Сломленные

Глава 20

2152 год Новой эры. Тронный зал.

Цепи на руках, голова опущена. Отрешенный взгляд утыкается в пол. Узоры на нем переплетаются, отделяются от холодного камня и плывут по воздуху, а затем сливаются в единый рисунок — удавку. Ее вот-вот набросят на шею. Ком застрял в горле.

— На колени! — громогласно приказывает знакомый и одновременно чужой голос. Когда-то давно он вдохновлял.

Гвардеец позади едва сдерживает себя. Латная перчатка сжимается и разжимается; он сопит от злости. Его можно понять. Кажется, наконечник алебарды утыкается в затылок. Нет, все это происки страха — никто не решится на убийство. Надо взять себя в руки, бросить вызов судьбе в последний раз.

Никак…Тело горит от побоев, шею не разогнуть.

— Приветствуйте императора Оттона Первого, — громко объявляет герольд. Приятный, но бездушный голос. Как и сам император. — Великого объединителя, спасителя народа, разрушителя религиозных оков, миротворца…

Утомительнее таких речей только балы во дворце. Проклятье, слюна течет по бороде. Ненавижу бороды.

… - да славится он вечно!

— Подними голову, — мерно произносит с трона Оттон. Удивительно…Так тихо в зале будто тут всего два человека. — С колен тоже можешь встать.

Безмятежный тон императора многих сбивает с толку. Он предвестник бури.

Дерьмо, колени дрожат как у старика! Слезы? О мать его — только не это!

Высокий, черный трон из оникса пугает. На спинке, над головой Оттона, вырезан герб империи, подлокотники в форме когтистых лап, а все остальное покрывают рисунки мифических животных, сюжетов из древних книг. Кровавых и жестоких.

Глаза императора слегка прищурены, он положил ногу на ногу, обе руки на подлокотниках.

— Чего ты добивался? — Оттон усмехается. — Спасти народ? Никто и не жаловался, никто не хотел учиненной тобой разрухи.

— Ты зло…

Теперь еще и охрип. Унизительнее некуда.

Оттон потянулся ближе.

— Да? Тогда почему я еще жив? — Он вздохнул и положил подбородок на ладонь. — Ох, люди вроде тебя не понимают, как работает власть. Ты не первый безрассудный болван, штурмующий Хоэнтвиль, но будешь последним…

— Иди к дьяволу! Ты превратил людей в послушное стадо, забиваешь им головы дерьмом! Ты породил ненависть, ты убил свободу, — слезы предательски текут по опухшим щекам, — ты заставил всех…заставил всех задушить в себе человечность. — Во рту стало чудовищно сухо. Сотни крохотных когтей драли горло. — Больше никогда я не встану перед тобой на колени.

Оттон откидывается на троне и вальяжно хлопает в ладоши. В зале слышатся смешки.

Есть куда унизительнее.

— Я? Убил свободу? — Император поднялся. Церемониальный доспех блестел в лучах летнего солнца, пробивающихся через витражные окна. Он спустился по ступенькам, подошел вплотную. На голову выше, моложе, увереннее. Его холодный, равнодушный взгляд прожигает.

Оттон наклоняется и шепчет на ухо:

— А ты не думал, что это люди сделали свой выбор? Они слабы, ленивы, порочны и жестоки. Им не нужна твоя свобода. Они просто хотят существовать, — он кивает на кучку ряженых аристократов, — набивать карманы, ощущать превосходство над другими и чтобы за них все решали. Без меня — Ферксия развалится, и снова наш народ будет лизать пятки фэй! — злобно заканчивает император.

В груди похолодело от страха. То, что раньше казалось правильным, вдруг стало смехотворной глупостью. Люди не могли добровольно отказаться от самих себя. Не могли!

Оттон гордо выпрямляется и обращается ко всем собравшимся:

— Мы — Ферксия! Мы выкованы в огне войны! Наша мощь безгранична, — он потрясает кулаком, — наши легионы непобедимы. Скоро человечество перестанет плясать под дудку перворожденных и станет единолично править континентом, потому что мы достойны. Мы — правосудие! Мы — правда!

Все в зале одновременно стукнули себя кулаком по груди:

— Во славу Ферксии!

— Вот видишь, — император хищно скалится, глядя на пленника, — я не принуждаю их. Просто даю то, чего они хотят — убежденность в непогрешимости и в своей неповторимости.

Что он несет? Это же безумие! Слова из религиозных книжек, сказки для слабовольных глупцов. Оттон что-то скрывает…Точно! Тихий смешок вырывается из груди:

— Ха, я все понял. Они не знают, да?

Оттон нахмурился.

— Что ты сказал?

— Я сказал: ты несчастный, завистливый дурак, который боится сказать людям правду. Трус.

Плевок вышел неточным. Слюна задела лишь часть герба на груди императора.

Владыка Ферксии щелкнул пальцами. Двое гвардейцев оказались по бокам.

— Заприте его в самой тесной и темной камере, — велит он. — Через месяц, на праздник Единения ты будешь казнен, изменник. Вон!

Смех не хотел утихать, несмотря на приговор.

— Ах-ха-ха, я знаю! Я все знаю! Я…

****

— Господин? — Укаре протянул Посреднику миску с похлебкой. Тот поморщился. От одного запаха эльфийского варева не на шутку коробило, однако пусть лучше скрутит живот, чем голодный обморок.

Прошло уже два дня с тех пор, как они покинули убежище и бросились вдогонку за Никсом. Лес. Поле. Лес. Поле. Река. Лес. И все по кругу. Размеренная жизнь в Жемчужине нравилась ему куда больше. Как он раньше мог неделю жить в дырявой палатке и днями напролет есть солонину с кислым вином? Да уж, тяга к приключениям заметно поубавилась за одну ночь на холодных камнях. Повезло, что Укаре незадолго до дождя смог отыскать крохотную пещерку на возвышенности.

Косой холодный ливень обрушился на Илларию; ветер неистово свистел, гнул деревья. Вскоре долину затопило.

— Спасибо. — Ферксиец натужно улыбнулся, зачерпнув ложкой серую жижу. Несколько комочков плюхнулись обратно. — Даже спрашивать не буду, из чего ты это делал.

Укаре кивнул и налил в кружку ароматный чай. Уж что-что, а чай даже эльфы не испортят.

— Господин. — Он протянул кружку.

Посредник закутался в дорожный плащ и отпил. Кожа на лице позеленела. Нет, все же испортят.

— Укаре. — Посредник вылил «чай», пока эльф готовил место для сна. — Напомни-ка мне найти повара, как прибудем в город.

— Господин. — Укаре укоризненно посмотрел на ферксийца. — В прошлый раз все закончилось…плохо.

Посредник сделался задумчивым.

— Не припоминаю.

— Вы велели захарийцу раздобыть яйцо драконида…

— И?

— Сделать из него яичницу.

— Подумаешь… — пробубнил Посредник. — Просто захотелось нормального завтрака.

Укаре тяжко вздохнул, качая головой, и тихо добавил:

— А потом нас чуть не сожрали.

Посредник смотрел на дождь. Он снова пытался вспомнить семью, но почему-то перед глазами возникал образ Оттона. Император наблюдает за казнью; его лицо бесстрастно. Рядом стоят советники, генералы, бывшие друзья…Трибуны заполнены, люди ликуют. Палач с трудом успевает дергать за рычаг — мятежников слишком много. Они дергаются, мешки на голове скрывают покрасневшие лица. Ферксийцы скандируют имя императора.

Гул в голове невыносим. Посредник скрипнул зубами от боли. Крики превращаются в хохот — хохот Эгона. Все темнеет, арена растворяется в бесцветной дымке, а затем — миг падения: он посреди множества мертвецов, весь в крови, стоит перед алтарем. Рука тянется к сокровищу.

— Что за дурак… — прошептал Посредник, прикоснувшись к кольцу на пальце.

Чем дольше он смотрел на самого себя, тем сложнее было не закричать, не бросить артефакт в болото и не поддаться проклятию. Молодой глупец. Тупица.

— Господин, — неожиданно раздался голос Укаре.

Посредник вздрогнул и выругался:

— Да меня удар так хватит!

Короткий смешок.

— Пф, даже Асмодею не под силу убить вас. — Эльф ненадолго притих, не решаясь задать вопрос. — Я хотел узнать: почему вы помогли тому бродяге? Стоит ему узнать вас и…

Посредник прилег, подложив под голову походный мешок. И правда — почему?

— Все заслуживают второй шанс. Тем более, он еще не сломлен. Это о многом говорит. — Ферксиец растопырил ладонь и взглянул на блестящее кольцо. — Порой, — задумчиво продолжил он, — голос в моей голове становится столь невыносимым, что я хочу сдаться. Кошмары пугают меня, видения и воспоминания мрачнеют. Я превращаюсь в развалину, хотя во мне лишь частичка тьмы. Никс же не сдается.

Молчание.

— Вы не хотите его убивать.

Проницательный сукин сын!

— Он справится.

Посредник нащупал рядом ларец. Он был небольшим, с двумя замочными скважинами и покрыт письменами. Ферксиец провел ладонью по крышке. Холодный металл обжигал. Тельзерит сдерживал силу проклятых артефактов, не давая ей прорваться в мир, и даже так злобный шепот Эгона все равно изредка просачивался через узкую щель. За двадцать лет странствий удалось собрать множество осколков падшего бога, но еще больше пока сокрыты. Нельзя допустить, чтобы реликвии попали в руки Конрада и его хозяев. Интересно, Никс смог выкрасть у Эрика шкатулку? Не хотелось бы рыться в развалинах. Посредник прикрыл глаза, чувствуя новый прилив боли. Вопрос времени, когда он станет походить на Конрада.

— Укаре.

— Господин?

— Я восхищен твоей силой воли, — сквозь сон произнес Посредник. — Мы уже два дня в пути, а содержимое ларца еще не свело тебя с ума.

— Сам удивляюсь. В Жемчужине я всегда слышал голос. Сейчас так тихо, будто…

Посредник резко открыл глаза и вскочил как ужаленный.

— Укаре, ключ!

Эльф молниеносно оказался возле своего господина и вставил стальной ключик в первую скважину. Посредник вставил во вторую — послышался щелчок. Он нерешительно поднял крышку и заглянул внутрь. Кулаки ферксийца сжались до хруста, лицо побагровело.

— Твою…

****

2152 год Новой эры. Тронный зал.

Как же он жалок. Даже голову не решается поднять. Слабак и предатель. Он не достоин стоять передо мной.

— На колени!

Пленник в лохмотьях рухнул как подкошенный.

Как же грозно звучит голос. Уверенно, мощно. Да, смотрите на меня, смотрите на свое будущее.

Ладонь сжала блестящую медаль на груди черного мундира — палящее солнце с каплей крови посередине. Орден за отвагу. Теперь он герой, новый генерал империи. Как и обещала Видящая. Теперь все в безопасности. Он доказал свою преданность. Теперь проще осуществить задуманное.

Взгляд метнулся к двум ферксийцам по обе стороны от трона. Оба в парадных доспехах, оба всю жизнь смотрели на него с недоверием. Самодовольные, старые идиоты. Из-за вас Хоэнтвиль чуть не захватили!

Кровь потекла по рукаву — настолько глубоко впились острые позолоченные лучи. И все равно что-то не так. Почему герольд медлит. Давай уже, начинай, тупица ряженый.

— Приветствуйте императора Оттона Первого, — произнес герольд. Пленник дернулся. — Великого объединителя, спасителя народа, разрушителя религиозных оков, миротворца…

Воистину так. Не хватает титулов «Шантажист», «Лжец» и «Убийца». Ха, никчемный предатель, вы друг друга стоите. Подними голову, подними ее. Ну же!

… - да славится он вечно!

Оттон плавно опускается на трон — величественный и устрашающий символ власти. От искусных рисунков не оторвать взгляд. Красивые сказки.

«Подлинная история самопожертвования и доблести предков. Смех, да только».