Прожить чужую жизнь

44. Новые догадки

Гриффиндорская гостиная была одним из немногих мест, где мы могли собираться хотя бы в урезанном составе — без Луны и Сьюзен, не опасаясь репрессий Амбридж. Вот и сейчас мы, пользуясь тем, что в гостиной, кроме нас, больше никого не было, пытались решить нашу загадку. Гермиона рисовала на листе пергамента схему Хогвартса и его окрестностей, пытаясь вычислить точку, из которой была бы видна большая часть территории.

— Нет, ну это вообще ни в какие ворота не лезет, — в сердцах воскликнула она, швырнув на стол перо. — Получается, что эта задача не имеет решения. С какой стороны ни посмотри — часть здания Хогвартса и то, что расположено возле него, скрыто его стенами. Не существует такой точки, с которой бы одновременно было видно здание со всех сторон.

— Может, это значит, что то, что мы ищем, находится не в здании Хогвартса, а на прилегающей территории? — предположил я. — Или на крыше, которую видно с любой точки.

— Тогда вообще эта загадка не имеет смысла, если можно просто так взлететь и всё увидеть, — возразила она.

— Ну, я бы не сказал, что всё так просто... Не забывай, что я уже летал, осматривая территорию, и не увидел никаких дверей.

— Может, ты и увидел, но не понял, что это дверь, — не согласился со мной Невилл. — Если она замаскирована под что-то другое и внешне совершенно на дверь не похожа, то ты мог и не обратить внимания. Попробуй вспомнить — видел ли ты что-нибудь такое необычное, чего там, по логике, быть не должно?

— Не обязательно, — возразила Гермиона. — Это могло быть чем-то совершенно обычным, но являющимся не тем, чем кажется. Например, это может быть окно, которое на самом деле является дверью. Гарри, ты не мог бы нарисовать всё, что видел, в мельчайших подробностях? Идеальным вариантом конечно, были бы фотографии, но колдокамера есть только у Колина Криви, а просить его — это значит посвятить в дело постороннего человека.

Я взял перо и пергамент и принялся зарисовывать всё, что запомнил. Насчёт "мельчайших подробностей" Гермиона погорячилась — как я могу помнить всё в мельчайших подробностях, если прошло уже около года?

— Не удивлюсь, если эта дверь находится на той площадке, где был расположен склеп, — проворчал Дадли. — Нас ведь уже запихивали в одну гробницу, так что это вполне в стиле автора загадок. По-моему, он ещё тот любитель чёрного юмора. Как раз это бы и объяснило фразу "Взгляни на прожитую жизнь". Другими словами — на кости тех, кто свою жизнь уже прожил.

— А знаешь, может, ты и прав, — кивнула Гермиона и задумалась. — Мы как-то упустили из виду эту фразу, а ведь в каждом из стихотворений во всех строчках имелся какой-то смысл. Не может эта фраза здесь присутствовать просто для рифмы. В ней явно есть какое-то дополнительное указание. Вот только толковать её можно по разному. Это может быть и Хогвартс, в котором мы прожили столько времени, и любой предмет, с которым связаны какие-то воспоминания. И даже просто — посмотреть вниз, на землю, где ты прожил столько лет. Собственно, при желании эту фразу можно применить к чему угодно...

Гермиона вздохнула. Ещё одна ниточка вела в никуда. Может, если удастся найти ещё какую-нибудь зацепку, то и эти слова обретут смысл. Но до того времени от этой подсказки не было никакой пользы.

— А если каждая фраза имеет смысл, то что могут означать слова: "А если с небом ты на "ты", свою судьбу ему доверь"? — поинтересовался Невилл. — Или это просто такая красочная форма пожелания "упасть на землю с высоты"?

— Я не знаю, правильно ли я поняла эти слова, — тихо отозвалась Гермиона, — но мне кажется, что это значит, что лететь должен Гарри. Он летает, как дышит. А здесь явно говорится, что "упасть на землю с высоты" и не убиться при этом может только тот, кто отлично летает и готов рискнуть и довериться метле.

Я оторвался от пергамента, на котором в данный момент рисовал избушку Хагрида.

— Значит, всё же финт Вронского? Но я никогда раньше его не делал. Каковы шансы, что у меня с первого раза это получится? Тем более — ночью?

— Боюсь, что здесь тебе придётся доверить небу свою судьбу, — вздохнула Гермиона. — А значит — понадеяться на свою удачу и лётные таланты.

— Я, конечно, в полном восторге от своей исключительности, — съязвил я. — Но вот только одного не могу понять — почему вообще нужно падать? Если эта дверь видна только с высоты, то не проще ли увидеть её сверху и просто спуститься к ней?

Я вопросительно посмотрел на Гермиону, но ответил мне, как ни странно, Дадли.

— Если это так просто, то почему же ты её не увидел, когда осматривал территорию? Хорошо, допустим, что это было днём, а для чистоты эксперимента полёт требуется совершить ночью. Но ведь ночью тем более ничего не увидишь... А если учесть, сколько людей когда-либо летало над Хогвартсом и днём, и ночью, то почему же никто эту дверь до сих пор не видел? Мне кажется, что тут действует тот же самый принцип, что и в бассейне. Вспомни, что было, когда мы просто ныряли? Вот именно — ничего! Дверь показалась только тогда, когда мы сымитировали утопление. Значит, и здесь дверь может увидеть только тот, кто упадёт на землю. Так что, если тебя это утешит, достаточно будет инсценировки.

— Можно подумать, что никто и никогда здесь с метлы не падал, — проворчал я. — Почему же, в таком случае, они эту дверь не видели?

— Думаю, здесь как раз всё понятно, — уверенно заявила Гермиона. — Тем, кто реально упал с метлы, было не до того, чтобы рассматривать окрестности. Страх и паника не способствуют размышлениям и наблюдательности. Единственная мысль, которая должна была их беспокоить — это стремление выжить. Так что — дверь, может быть, они и видели, но им точно было не до неё.

Я был вынужден согласиться с ребятами. Это всё расставляло по своим местам. Действительно, если здесь действовал тот же принцип, что и в бассейне, то только человек, который будет умышленно имитировать падение, сумеет рассмотреть дверь, которую ищет. Но почему ночью?

— Хорошо, это объясняет почти всё. Вот только мне так и не понятно — почему всю эту авантюру требуется проделывать именно ночью? Что вообще можно увидеть ночью? Что мешает сделать это днём?

— Опять же, это только мои догадки, — принялась рассуждать вслух Гермиона, — но мне кажется, что здесь есть несколько причин. Во-первых, гораздо большее количество волшебников летает на мётлах и падает с них именно днём. Значит, существует вероятность, что кто-нибудь может заметить эту дверь совершенно случайно. Лишний ажиотаж автору загадки был не нужен. Отсюда же следует и второе моё предположение. Ночь лучше всего подходит для проведения этой операции, чтобы не привлекать лишнего внимания и не светить эту вещь, которая там спрятана. Мне почему-то кажется, что это не тот предмет, которым можно похвастаться в обществе. Думаю, если его увидят посторонние, то могут просто отобрать или конфисковать по закону.

— Но как же вообще можно что-то найти в темноте? — перебил её я.

— Да очень просто! Что плохо видно днём, но замечательно — ночью? Свет! Единственный способ показать что-то в темноте, это — осветить этот предмет.

В моём мозгу что-то щёлкнуло, и все кусочки паззла встали на свои места. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что умница Гермиона права на все сто процентов. Вместе с тем появилась уверенность, что всё у нас получится. Теперь бы только решить загадку с местом проведения операции.

* * *

Возвращаться в Хогвартс после рождественских каникул совершенно не хотелось. Амбридж продолжала свирепствовать. Свергать Макгонагалл с поста директора она не стала, но и в качестве генерального инспектора сумела достаточно потрепать всем нервы.. Узнав о том, что творится в школе, некоторые родители младшекурсников отказались отпускать своих детей в Хогвартс и после каникул оставили их дома. На обеде Жаба торжественно заявила, что всех этих людей она вписала в чёрный список, как несогласных с политикой министерства, а следовательно — потенциальных врагов. Двоих из этого списка, которые являлись мелкими сотрудниками министерства, с треском уволили. Следовало ожидать, что и для остальных эта акция протеста не останется безнаказанной.

На фоне всех этих событий массовый побег Пожирателей из Азкабана почти никого не удивил. Мрачные и угрюмые студенты просто добавили этот факт к списку неприятностей, щедро сыплющихся на их головы.

Для меня же этот побег стал поводом, чтобы призадуматься. Это подтверждало слова Малфоя о том, что Волдеморт вернулся. Было, конечно, интересно, кто стал для него донором, но этот вопрос не имел первостепенной важности. Гораздо больше меня интересовало место расположения этой весёлой компании. Если они так же, как и в каноне, обосновались в поместье Малфоев, то Люциусу вряд ли удастся отмазаться от сомнительной чести возглавить битву в министерстве. Спрашивать об этом Драко я не решился. Он и так бродил по школе бледным привидением. Какой был смысл пугать его ещё больше? Вообще, при внимательном наблюдении слизеринцев можно было условно разделить на три группы: довольные, растерянные и угрюмые. Несложно было догадаться, что довольные — это те, кто принял возвращение змеемордого с восторгом, угрюмые — те, кого такая перспектива совершенно не радовала, а растерянные просто не знали, как им реагировать на эту информацию.

Малфоев было жалко, но я не знал, чем им помочь. Можно было, конечно, просто отдать Люциусу пророчество, чтобы не подвергать его опале... Но, с одной стороны, я не был уверен, что пророчество будет канонным — и мне самому не помешало бы знать, о чём в нём говорится, а с другой — крестража во мне нет, значит, не будет и видений. Следовательно, мне и самому нечего делать в министерстве.

А вот, кстати, интересно... В чём вообще заключается работа невыразимцев с пророчествами? Прикоснуться к этим шарикам могут только те, о ком эти пророчества были произнесены. Следовательно, сотрудники Отдела Тайн могут только сидеть и смотреть на них? А какой тогда в этом смысл? Они лежат там годами и либо сбываются, либо — нет. Я ещё понимаю, если бы кто-то пытался что-то изменить в лучшую сторону, но нет... Никто ничего не делает.

Получается, если бы Волдеморт не поднял ажиотаж вокруг этого пророчества, никто бы даже и не догадывался о том, что мы с ним должны убить друг друга. Оно бы просто тихо погасло, когда умер бы первый из двух его героев, причём независимо — то ли от руки другого, то ли просто от старости.