как приговор — и бережно прижал ее ладонь к щеке.

А взгляд, как у побитой собаки: гремучий коктейль горечи, нежности, ожидания, любви… Катарине больно видеть своего всесильного мужа таким, но вмешаться не выходит: тело не слушается. Странное оцепенение накрывает леди и звенит, звенит туго натянутая струна…

— Больше никогда не думай, что ты мне не нужна, — звучит властно, бескомпромиссно. Практически приказ.

Данияр всегда разделял дом и работу. Он старался быть мягким — жена не подчиненные ведьмаки и офицеры, — но иногда прорывалось. Привычка повелевать въелась в кровь.

Катарине хочется покориться. Он сильный, он знает, как лучше, но боль угнездилась в душе и не желает исчезать. Ей никогда не увидеть сына с его глазами… Никогда…

Что-то теплое и пушистое коснулось руки Катарины. Горностай, раза в три крупнее, чем водятся в природе, приподнявшись на задние лапки, принюхивался, щекоча ладонь усами.

— Ах, откуда? — вырвалось изумленное.

Зверек чуть отстранился и умильно склонил голову на бок, всем своим видом говоря: «Погладь меня!».

— Из Арвеса, — ответил муж, подымаясь единим слитным движением, как умели лишь ведьмаки.

Ее пальцы сами собой потянулись и зарылись в мягкую шерсть. Горностай смежил веки, отчего мордочка почему-то стала еще более хитрой и обаятельной. Леди невольно улыбнулась — и натянутая струна лопнула с тихим звоном. Внезапно стало легко и спокойно. Боль отступила, сменившись радостью встречи, предвкушением новостей из Севера, интересом и восторгом, вызванными необычным зверьком. Белой молнией он пронесся по комнате, то исследуя новое пространство, то вновь возвращаясь к Катарине, а потом пропал за креслом.

Ветер не знал преград и условностей. Он родился в ясный полдень, вобрав теплоту солнца и холод льда. Взмахнет хвостом горностай влево — согреет, поведет вправо — остудит эмоциональный накал. Не зря же его называют чудом!

— Ты голодный? — прошептала Катарина, повернувшись к мужу и ныряя в его надежные объятия.

— Очень, — Данияр улыбнулся.