Счастливый рыжий закат

26

Словно в ответ я услышала надрывное протяжное рычание, в котором не было ничего человеческого. На меня перестали наваливаться. Я одернула одежду — спрыгнула с кровати — и, не смея обернуться, забилась в угол, сжавшись в комок.

Не знаю, сколько времени я так просидела. С минуту, наверное, но мне она показалась вечностью. Тело знобило, ладони стали мокрыми и липкими от пота, в голове звенело…

— Моран, не убивайте его. Ваше право, конечно, но… Вы его на клочки порвете — разбирайся потом. Конечно, мы все уладим. Но …вы же понимаете — дел в Империи и так невпроворот! И куда более важных.

И вновь дикое рычание в ответ.

— Поймите, для него все кончится слишком быстро. Мгновение — и все. Он даже боли толком не почувствует! А это не правильно. Ну, подумайте сами. Ведь несправедливо же! Вот пятнадцать-двадцать лет рудников для начала — это дело.

Я уже слышала этот басистый голос — он мне был знаком. Но я не могла сообразить, кому он принадлежит. А поднять голову — и посмотреть…

Нет. Не могу…

— Как вы посмели ворваться в мои покои? — начал было Максимилиан, но тут же захрипел. Видимо, от боли.

— Раймон, соизмеряйте силу, — снова приказал… я узнала принца Тигверда!

— Раймон, — губы сами собой сложились, повторяя имя.

Я поняла, что нечеловеческий рык, вокруг которого клубились синие, режущие глаза сгустки энергии — это герцог Моран.

Услышав меня, он стремительно подошел ко мне, опустился на колени и обнял. Я вцепилась в него — и разрыдалась.

— Рене, — шептал он, гладя меня по голове, — Рене…

— Отойдите от моей жены! — раздался требовательный голос неугомонного приемного сына милорда Брайса.

— Что? — прошептал придворный маг — и я почувствовала, что Империи грозит опасность.

— Герцог Моран, — я развернула лицо мужчины к себе, стала гладить, шептать. — Я очнулась — мне сказали, что мы поженились. Но этого ведь не может быть, правда? Я…Я ничего не помню. Понимаете? Ничего! Но это неправда! Неправда…

Мне нужно было заглянуть ему в глаза, увидеть там хоть что-то, кроме дикого гнева. Но глаза мага были прикрыты. Как, впрочем, всегда…

Я вдруг поняла, что все. Как бы ни сложилась дальнейшая жизнь — этот мужчина и близко ко мне не подойдет…

Я стала высвобождаться из его объятий.

— Рене, — проговорил он, не открывая глаз и не выпуская меня, — даже если им и удалось провернуть что-то незаконное, я всегда могу жениться на вдове. Не переживай.

Я была так поражена, что даже всхлипывать перестала.

— Как это…на вдове?! — возмутился Максимилиан. — Вы вообще — кто такие?! Вы понимаете, что напали на замок аристократа? Что…Что вы себе позволяете? Я в своем доме! Со своей законной женой!

— Не аристократы и были, — проворчал принц Тигверд. — Однако какое упрямство! И сознание от боли не теряет, и говорить что-то пытается. Энергию и упрямство наших аристократов — да на службу империи!

— Ваше высочество! Разрешите доложить! — раздался голос виконта Крайома.

— Слушаю вас, — кивнул старший сын императора.

— Все люди, находящиеся в замке, арестованы. Слуг поместили отдельно. Люди милорда Брауна их допрашивают. Дворяне же… возмущаются. Говорят, что были приглашены на свадьбу сына милорда Брайса и не понимают причины вопиющего произвола. Грозятся, что будут жаловаться самому императору.

— В замок Олден всех, — распорядился принц Тигверд. — Всегда не любил Западную провинцию — простите, ваша светлость.

И он чуть поклонился в нашу сторону.

— Как миледи Агриппа? — шепотом спросил у принца Тигверда виконт.

— Нормально, — прохрипела.

Молодой Крайом посмотрел на меня. Но не в глаза, а левее. Туда, где саднило и дергало щеку.

— Виконт Крайом, — протянул принц Тигверд. — Ступайте.

— Слушаюсь, мой принц! — злобно отчеканил виконт Крайом.

— Ваше высочество… Ваша светлость… — забормотал Максимилиан.

По-моему, он начал что-то понимать.

— Но… зачем вы здесь? — в голосе послышалась растерянность.

— Вы похитили баронессу Агриппа, — сообщил ему принц Тигверд. — И мы решили выяснить — кто же это у нас в Империи настолько смел или скорее глуп, чтобы похищать личную целительницу принцессы Тигверд и невесту герцога Морана.

Максимилиан побледнел.

— Что же это получается? — тихо проговорила я. — Если бы я не изобрела ту вакцину и не осматривала вашу супругу, то меня можно похищать и насиловать?

Отстранила герцога Морана. Своего…жениха, если верить принцу Тигверду? Нет уж, спасибо. Хватит с меня на сегодня женихов, мужей и свадеб. Поднялась. Штормило, правда, но злость придавала сил.

— Пусть принесут мне одежду, — приказала. Правда, не понятно кому. Не принцу же Тигверду … — Я не желаю оставаться больше в этом месте.

— Рене, — попытался обнять меня милорд Швангау. Он же герцог Моран.

— То есть не подлежит насилию еще и то, что принадлежит вам? — посмотрела я на него.

— Простите, Ваше высочество, — поклонился ректор принцу Тигверду, одновременно подхватывая меня на руки. — С вашего позволения мы отправимся домой. Рене перенервничала. И… нам надо прояснить некоторые моменты.

— Миледи Агриппа, — подошел к нам сын императора. — Простите. Я, видимо, просто не так выразился. И — без сомнения — вы правы. В Империи моего отца нет места насилию. Закон един для всех. И я это докажу. Обещаю вам, миледи.

Я подумала — и кивнула.

.. — Я приглашу целителя, пусть тебя осмотрят, — прошептал милорд.

Он перенес меня в свою квартиру, поднялся по ступенькам на второй этаж и выпустил меня возле комнаты, в которой я когда-то жила.

— У меня забрали силу, — прошептала я. Мысль о том, что я не смогу лечить выгрызала сильнее, чем боль от разбитого лица. — Чтобы я сопротивляться не могла.

Милорд Швангау закрыл глаза — потом привлек меня к себе. Я думала — поцелует, но он замер. А я почувствовала, как по телу заструилась магия — нежная, ласковая. Сила лилась, смывая с души весь ужас сегодняшнего дня, наполняя звенящей энергией от макушки до пяток!

— Ты — как теплое июльское море, — пробормотала я. — Только не надо забирать мою боль себе — это не правильно.

Он — как обычно — не послушался. И стало легко! Боль ушла. Моран привлек меня к себе — и осторожно, трепетно — поцеловал.

Вокруг не осталось привычного мира — лишь хрустальные пузырьки воды в облаках синего света. И непривычно, и волшебно, и — чуточку страшно.

И вдруг по венам понеслась моя магия — магия целителя. Возмущенная, она привычно покалывала изнутри, радуясь встрече и недовольно ворча для порядка. Мол — что это было, хозяйка? Не дело… Не позволяй так больше никому!

Сила целителя бурлила низвергающимся со скалы водопадом. Запас ее был такой, что в первый момент я даже испугалась. Но лишь на мгновение. Никогда! Слышишь? Я обещаю тебе — никогда! Мы никогда не расстанемся! Этого больше не повторится! Я сотру в порошок каждого, кто попытается отнять тебя у меня…

— Твою магию не смогли у тебя забрать, — прошептал милорд. — Лишь заблокировали.

— А что было бы, если б…он смог?

Подняла влажные от слез глаза. И он — слава Стихиям — не закрыл свои.

В синем океане плескалось счастье.

— Рене, я люблю тебя… С того самого момента, как впервые увидел на представлении преподавательского состава. И этого уже не изменить. Если бы случилось что-то…непоправимое… я бы винил себя, но сделал все, чтобы мы смогли это пережить. Вместе.

Он что-то хотел сказать еще, но я не стала его слушать, поднялась на цыпочки — и закрыла рот ладонью.

— Ты знаешь, что самое страшное было сегодня? — я просто не могла оторваться от его синих глаз. — Что у нас с тобой ничего не было. Что я могла не узнать — как это — быть с любимым мужчиной. С тобой.

— Рене, — сказал он, щекоча ладонь своим дыханием. — Не испытывай меня. Я могу не сдержаться.

— Ты же не будешь заставлять меня умолять…

Он не заставил. Со стоном подхватил меня на руки — и понес к себе. Этой ночью было все: головокружительные ласки, признания, клятвы. Мне казалось, я держу его сердце в руках, вздрагивая от каждого толчка.

И когда пришло утро, все, что я смогла сказать, было:

— Мы потеряли два года. Целых два года. И, если бы не Гилморы — я была бы замужем за другим.

Он склонился надо мной и ласково провел кончиками пальцев по щеке:

— Ты даже не смотрела на меня. И выглядела такой счастливой рядом с Бриггсом. Я не стал тревожить своими чувствами. Я боролся с собой — как мог. Было…больно.

— Раймон — ты глупец.

— Наконец-то ты зовешь меня по имени. Знаешь, я хотел этого…

Я нежно поцеловала его. И снова заговорила, пробуя имя на вкус, как до этого пробовала его губы:

— Раймон, почему ты молчал?

— Я… не был уверен в том, что ты чувствуешь что-то ко мне.

— А невеста? Ты хотел, чтобы я ревновала?

— Бывшая невеста из другой жизни, — усмехнулся он. — Нет, ее приход запланированным не был. Я сразу отправился за тобой, чтобы все объяснить, но император — и его совещание. Я сходил с ума, представляя, что ты себе навыдумываешь.

— Значит, ты никогда не пытался воспользоваться…

— Рене, — перебил он меня. — Я хотел тебя уволить, чтобы увезти в поместье. И там… — сочувствуя, утешая, поддерживая — попытаться вызвать твою любовь.

— Что? — возмутилась я.

— Это было бесчестно. И хорошо, что этого не случилось.

— Действительно.

— Ты сердишься?

В ответ я его поцеловала. И мы опять…пропали из этого мира.

— Только теперь я понимаю, насколько я был глуп, — говорил он, не выпуская меня из объятий и перебирая рыжие локоны. — Прости. Просто…я первый раз в жизни струсил. Почти невозможно подойти к женщине, которая настолько равнодушна.

— А почему ты всегда прикрывал глаза, когда со мной говорил?

— Рене, — невесело усмехнулся он. — Ты же целитель. Вот и поставь мне диагноз.

Вот тут мне стало неловко. Даже больше того — стыдно. Идея, что он болен, никогда не приходила мне в голову. Слишком много силы бурлило в нем, слишком много мощи — даже я это чувствовала на расстоянии.

— Ты закрываешь глаза, когда волнуешься? — еле слышно спросила я. — Иначе говорить не можешь?

— Или когда стараюсь взять себя в руки, — нехотя кивнул. — Чтобы… не сорваться.

— Неврология?

— Срыв после боевой операции два года назад, — признался он. — И в университет меня отправили по тем же причинам, по каким ректором трудился Ричард Тигверд. А теперь и мой младший брат Эдвард Милфорд. Император считает, что подобная смена деятельности помогает прийти в себя.

— Прости, я не знала. Я считала это показателем… отношения. Знаешь, как говорят: «Закрой мне глаза Пустота».

— Вздор!

— Мог бы хоть как-то проявить интерес! — возмутилась я.

— Я и проявлял!

Вот тут я уставилась на него с возмущением.

— У тебя очень красивые глаза, — прошептал он. — Зеленые. И они ярко блестят, когда ты вот так вот сердишься.

— Не уходи от темы, — потребовала я. И легонько укусила его в плечо.

— Ай! — очень натурально вскрикнул он.

— Раймон, — осуждающе проговорила я.

— В честь моего назначения был дан бал для студентов и преподавателей.