В активном поиске

Интерлюдия 11 без правок

Павел Георгиевич, он же Следопыт, кирин, рейнджер-пограничник Эльфийского запустынья, спец по выживанию в джунглях. Уник: “наблюдательность”.

— Увидишь что-нибудь интересное — смело жми на переговорный амулет! Даже если думаешь, что показалось, — предупредил Павла Георгиевича пилот, одновременно постучав по интегрированному в шлемофон наушнику. Система была, разумеется, не электронной, а напоминала фонендоскоп у врача. — И обязательно заноси в журнал, даже если я ничего не смогу разглядеть. Сразу буду говорить отсечку по времени, и только потом разбираться.

— Все понял, — нажав тангенту, отозвался рейнджер.

“Перестраховывается, повторяет обновленную вчера инструкцию.”

— Вот и хорошо, — летчик привстал в кокпите двухместного разведчика, выискивая глазами аэродромного диспетчера. Помахал тому рукой и прокричал, заранее зная, что не услышит ответ в любом случае, рассчитывая только на жестовый ответ: — Полоса свободна?

Видимо, жест последовал разрешающий.

— От винта! — это уже Павлу.

Аж двухполосный аэродром для легких самолетов будто сама природа озаботилась сделать: ровный такыр тянулся через пески на многие километры. Только и осталось, что пролить водой из озера, дающего жизнь двум сотням пальм и некоторому количеству животных, на нужную длину. А потом утрамбовать деревянными колотушками. Глина после высыхания, по ощущениям, не только легкие монопланы могла принимать — космические корабли!

— Зажигание!

— В норме, — топливная горелка располагалась в хвосте конструкции, для лучшей развесовки фюзеляжа. Потому следить за её работой приходилось второму члену экипажа.

— Горение?

— Ровное.

— Даю обороты!

Самолет легко побежал по аэродрому, и также легко оторвался от земли. Заложив прощальную петлю над оазисом и лагерем поискового отряда, он устремился в бесконечность между плоскостью пустыни и бездонным куполом пронзительно-голубого неба. В теории, Следопыт и сам мог принять штурвал — к полетам без этого не допускали. Но с задачами штурмана-разведчика он мог справляться настолько лучше, что его специально попросили принять участие в поисках пропавшей экспедиции Академии.

Сверху оазис выглядел этакой ватрушкой: неправильный овал зеленых пальмовых крон окружал и повторял по форме зеркало чистейшей воды. В которой еще и рыба умудрялась жить! С одной стороны островок жизни упирался в упомянутый такыр, с другой — подпирал песчаные дюны. И всего в ста километрах от побережья — поэтому его так быстро нашли. Едва ли не упирая носом в крайние пальмы, припарковался сам “Искатель”: шасси у летающего корабля не было, потому посчитали, что песок безопаснее для днища, чем твердый грунт.

Аэродром, чуть выделяющийся из коричневой плоскости глиняной коросты, навесы для самолетов и летучая машина — вот и все, что выдавало присутствие человека в этом месте. Никто не купался (в питьевом источнике, ага), и уж тем более ничего не жег: пальмы “держали” воду, и каждой было лет по сто. Бог весть как они вообще тут выросли изначально. Вот почему требовалось максимально внимательно следить за землей штурману: слишком уж велик был шанс пропустить подзатертые ветрами следы ученых и их сопровождающих… Или хотя бы редкие ориентиры в виде приметных скал, зарослей сухой колючки и прочих заметных с неба и имеющих уникальный внешний вид объектов, по которым можно было вернуться назад даже сбившись с курса.

— Вижу первый ориентир, отметка пять и двадцать четыре.

— Зафиксировал.

— Вижу второй, отметка восемнадцать и пятьдесят пять!

— Зафиксировал.

— Вижу третий ориентир…

— Четвертый…

— Прошли пятый ориентир. Мы в зоне поиска!

Следопыту не требовалось концентрировать внимание: ему и впрямь не надоедало смотреть за борт. Более того, как это произошло в джунглях — он и тут все больше и больше понимал, чем живет и дышит отнюдь не мертвая пустыня. Через царство песка и глины пробили себе подземные пути настоящие реки, несущие чистую пресную воду. Если понимаешь, где копать — не умрешь от жажды. Были тут и дожди: редко, но кактусам хватало набрать воды в свои зеленые колючие тела. А сухая твердая живая колючая проволока саксаула прекрасно научилась “доить камни”, собирая с них на восходе конденсат!

Форма дюн, размер “плиток” такыра, блестящие на солнце кристаллические солончаки — все это имело значение и смысл. Если научился читать на языке самой земли здешних просторов — никогда не останешься без живительной влаги, пищи и даже крова. А если научится на том же языке думать — о, может открыться нечто большее, гораздо большее! Во всяком случае, Павел все сильнее и сильнее уверялся в этом. Как в джунглях все живые существа переплетались связями между собой, собираясь в единую картину-мозаику, так и здесь косная материя и жизнь создавали полотно узора. И лишь искусственно занесенное человеком грубо вторгалось в гармонию…

Следопыт выпал из своеобразного транса, взгляд его намертво прикипел к невысокой, почти засыпанной и поглощенной товарками длинной дюне. Единственной до горизонта лежащей гребнем едва ли не поперек общему втровому “зачесу”.

— Аномальное поведение песка, лево-тридцать, — схватившись за амулет, передал он пилоту.

— Час-тринадцать-ноль-три, — тут же отозвался впереди сидящий. — Смотрю… ничего неестественного не вижу!

— Явно искусственный объект под песком, — уточнил Павел Георгиевич, полностью уверенный в своем выводе. Пустыня не человек, соврать не может.

— Ясно, ситуация “приоритет-два”! — в ответ объявил летчик. — Досрочно завершаем разведку и возвращаемся!

По большому счету, можно было бы и самим сесть без особого риска… вот только инструкция такую самодеятельность напрочь запрещала. Хималийцы, развивая авиацию, успели придумать целый свод регламентов и правил. К счастью для всех.