Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Как создать государство?

Что есть государство, и какими образом оно утверждается – вопрос теории. А теория – вопрос мировоззрения. Можно построить множество теорий, но все они сводятся к двум направлениям потока воли – «сверху вниз» и «снизу вверх», и трем основаниям государства: монархия (власть от Бога во благо всех), аристократическая республика (власть меньшинства от имени всего народа) и демократическая республика (власть большинства от имени всего народа). В «неправильных» (нелегитимных) формах утверждаются только подобия государственности, основанные на произволе: тирания (воля одного ради личной выгоды), олигархия (воля меньшинства ради своей выгоды) и охлократия, которая сама по себе никогда не существует, но подчиняется либо тирану, либо олигархической группировке, либо тому и другому одновременно. В общем и целом это так называемая Полибиева схема, в которую укладываются все формы государственности. Но её необходимо дополнить вопросом образования той или иной формы.

«Неправильные» формы не возникают сами по себе – они образуются на месте ранее существовавших государств, используя элементы сложившейся системы управления и порядка взаимоотношения народа и власти. Ключевой «неправильностью» является имитация государственности и пресечение исходящего от народа потока воли – отсутствие народности во властных институтах. В русской формуле «Православие. Самодержавие. Народность» указывается на народность православия (то есть не элитарность, а всеобщность Церкви) и народность самодержавной монархии (то есть сотворчество монарха и народа в государственном строительстве). В условиях партийного диктата народность может декларироваться, но не может существовать – однопартийные (клановые) конструкции превращают любое государство из «правильного» в «неправильное». В неправильных формах всё может быть – и власть клана во главе с тираном, и власть партийной номенклатуры или беспартийной олигархии, и толпы почитателей любой власти, заменяющие любовь к Родине любовью к начальству. Неправильные формы лишь напоминают государства, но таковыми не являются.

В легендарные времена никакой другой власти, кроме монархической, невозможно себе представить – безгосударственное пространство организуется военной силой, подчиняющей разрозненные племена и «примучивающей» к общему порядку волей военного вождя. Но во времена смут и революций государство уже есть. Как может утвердиться государство взамен того, что есть? Каким образом на месте Российской Империи может образоваться иное государство или несколько государств? В какой момент можно считать, что государство образовалось? Могут ли в принципе быть легитимными учредительные процедуры новой государственности на месте старой?

Разумно сравнить историю крушения Российской Империи с историей крушения Римской Империи, на территории которой тоже образовалось множество государств. Существенная разница состоит в том, что крушение Римской Империи – это конец целой эпохи, своего рода «конец истории» и перезапуск механизма государственного строительства. Кроме того, исчезла не только легитимная власть, но и народ, который был её опорой и в значительной мере источником легитимности. Сначала римляне, а потом и византийские ромеи, сошли со сцены истории – они были либо ассимилированы пришлыми племенами, либо истреблены. Исчезла не только Империя, но и античная цивилизация. А с крахом Российской Империи родовая история русских и прочих коренных народов не прервалась. Нашествие иных народов присутствовало, истребление русского племени имело место, но оно всё же выжило и не подверглось ассимиляции. Русская культурная среда была разорена, но всё же не до конца. Сохранились русская литература, русская речь, русское классическое искусство. Эпоха сменилась, но, как оказалось, большевизм ленинско-сталинского типа пришел ненадолго – всего лишь на средний срок жизни человека. Поэтому, если эпоха и сменилась, то несколько иначе, чем казалось в 1917 году. Трансформация ещё не закончилась, в историческом спектакле – в 1991 г. лишь завершился первый её акт. Мы ещё не можем сказать, предстоит ли нам такой же глобальный крах, как тот, что постиг Римскую Империю, сохранится ли русский народ, сохранится ли Россия как страна, а не только как государство. Мы надеемся, что тотальной катастрофы христианской цивилизации не произойдет, хотя все призраки такой катастрофы у нас перед глазами.

Мы не можем сказать, что Российская Республика, а потом РСФСР и СССР возникли на пустом месте после гибели Российской Империи. Каким-то образом новое государственное строительство затеялось на территории ещё существующего государства, легитимность которого была поставлена под вопрос лишь поколением революции, но она бесспорна для многих поколений, которые жили до него. Достаточно ли воли даже всего народа, чтобы перечеркнуть ту легитимность, которая имела место в истории и определенно свидетельствовала о том, что государство существует? Вряд ли можно сказать, что какой-либо переворот и объявление иных правил жизни людей, в самом деле, меняют их жизнь так, что они полностью порывают с прошлым и объявляют прежнее государство мертвым.

В феврале 1917 года государство Российское под управляющей волей самодержца существовало уже многие века, и никаких сомнений в том, что власть была легитимна, ни у кого не было. Государство не было завоевано и объявлено отмененным, самого акта отмены Империи не существует – нет такого исторического субъекта, который мог бы это сделать. Есть произвольное объявление Керенским республиканского строя в России, которое ни для кого не было законом, ибо не существовало законодательного органа, который утвердил бы такое решение. Затем утверждение РСФСР в Октябре было лишь декларацией одной из политических сил – большевики от имени Советов, которые в ту пору ещё целиком не контролировали, объявили о создании РСФСР – без законов, без границ, без легитимного правительства. Все эти декларации можно считать только заявлениями мятежников – не более того. С тем же успехом любая другая группа могла бы объявить себя учредителем новой государственности.

Теоретически носителями высшей государственной воли, которая имела источником власть самодержца и/или мнение народа («земли»), могли быть:

– законный наследник престола;

– члены царского правительства;

– депутаты Государственной Думы;

– депутаты Учредительного собрания;

– делегаты съездов Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Наследник, даже если он не был в тот момент установлен, не мог утратить прав на Престол (а значит и на государственную волю). И этот источник легитимности остается хотя и не востребованным, но неустранимым. Следовательно, без Наследника любая государственность на месте прежней монархии – фикция. Есть источник власти, который невозможно оспорить.

Потеря легитимности царским правительством произошла как с арестом царя, так и с очевидным отсутствием воли к власти. Без Царя или Наследника никакое правительство, утвержденное монархом, с одной стороны, не может быть отменено, с другой – в оспроизводить себя собственными решениями. Царское правительство обладает неустранимой легитимностью, если оно опирается на права Наследника.

Думцы имели лишь относительную легитимность, поскольку она исходила из воли монарха, а воля народа Государственной Думой была сохранена лишь частично – в Феврале Дума не собралась полностью, создав лишь по решению части депутатов Временный комитет, в дальнейшем ставший Временным правительством – не более чем группой самозванцев. Временное правительство несколько раз трансформировалось совершенно произвольно – уже без участия депутатов. Фактически Временное правительство – это попытка частной группы, не представляющей никого, утвердить диктатуру (тиранию или олигархию), для чего также не хватило воли к власти, которая в той или иной пропорции при каждом кризисе делилась с ВЦИК – представительством Советских организаций, которые имели хотя бы какие-то признаки волеизъявления «снизу».

Депутаты Учредительного собрания, несомненно, имели санкцию «воли народа», пусть и транслированную в основном через навязанные народу «левые» организации, но всё же дающую полномочия утвердить властные органы. В условиях уличной анархии, царившей в Петрограде, Учредительное собрание не предприняло никаких усилий, чтобы сразу делегировать временные полномочия созданному им правительству. И в дальнейшем не проявило воли к власти, чтобы собраться на сессию и утвердить такое правительство. Небольшие группы депутатов пытались это сделать, но эти действия никак нельзя считать легитимными и учредительными. Здесь коллективная воля в условиях января 1918 года была ещё слабее, чем в Государственной Думе в феврале 1917 года.

Советы ни в 1918 году, ни позднее не получили полноценной санкции «от народа», и потому могли утверждать государственность только волей меньшинства. Причем такого, которое вообще не имело никаких признаков легитимности. Фактически этот тип власти был оккупационным – небольшие группы, собравшиеся в местные комитеты, направили делегатов на условно-всероссийский Съезд, создали правительство и объявили о создании государства. Полномочия правительства (СНК), как и попытки запустить процесс создания Конституции РСФСР, а потом СССР, в итоге оказались исключительно однопартийным проектом – большевики создали не народную, а партийную власть. Что означало: как и ранее, Россия как страна существует, она населена коренными народами (прежде всего, русским народом), а попутно и отдельно от народов существует политическая власть большевиков, имитирующая государственные органы, созданные без народа, но от имени народа. При этом законы Российской Империи «по умолчанию» считались отмененными, и ни о каком правопродолжении речи быть не могло. Произошел радикальный разрыв с прежней государственностью, что означало: на территории Российской Империи могут утверждаться какие угодно другие государства, и их легитимность не может быть оспорена большевистским правительством на языке права. Более того, на языке права уже никто и не собирался объясняться – имела значение только сила. Подчинить себе Украину, Белоруссию, Прибалтику, Закавказье (с некоторыми утратами относительно территории Империи) большевики смогли, а вот Польшу и Финляндию потеряли навсегда, хотя там привыкли к самостоятельности не больше, чем в других пытавшихся отделиться территориях. Государство из «правильного» стало «неправильным» не путем постепенной порчи или деградации властных институтов, а путем прямого объявления на территории «правильного» государства иного – «неправильного», которое по уровню легитимности не шло ни в какое сравнение с предшествующим государством и, собственно, государством не являлось – не имело никакой волевой санкции ни «сверху», ни «снизу». Вместо того чтобы говорить, что исходное государство законно, а последующее незаконно, правильнее было бы сказать, что одно государство существует (пусть даже через какое-то время – только в истории), а сменившее его – это не государство вовсе, и оно не существует, не существовало и существовать не может. Легитимация государства могла бы произойти только в результате процедур, восстанавливающих правопродолжение от исходного государства, которые воссоединили бы правовую историю, а режим смутного правления определили бы как период временной утраты государственности – Смуты. Без континуитета нет суверенитета. Государства не существует без правопродолжения. Существует только подделка под него, и на месте этой подделки может возникнуть сколько угодно других – столь же нелегитимных – подделок.