Улыбка Шакти

#36. Тейям

Надо бы записать. Для одного интернет-ресурса, попросившего материал об этом.

С чего же начать, как говорил Саша Соколов. С второстепенного, с гардероба? От которого пришел бы в замешательство самый изысканно-дерзкий кутюрье, а наряды театра но или кабуки выглядели бы рядом едва ли не как школьная униформа? При том что весь этот многоярусный космос изготавливается простыми крестьянами низшей касты в глубинке Индии на протяжении тысячелетий и никогда не показывался за пределами деревенской округи небольшого городка. Или вообразить, что в наши дни где-то в глубинке Греции продолжает идти античная драма или элевсинские таинства.

Удивительно, но никаких протяженно развернутых сведений о тейяме до сих пор нет. И один из ответов на этот парадокс: Индия. Недавно, прокладывая маршрут в глубинке штата Карнатака, я наткнулся в сети на любительский сайт индуса, который годами в одиночку ездит по деревням и описывает древние храмы – о половине из них не найти внятной информации, а среди них храмы мирового уровня. Даже новые виды животных до сих пор находят здесь. Так что не мудрено, что о тейяме нам известно так мало.

Узнал я о нем случайно несколько лет назад и только в этом году добрался до городка Каннур. Это северная Керала, мало посещаемая приезжими, туристическая местность расположена много южнее, это там – аюрведа, спа, пляжи, театр Катакхали, храмы Тираванандума и прочее, а здесь – городок, опоясанный военными и полицейскими гарнизонами, которые не очень решаются вмешиваться в его жизнь: с одной стороны – коррупция и криминал, с другой – неугомонно марширующая компартия, лидирующая в этом краю. Улицы в ряби красных флажков, мостовые в тату серпа-молота, а на площадях стоят гомерически прекрасные фигуры или просто головы Ленина, Мао, Че Гевары и Маркса, будто сделанные Параджановым на пару с Кустурицей. Городок с его чересполосицей современных зданий и хибар производит впечатление несколько защемленного между НЭПом и военным коммунизмом – с веселой поправкой на Индию и двадцать первый век. Плюс христианская община, процветающая в этом штате. Ну и общий градус патриотизма и самооценки: Керала лучше всех – и по образованию, и по медицине, и по красоте, и по климату.

Как-то на одной из улочек Каннура я разговорился с интеллигентным светским человеком средних лет. Узнав, что я из России, он спросил, давно ли я видел Ленина. В мавзолее, добавил он, видя, что я несколько опешил. Причем, начиная со слова «Ленин», голос его перешел в застенчиво-нежный регистр, а взгляд заструился поверх моей головы. Не знаю, сказал он, смею ли я просить вас об этом, но… когда вы будете в Москве… зайдите к нему, я был бы счастлив, если б вы прислали мне фотографию: вы и он.

В округе этого городка и происходит древняя мистерия тейям, исполняемая лишь в зимние месяцы. Узнать, где и когда – непросто: объявления, написаны на местном языке и расклеиваются по городу накануне. Двенадцать дней и ночей, а представление, как правило, начинается вечером и длится до утра, а то и два-три дня и ночи непрерывно, я дрейфовал с участниками тейяма от деревни к деревне, спал, вернее, передремывал вместе с ними на земле у костра под звездами на храмовых подворьях и возвращался в гостиницу через день-два лишь помыться и переодеться.

Тейям означает и сам процесс магического ритуала, и имя бога, духа (или облака духов). Суть обряда в призывании духа тейяма, его вхождения в танцующего медиума (бхагавата) и транслирования его божественной энергии. Цвет тейяма – красный и желтый. Труппа состоит примерно из двадцати человек, половина из них – музыканты, в основном барабанщики. Таких трупп в округе около десятка, принадлежат они низшей касте, называемой ваннан. Но только две труппы имеют бессрочное право исполнять эту мистерию. По преданию, оно было ими получено от короля, и с тех пор они передают это право и опыт по наследству – от отца к сыну. У каждой из трупп свои отличия в репертуаре и свои особенности. Есть один сюжет, где речь идет буквально о жизни и смерти для исполнителя: вхождение в огонь. В наши дни по-настоящему исполнить этот тейям могут, как мне сказали, лишь два человека. Одного из них я видел.

Обычно тейям заказывает семья попечителей храма совместно с деревенской общиной, которая покрывает расходы и выплачивает символический гонорар исполнителям. Символический, поскольку тейям не профессия и не заработок, а служение. В среднем исполнитель получает в месяц жалованье слуги, домработницы. У каждого в труппе есть своя профессия и работа, к которой они возвращаются после тейяма.

Начинается представление с пролога: один из труппы (второй медиум), как правило, обнаженный по пояс, в облегченном гриме, стоя у костра, призывает тейям медитативной песнью под глубокий звук медленного барабана, возвещая начало, «открывая каналы». Затем выходит бхагават и начинается главное действо, длящееся около двух и более часов. Входя в транс, он исполняет танец, рассказывающий один из сюжетов, отсылающих либо к Махабхарате, либо к пуранам. За ним следует свита с факелами, музыканты и другие участники. Говорят, что сюжетов около четырехсот, но в актуальном обиходе не более двадцати-тридцати. Действо происходит без слов, но зрителям, похоже, все понятно – что за сюжет и что происходит в любой из моментов танца. Даже по мимике лица бхагавата, его рук, пальцев, что тоже отдельный спектакль. Для чужестранца, пусть и знакомого с источниками, разобраться в этом трудно. Бхагават может, например, быть обряжен в женщину с полушариями половинок кокоса, изображающих грудь, облачен в подобие матроны на манер самоварной бабы, но при этом играть роль мужчины. Или танцевать некую битву со Смертью (Ямой), но когда я спросил у моего приятеля-барабанщика, тот был глубоко удивлен. Во-первых, «Смерть» оказалась просто Слугой, во-вторых, никакая не битва, а Служение, в-третьих, даже если б это была Смерть, сказал он, то какая же с ней может быть битва? Только любовь. И у бога, и у человека.

Но действие в тейяме может быть и бессюжетным, просто вхождением в образ одного из богов – в царя обезьян Ханумана, например. В конце мистерии – жертвоприношение. В прежние времена это мог быть буйвол или черный козел, ныне, как правило, рябая курица. После финала бхагават садится на «трон», благословляет свиту и музыкантов, затем к нему выстраивается очередь из зрителей. Каждый шепчет ему на ухо свои заботы-печали-радости, он утоляет их, подбадривает, благословляет.

Первые упоминания о тейяме, сделанные на тамильском языке, восходят к середине первого тысячелетья до нашей эры. Понятно, что речь идет об обряде, существовавшем задолго до этих записей. И хотя тейям привычно соотносят с Кералой, сейчас трудно сказать, как, где и когда он зародился. Затем, вплетаясь в индуизм, тейям отчасти трансформировался, сближаясь с ним, многое перенимая, но при этом удивительным образом не утрачивая свою аутентичность. Так в него вошли боги индуизма, среди которых одна из ключевых для тейяма фигур – Дурга. Вернее, та, которая была в начальной архаичной поре тейяма Дургой, покровительницей земледелия, многоликой, прекрасной и страшной богиней, чье имя кануло, будучи заслоненным Дургой, возникшей, согласно одной из версий, из черной сброшенной кожи Парвати. Одна из ипостасей Дурги – неумолимая Кали, черная богиня, у которой в свою очередь есть (за)предельный облик с испепеляющим взглядом – Чандика. Именно на подворьях храмов Дурги и разыгрывается мистерия тейяма.

Видимо, эта связь с Дургой, как и с женской энергией в целом, уже в начале нашей эры развернула тейям в сторону поклонения Шакти. Впитав и этот опыт, тейям через несколько веков снова вернулся к своим очертаниям. Насколько можно судить, несмотря на дальнейшие перипетии, он примерно в этих очертаниях и дошел до наших дней. Где-то в семнадцатом веке там же, в Керале, возникает известный ныне по всему миру театр Катакхали – один из сценических отсветов тейяма. А в Ориссе на заре индуизма возникает джаганнат, эта народная «ересь» и сейчас имеет миллионы последователей, свои храмы и свой пантеон богов, иконография которых похожа на тейям, с той разницей, что в джаганнате это парсуны и изображения, а в тейяме – живая мистерия.

Наблюдая тейям, я ловил себя на том, что, как бы мы ни были оснащены, оставаясь чужестранцами, мы неизбывно имеем дело с псевдопониманием. Здесь важней другой опыт восприятия – высвобожденный из хватательного рефлекса интеллекта. Как говорили древние индусы: содержание второстепенно, идеи сочтены, сюжеты известны, вещь кончается там, где свершается ее форма. Форма огня, например, где человек сгорел.

В тот день в деревню было завезено двадцать тонн распиленного тамариндового дерева. Для погребальных костров в Индии берут баньян, тоже плотное дерево – около трехсот пятидесяти килограмм на одно тело, но жар от тамаринда адов и долгоиграющ. Неподалеку от храма особым образом выстраивается из поленьев высокий зиккурат – так, чтобы, затеплив огонь у верхушки, он медленно прогорал внутрь – от верхней чакры к нижней, а очертания его стояли до последнего, не сгорая. Несмотря на то что костер возводился за оградой храма, все работы выполнялись босиком, обувь лежала в стороне, по завершении совершается пуджа с ритуальным обходом костра как живого божества. Догорев к рассвету, этот циклопический костер превратился в солярис жара, к которому не приблизиться и на десять шагов. Тем временем по другую сторону храма, пока на его подворье всю ночь разворачивалась мистерия тейяма со сменяющими друг друга бхагаватами и сюжетами, того, кто войдет в огонь, готовили к предстоящему. В течение нескольких часов я был рядом, снимая все это на камеру, вглядываясь в лицо этого медиума, лет тридцати на вид, но бог его знает, сколько ему было на деле. Ни горних отсветов, ни божественной дрожи, ничего героического. Балагуря между собой, трое помощников обряжали его в нарезанные из кокосовой пальмы юбки. Я насчитал около восьми таких юбок – от бедер до пят. Затем двое взметывали его над собой, а третий затягивал влет на нем пояс как можно туже. К поясу приторочат две сплетенные веревки, за которые его всякий раз, когда он обегает этот раскаленный ад по кругу и бросается в него ничком, будут вытаскивать оттуда. Сюжет, как мне сказали, восходит к сказаниям о споре Вишну с богом огня – Агни. Дух Вишну должен войти в него, бхагавата, и выйти живым. Босые ноги, открытое незащищенное лицо и ладони. И только древесный шелестящий наряд, верхняя половина которого потом будет снята. Почти голый человек ложится ничком в раскаленные угли от двадцати тонн сгоревших бревен. Более ста раз. И никакого скрытого от зрителя фокуса. Огонь и человек.

Смотрел, приблизившись, насколько мог – с десяти шагов. Сложное чувство, смешанное. Но, наверное, так и выглядит крупным планом все неприкрытое: смерть, война, страдание и тот же подвиг. Расхожая мысль, но отдающая жаром, когда по живому.