Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Голод

Ещё в юном возрасте (1891 г.) Ленин выступал против Самарского комитета помощи голодающим, и вообще считал голод прогрессивным явлением – он способствует нарождению промышленного пролетариата и приближает марксистскую революцию. При всех упреках царскому, а потом Временному правительству, голод с приходом большевиков остановить не удалось. Вся «борьба за хлеб» свелась к тому, чтобы прокормить большевистских чиновников, ЧК и Красную Армию. Остальные должны были выживать, как получится.

Пахотная площадь одного хозяйства до революции составляла 4,6 десятин, а к осени 1921 года она сократилась до 2. По данным «Верховного статистического комитета», среднее количество урожая, собранного с десятины, упало на 10 %. Вместо прежнего годового потребления 22 пудов на душу приходилось теперь 12 пудов зерна. Всё остальное было собрано советским правительством без вознаграждения, что составило в среднем 243.839.000 пудов зерна за 1919‐й и за 1920 годы. Центральный статистический комитет определил излишки зерна в 337 миллионов пудов, предполагая полную обработку пахотных земель (37 миллионов десятин вместо 99 миллионов десятин в 1916 г.) и средний благоприятный урожай – после вычета собственных потребностей крестьян.

Тем не менее, согласно декрету от 21 марта 1921 года, зерновой сбор был установлен в размере 330 миллионов пудов зерна, 18 миллионов пудов масличных культур и 90 миллионов пудов картофеля, то есть около 10 пудов на десятину выделенной пашни. В любом случае, Советское правительство установило эту цифру, предвидя, что с некоторых крестьян не удастся собрать зерновой сбор. В декрете определен сбор, который зависит не от площади пахотной земли, а от количества десятин, находящихся во владении отдельных крестьян, и условий сбора урожая. При нормальном урожае в 30 пудов с десятины сбор был установлен в размере 7 пудов 31 фунт. Если средний размер хозяйства составлял 13,5 десятин, то сбор достигал 101,25 пуда на хозяйство. До революции крестьяне обрабатывали от 1/3 до 1/4 своей доли, теперь – от 1/6 до 1/7. Следовательно, при среднем хорошем урожае в 30 пудов с десятины, крестьянин должен был заплатить за десятину 4,5–5,2 пуда.

Если предположить, что все 37 миллионов десятин отведенной пахотной земли действительно обрабатывались, и крестьяне платили подати без задолженностей, то в этом случае размер подати с каждой десятины составил бы 10 пудов, т. е.

1/3 от обычного урожая. Такой сбор в пользу государства и отдельно от всех других налогов был невозможен. До революции крестьяне платили государству 20 копеек за десятину, примерно 8 фунтов зерном (1 пуд = 40 фунтов).

Цены Советской России на продукты питания (годовая динамика)*

В 1921 г. урожай в Советской России составил 43 % от уровня 1913 года. Это беспрецедентное падение связано вовсе не с засухой, которая по нормам прежних десятилетий давала падение урожайности в целом по стране не более чем на 20 %. В данном случае основные причины голода были созданы большевиками, а вовсе не природными условиями.

9 апреля 1922 г. в Москве пуд ржаной муки стоил 15–16 млн советских рублей, фунт бурого хлеба – 120.000 рублей, фунт сахара – 850.000 рублей, 10 яиц – от 1.200.000 до 400.000 рублей, чайный стакан молока – 6.5000 рублей, фунт масла – 1 млн рублей, бутылка шампанского – 20 млн рублей, пара сапог – 2 2 млн рублей, трамвайный билет – 75.000 рублей.

В мае 1921 г. рабочий мог зарабатывать 12–17 тыс. рублей в месяц при 12‐часовом рабочем дне. Этого едва хватало на несколько фунтов хлеба. Работали за паек: в день – 1,25 фунта хлеба и крупы, 1/5 фунта мяса, 1/40 фунта сахара. Но реально, как писала «Экономическая Жизнь», рабочий получал 40 % от теоретически допустимого количества хлеба и 3 % от количества сахара. В пересчете на хлеб рабочий получал 19–20 фунтов в месяц, что до революции стоило 38–40 копеек в месяц в валюте мирного времени, тогда как его заработок ранее составлял 60 рублей. В сравнимых ценах – падение более чем в 100 раз.

К концу 1921 года голод охватил 40 губерний РСФСР, включая те, что прежде были основными производителями сельхозпродукции. Голодал к исходу года 21 миллион человек. К весне следующего года умерло не менее 1 млн человек, в стране образовалась целая армия детей-сирот – 2 миллиона.

Попытка взять хлеб у крестьян силой провалилась. Крупные города начали вымирать, их население – разбегаться. Численность Петрограда сократилась с 2,5 млн в 1917 г. до 600 тыс. в 1921 году. Смертность в Москве в 1917 г. составляла 212 человек на 10 тыс., в 1918 г. – 218, в первом полугодии 1919 г. (голод) – 504 человека, во втором полугодии снижение до 390, а в 1920 г. снова рост до 462 человек. За 1917–1920 гг.

Москва потеряла почти половину своего двухмиллионного населения – в условиях развала хозяйства люди из больших городов просто разбежались от бандитизма, голода и эпидемий. Смертность в Петрограде была ещё выше – в 1920 г. достигла 506 человек на 10 тыс. (в 1914 г. – 215 чел.). Насилие над крестьянами обернулось лишь сокращением производства хлеба. На это указывает таблица, опубликованная в большевистских источниках, касающихся положения дел на Украине (см. ниже).

Если из этого вычесть необходимое количество семенного фонда в 1.054.966 тонн, то для людей и скота останется 600.183 тонн. Вся Украина дала 14.795.666 тонн в 1916 году и 5.753.116 тонн в 1921 году, т. е. всего 35 %. При населении около 28.850.000 человек после всех вычетов на душу населения приходилось 109 кг в год. На самом деле в наличии было всего 20–60 кг. В Запорожском округе число голодающих возросло до 1.100.000 человек; из них 16.600 умерли от голода в течение 2 месяцев. В Херсонской области от этой же причины ежедневно умирало более 100 человек.

Чудовищный голод разразился на Урале, о чём свидетельствовал отчет, опубликованный после приезда в Москву представителей районных комиссариатов по борьбе с голодом. В Екатеринбургском округе голодали более 100.000 человек, плюс 10.000 беженцев из Поволжья; к 1 января 1922 года там был зарегистрирован 891 случай смерти от голода. В Шадринске крестьяне вырезали 70 % всего поголовья скота. В Троицком и Верхне-Уральском районах до 1 января ежедневно умирал от голода 21 человек, а в январе 1922 года на дорогах и в поездах было обнаружено уже 36.218 голодающих. 70–90 % населения питалось почти исключительно суррогатами: корни, хлеб, приготовленный из белой глины, и тому подобное. В Уфимской губернии на 1 января число голодающих составляло 1.217.000 человек, 73.000 были больны («Новый мир», 21 февраля 1922 г.). В то время уже умерло 19.000 молодых людей, помощь получили не более 15 % населения; в некоторых районах деревни вымерли полностью. В Беляевском районе за три недели умерло 4.500 детей. В Бирском районе к январю от голода умерло 15.000 человек («A.B.C.», 1 марта 1922 года, № 364).

В немецкой печати своими впечатлениями от поездки в Чувашскую Республику поделился социал-демократ Карл Фольмерсхаус. Он сообщил, что в пищу идут самые отвратительные суррогаты, состоящие из древесной муки, соломы, листьев и т. д. Картофель практически отсутствует, у крестьян изъято даже семенное зерно. Всех резервов семян хватает только на засев трети пахотных земель. По сообщениям местной власти, до 1 января 1922 года было зарегистрировано 250.000 случаев смерти от голода. Около 765.000 человек, 310.000 из которых дети, находились на грани жизни и смерти. Целые семьи кончали жизнь самоубийством («Новый мир», 17 февраля 1922 года).

Корреспондент газеты «Рабочий путь» рассказывал о своих впечатлениях от поездки к башкирам: «Я видел картины, от которых кровь стыла в жилах. Днем, вечером, ночью дети лежат по двое, по трое, прижавшись друг к другу, на улице; старухи и мужчины сидят на корточках, как мумии, выпрашивая у покупателей подаяния». «Поезд. Вагоны заполнены изможденными, оборванными, голодающими людьми всех возрастов. Все они (выходцы из голодных районов) просят хлеб на каждой станции, выходят и обыскивают окрестности в поисках чего-нибудь съедобного. При звуке колокола все они спешат вернуться на свои поезда. Часто бывает так, что нам приходится подбирать ослабленных людей…

Башкирское пастбище. В отчаянии она бросает своего грудного ребенка с моста в пропасть и поднимает другого трех-четырехлетнего малыша. Но этот инстинктивно чувствует свою судьбу и плачет: “Я не буду просить еды…”».

В Киргизской Республике зарегистрировано 2.000.000 голодающих; в Оренбургской губернии 290.000, в Букеевской 212.000, в Кустанайской 500.000, в Актюбинской 450.000, в Уральской 312.000. Голодающих детей 150.000. Организованная помощь оказывается только 40.000 голодающих. В Орских детских домах умерло 30 % детей.

Крым. Спустя полтора года после завоевания Крыма «красными» его постигла та же участь, что и остальную Россию. В марте 1922 года фунт хлеба стоил в Севастополе 60.000 рублей, в других местах – 160.000. В январе число голодающих уже превысило 650.000 человек («Голос России», 17 января 1922 года, по данным большевистского «Маяка Коммуны»).

Самарская губерния. До войны средняя посевная площадь в Самарской губернии составляла около 3 миллионов десятин. Когда многие крестьяне были призваны на войну, эта цифра сократилась на 250.000 десятин. В 1917 году посевная площадь составляла 2.226 000, в 1918 году – 1.980.000, в 1919 году – 2.080.000, в 1920 году – 1.975.000, в 1921 году – 1.518.000 десятин, то есть только 50 % от посевной площади до войны. Кроме того, только 600.000 из этой площади были засеяны зерновыми. Средний урожай в Самарской области до войны составлял 140.000.000 пудов, в 1916 году было собрано 78.000.000, в 1917–42.000.000, в 1918–39.000.000, в 1919– 18.500.000, в 1920–17.000.000, в 1921 – только 11.200.000 пудов, из которых только 1.760.000 пудов были качественными! Населению области ежегодно требуется 28.750.000 пудов семенного зерна и крупы. Таким образом, уже в 1920 году не хватало 11.500.000 пудов, а в 1921–17.500.000 («W. P. A.», 1922, № 12). Из 2.800.000 жителей губернии 2.243.000 голодали. 141.000 умерли от голода к середине февраля 1922 года, 89.000 – о т эпидемий («Новый мир», 10 марта 1922 года).

Большевики на весь мир воззвали о помощи, сообщив в августе 1921 года, что число голодающих составляет около 18 миллионов человек; для их пропитания необходимо 58 миллионов пудов хлебного зерна и 15 миллионов пудов семенного зерна. Советской властью было обещано создать автономный комитет помощи голодающим – Помгол, в который должны были быть призваны бывший председатель Думы Головин, бывший министр Прокопович (289) и другие. Но это обещание вскоре закончилось разгоном «контрреволюционных элементов».

Кризис перепроизводства в США позволил Американской администрации помощи (АRА) развернуть поставки продовольствия голодающей России и открыть сети столовых для голодающих. К 10 декабря 1921 года АРА кормила в центральнорусских областях 565 тыс. детей. К маю 1922 года питание от АРА получало свыше 6 миллионов человек. Но через год чекисты прогнали АРА – слишком ярко эта организация демонстрировала недееспособность большевиков.

На территориях, охваченных голодом, были отмечены факты каннибализма. Убивали и поедали своих детей, пытались употреблять в пищу человеческие трупы, которые порой откапывали на кладбищах.

Вслед за голодом пришли тиф и холера. В начале 1922 года на медицинской конференции в Москве сообщалось, что в конце октября 1921 года в больницах Москвы было 103 тифозных больных, 1 декабря – 500, 21 декабря – 918. При этом число больничных коек в стране, составлявшее на ноябрь 1921 года 600.000, сократилось до 313.000. Медицинский персонал разбегался, поскольку в условиях распространения инфекции не мог защитить даже самого себя – не хватало лекарств и дезинфицирующих средств. В Чувашии на каждые 18.000 больных приходился один врач, а на все больницы приходилось всего 300 коек. В Одессе за месяц было зарегистрировано 2000 случаев сыпного тифа, 1000 случаев возвратного тифа.