Дамнар: Неведение

Глава 1. Тварь

Мир «Атиозес». Замок «Интернитас». 45 лет после вторжения

Сквозь плотно затворенные ставни пробивался дневной свет, в лучах которого в воздухе нежной дымкой клубилась мельчайшая пыль. В кабинете было не протолкнуться. Стопки книг и отдельных бумаг громоздились в несколько рядов от самого пола почти до потолка. Один из шкафов стоял с открытыми дверцами, и перед ним возвышалась гора небрежно вываленных свитков. В другом шкафу царило некое подобие порядка: во всяком случае, пыль была протерта, книги стояли ровно, отсортированные по датам. Свитки занимали три большие полки, лежали торцом к створкам, и хотя бы не грозились выпасть.

Третий шкаф представлял собой вместилище бумажного хаоса. Владелец кабинета еще не решил задачу — как бы его открыть так, чтобы не оказаться погребенным под завалами макулатуры. На левой половине стола тоже была навалена куча листов и свитков. С правой стороны уже начинала формироваться аккуратная стопка бумаг, готовых отправиться на подготовленное место. Рядом с ней стоял золотой кубок, наполненный красным вином, который медленно и ритмично покручивал то по, то против часовой стрелки мужчина, сосредоточившийся над очередной бумагой. Можно было услышать его тихое бормотание:

— Я, такой-то купец славного города Гордвала, требую возместить ущерб, нанесенный товару в лавке на улице шелковой торгового квартала, после пьяного дебоша двух оборотней, чьи имена мне неизвестны. Были порваны ткани с нитями золотыми и серебряными. А также были украдены серебряные канделябры, и ворами тоже считаю этих двух волколаков… — мужчина усмехнулся. — Ну да, ну да, серебро они у тебя подмышками утащили, видимо… — он отложил листок с жалобой в одну из стопок, и взял наугад еще бумагу из кучи, со вздохом снова начав бормотать себе под нос:

— Закон о наказании смердов, руку на вельможу поднявших. Смерду надлежит руку отрубить, а то и обе, а коли еще и ругался бранью, язык прижечь или отсечь и свиньям выбросить… Нет, ну кто это вообще писал? — мужчина с раздражением скомкал лист и кинул на пол. — И сколько лет этому бреду? Как отец во всем этом разбирался? — раздосадованный, он сделал глоток вина, уставился на кучу листовок на столе. «Если бы не письма и формулы, проще все это было бы сжечь. А ведь прошения ждут ответа, да и никак не могу найти… Ладно, хватит на сегодня. Нужно отдохнуть», — с этими мыслями мужчина отставил кубок и потер уставшие глаза. Время было уже позднее — после полудня.

Неожиданно он ощутил хлопок и разрыв ткани миров неподалеку. «Велел же практиковаться не раньше шести вечера…» — к усталости и легкому раздражению начал прибавляться гнев. Мужчина только собирался встать и уйти, как почувствовал вторые хлопок и разрыв. В этот раз магические потоки взревели в ярости, сопротивляясь стороннему вмешательству. Пространство и время истончились, сузились, и открыли сквозной лаз в другой мир. Наглость, граничащая с безумием. Редко какие демиурги приветствуют вторжение в свои юниверсумы[1].

Мужчина начал, откровенно говоря, закипать, — «Интересно, можно ли считать поднятием рук на вельможу магические пассы, которые я строго запретил до наступления вечера? По обрывал бы с корнем, да неохота на солнцепек соваться».

Посмотрев на полосы света на столе, он немного поморщился, решил было, что разберется с рогатым гадом вечером, а сейчас все-таки надо забыться. Но его желанию не суждено было сбыться. Чувства тоски и тревоги наполнили душу, а разум стал лихорадочно перебирать возможные тому причины, пока не пришло осознание — беда. Случилась беда. Родной брат внезапно отдалился на неведомое расстояние. Боль в груди утихала, усмирялась решительным разумом, а ее место занимало осознание, что брат еще жив, но его местоположение резко перестало считываться. И отдалялся он все дальше.

Не заботясь о разлетевшихся от резкого движения листовках и опрокинувшемся кубке, залившем записи, мужчина резко вскочил на стол, распахнул ставни и вихрем выскочил из окна башни. Солнце ослепило его на несколько мгновений, но зрение ему сейчас было не нужно — он хорошо знал путь. Крылья достал уже во время свободного падения. Они услужливо поймали воздушный поток и понесли в сторону возмущения пространства Атиозеса. Сатир не умел укреплять композитумы[2] и удерживать поток, а порталы без подпитки долго не держатся — миры очень быстро залечивают раны. Брат за несколько мгновений должен был успеть преодолеть путь до выхода. О том что с ним станет, если его сожмет в композитуме, или если он вывалится где-то по дороге к выходу, думать не хотелось.

До тренировочной площадки около озера было близко. Понадобилось всего пара минут, чтобы достичь места происшествия, потянуться к потокам и остановить быстро затягивающийся лаз. Портал к этому времени уже стал настолько узким, что рука не пролезет, и крылатый с облегчением отметил, что брат успел выскочить из композитума с другой стороны. Краем глаза он заметил, что из леса бежал к нему навстречу верный пёс, будто почуяв тревогу хозяина. Также на него с ощутимым беспокойством смотрели несколько застывших в недоумении оборотней, прервавших свои занятия в связи со случившимся.

— Князь! Олаф и господин Джастин за тварью бросились. Вы тогда, давно еще велели отловить, если такую еще увидим, — сын вожака, Вилфред, совладал с собой и решился подать голос. — А Багхес возьми, да и открой еще один — она туда, они — за ней, мы ничего сообразить и не успели, — с непривычки объясняться с Князем у молодого волка получалось весьма сбивчиво. — А пока соображали, портал уже затягиваться начал, а Багхес пока удерживать его не умеет, — юноша осекся, встретившись с многоречивым тяжелым взглядом Князя Корвоса, начинавшего заплывать кровавым туманом.

Сатир тем временем, с крайне самодовольной ухмылкой наблюдал за этой сценой.

Князь усилием воли заставил себя успокоиться — что-либо предпринимать лучше на холодную голову. Разбираться с Багхесом он будет потом — сейчас есть дела поважнее. Он убрал крылья и вернулся к осмотру кривого портала. Расширить лаз было рискованно — края неровные, острые, ткань миров трещит так, что кажется, порвется. Ход петлял, сужаясь и расширяясь в бессистемном порядке. Местами путь закручивался, становившись похожим на полет пьяного шмеля. Князь потянулся к возмущенному полю, аккуратно проложил новый композитум рядом с лазом, стараясь делать дорогу с меньшими перепадами и более удобной для прохода. Не прошло и десяти минут, как портал был готов.

— Кто тут есть — возьмите оружие, путы, обернитесь исполонь сразу. Багхес, — обратился князь к сатиру, кинув ему длинную рубаху. — Оденься уже, вместе пойдем.

Сатир рубаху поймал у самого лица, с ухмылкой натянул на тело и шагнул в открывшийся проход, вслед за небольшим отрядом оборотней во главе с князем и его псом.

На выходе их встретила хаотичная кутерьма из людей, гоняющихся сразу за тварью, Олафом — вожаком стаи и Джастином. Первым из открытого князем прохода выскочил пёс, и сразу бросился за тварью. Они сцепились, образуя живой рычащий клубок, покатились по деревенской дороге. Тварь пыталась исцарапать, прокусить шкуру пса, но когти соскальзывали с его рябой шкуры, как с гуся вода. Псу удалось заскочить за спину твари, вцепиться в шею, прижать ее к земле. Несколько секунд хватило, чтобы подоспевшие оборотни обезвредили ее, скрутив путами. Пёс сразу же потерял к ней всякий интерес, подбежал к князю, который потрепал его за ухом, и с чувством выполненного долга раздобыл свиную ногу и стал с удовольствием ее обгладывать.

Пыл деревенских жителей погасили весьма быстро. Оборотни, хоть и имели преимущество в физической силе, старались использовать не когти и клыки, а мечи, сабли или палки в конце концов. За обращенных без согласия, их по головке точно не погладят.

При выходе из портала в глаза князя ударил яркий, жгучий, утренний свет весеннего солнца. «Да что ж за невезение сегодня», — князь с досадой отвернулся от света, давая глазам возможность привыкнуть, и стал оценивать обстановку. Люди его мало беспокоили — причинить проклятым физический вред достаточно проблематично, даже если знать их слабые места. А испуганные местные селяне явно ни разу с подобным не сталкивались. Ему даже не надо было отдавать приказов — оборотней брат хорошо муштровал.

После твари первым делом были обезврежены все, кто имел оружие. Сопротивлялись — получали сначала по рукам. Если никак не успокаивались, и рядом не было ничего, чем можно обездвижить — убивали, чтобы не отвлекали. Когда скрутили всех мужиков, пошли по избам, сараям, ближайшим окрестностям — выводили в общую кучу женщин, стариков, детей. Олаф и Джастин не пострадали. Вожака деревенские мужики успели немного побить, но раны и синяки уже почти полностью затянулись. У брата была лишь разорвана рубаха на спине, но раны, если и были, уже затянулись. И он был очень зол.

— Radag cin ar oróm! [Скотина ты безрогая!] — Джастин в несколько шагов преодолел расстояние до Багхеса, в эмоциях размахивая руками. — Pengtelch rédhfang hacca! [Кривоногая козлобородая задница!] Какого лешего ты открыл второй портал?

Олаф тем временем подошел к ним ближе, находясь все еще в полузвериной форме. Обратился к Князю в негодовании забыв, что волчья пасть для человеческой речи плохо приспособлена, из-за чего слова вырывались рвано, по одному слогу и сильно искажались согласные:

— Сет! Княс! Э-тот. Тёгхт! Пгхи! Вел! Эту! — повернулся всем корпусом к плененному чудищу и кивнул. — Дгхян!

— Друзья, давайте не будем ссориться! Смотрите, как удачно все получилось! У вас теперь есть прекрасный экземпляр интересующего вас существа — это раз, — сатир начал картинно загибать пальцы. — Ваши парни, наконец, хоть немного размялись, а то уже заскучали совсем за мирное время — это два. В конце концов смогли развеять скуку и пережить небольшое приключение — это три. Приятель, ты бы в человека обратно превратился, а то из пасти слова совсем уму непонятные.

Багхес искренне наслаждался сложившейся ситуацией, с интересом поглядывая по сторонам. Он вышел из портала самым последним, и князь отметил, что при виде открывшейся картины рогатый прямо-таки чуть ли не начал светится от удовольствия. Только сделал шаг назад, подняв руки в примиряющем жесте, при приближении Джастина. В остальном был абсолютно доволен собой.

Олаф стал для устойчивости на четвереньки и сбросил волчью шкуру. Человеческая толпа при этом испуганно загудела, заголосила. Кто-то, видимо, только сейчас смог разглядеть сатира. «Оборотни! Волколаки! С ними чёрт пришел!» — то и дело слышалось из толпы.

— Я говорю, Князь! — продолжил Олаф уже в своем человеческом облике. — Этот рогатый гад сначала первый портал открыл. Тренировался, значит. И из него эта тварюга как выпрыгни! Ребята отскочили сначала, опешили. Эта козлиная морда стал ржать как конь полоумный, опять руками взмахнул — еще портал открылся. Эта хреномуть туда и запрыгнула. Мы с Джастином переглянулись, велели всем стоять и рванули за ней. Думали, по дороге на ту сторону… То есть по дороге сюда изловим.