Сломленные

Женщины проводили его на второй этаж — в роскошную по меркам Илларии комнату. Двуспальная кровать с балдахином, удобные диванчики, фрукты в вазах, ароматный запах свечей и душистых трав.

— Садись, не стесняйся. — Юная девушка лет двадцати усадила ферксийца на диван. — Ангельского Мха? — Она достала колбу с дурманящей отравой. — Или хочешь выпить?

Красавицы обступили Посредника со всех сторон. Он тонул в женских объятиях. «Неужели день еще можно спасти?».

А пока Посредник развлекался, угрюмый эльф выпил уже вторую кружку деревенского пойла. Он не забывал украдкой поглядывать по сторонам — чутье подсказывало глядеть в оба. Уж слишком все подозрительно: сначала отобрали оружие и одежду, затем последние деньги. В подобных случаях надлежит держать руку на рукояти меча.

Укаре коснулся бока, где обычно висит клинок, но его не было. «Что за чертовщина?». Он ощупал себя и с удивлением обнаружил пропажу не только фамильного оружия.

— Потерял что-то? — спросила девушка-менестрель. Рядом встали «игроки». Сутулый направил револьвер на эльфа.

— Не рыпайся, остроухий. Заказчик велел взять вас живыми. — Щелкнул затвор. — По возможности.

Укаре глянул в сторону амбалов. Те пожали плечами. Сверху доносились довольные стоны.

«Чтоб тебя!».

— О да-а-а… — Ферксиец расслабился, прикрыл глаза, запрокинул шею. Три пары рук массировали его уставшее тело. — Вот, где настоящий рай.

— Самое интересное впереди, — шепнула одна из девушек, достав из складок наряда удавку. — А теперь… — Она накинула на шею Посредника тонкую леску и со всей силы натянула ее.

— А-р-к-х-х-х, — захрипел ферксиец, беспомощно скребя пальцами по рукам убийцы. — А-р-р-х-х!

— К-какой же он сильный! — запаниковала девушка, когда Посредник стал подниматься. — Помогите мне!

Девушки всем скопом набросились на жертву.

Как же ему повезло, что его пытаются прикончить очаровательные женщины, которые в своей жизни еще никого не задушили и не зарезали. Посредник собрался и перебросил через себя миниатюрную девчушку, случайно проломив ее телом гнилой пол. Перекрытия не выдержали, и она грохнулась прямо посреди зала. Растолкать остальных не составило труда: им хватило пары простых оплеух.

— Укаре-е-е! Ай, ой, уф-ф… — Голый Посредник кубарем скатился с лестницы, пока остальные с разинутыми ртами глядели на дыру в потолке. — Где… — Он поднялся, потирая ушибленный бок. — Где мои револьверы?

— Тут. — Сутулый оскалился.

Бах! Густой дымок показался из дула.

Эльф закатил глаза.

— Пресвятая Нилея…

Посредник медленно наклонил голову. В груди зияла дыра размером с кулак.

— Ох, — устало выдохнул он. — Опять…

****

2152 год Новой эры. Имение семьи фон Лимбургов.

— Ты как был неудачником, так и остался. — Статный мужчина в черном дублете с позолотой сидит во главе обеденного стола. По левую руку три его дочери и супруга — досточтимая герцогиня Матильда фон Лимбург, по правую, по традиции, — два сына. Он отпивает вина из бокала и продолжает:

— Столько сил в тебя вложено, а ты не удосужился выполнить простецкое поручение — отобрать книжку у старика.

— Кларенс, не будь так строг. Он смог остановить мятежников.

— И за это получил титул бумажного генерала, — с насмешкой вставляет Отис — старший брат. — А еще я слышал, что он учинил настоящую бойню в Фоусте.

— Чушь! — восклицает Гретта — любимая младшая сестра. — Она тыкает вилкой в сторону брата. — Он хотел остановить предателя.

— Ах-ха-ха, и снова сел в лужу!

За годы забываешь, насколько омерзительны семейные склоки. И насколько отвратителен суп. Куча ингредиентов, которые не сочетаются друг с другом. А Отис не изменился — все такой же тупица. Видите ли, командир Стражей Креста! Вот пусть бы и стоял истуканом у спальни императора. Гретта смотрит. Неужто лицо залилось краской от насмешек?

Натянутая улыбка появляется на губах. Ах, Гретта. Доблестная защитница в этой гнилой семье.

— Ты вообще слушаешь? — Отец с презрением окидывает взглядом. Ни крупицы любви, ни признания. — Уже дважды тебе преподали урок, а ты… — Герцог вытирает губы тканевой салфеткой и бросает ее на стол. Тотчас подбегает слуга и быстро все убирает. — Третьего раза не будет. Закон общий для всех.

Выживает сильнейший. Превосходный предлог убивать! Хочется стукнуть кулаком по столу, высказать отцу правду в лицо, плюнуть и уйти подальше от этой пещеры с гадюками. После стольких усилий вновь в дураках. Ирония судьбы или бездарность? Да к черту все!

— Спасибо за обед. — Ножки стула заскрипели по каменным плиткам.

— Мы еще не закончили! — Отец угрожающе сжимает кулак.

— Да, братец, ты еще не рассказал о том, как тебя чуть не изрубил дикарь, — говорит Отис, ковыряя кусок мяса.

Две сестрицы-близняшки захихикали.

Недоумки!

— Иди на хер, Отис, продолжать охранять выгребные ямы.

Новоиспеченный командир стражей поперхнулся.

— Кха-кха, ах ты, кха-кха. Воды, кха-кха, быстрее!

Пусть и дальше играют в свои интриги и лижут друг другу зады.

Дверь за спиной захлопывается; впереди балкон, который всегда закрыт. Никто из семьи на него не выходит. Суровый северный ветер сбивает с ног. Опасный, холодный и жестокий, как сама империя, как знатные семейства, как люди в этой стране.

Стремления стать таким же не увенчались успехом. Сначала ты беспрекословно веришь в идею, с пылом отстаиваешь истину, рубишь врагов, а потом замечаешь, что люди похожи. Поставь ферксийца рядом с иллариецем — разница лишь в цвете волос и кожи.

«Все прогнило, Курт. Пора взять все в свои руки, и спасти родину, спасти возлюбленную. Я могу унять твою боль. Отринь сомнения».

Кольцо на пальце стало одним целым с ним. Оно причиняет страдания, но разрушительная мощь, коей мечтает обладать каждый, постепенно наполняет тело. Скоро он станет совсем другим. Так сказала Видящая.

«Не слушай…», — шепчет мелодичный голос на задворках сознания.

Надо подумать.

Приятная прохлада. С закрытыми глазами представляешь себя птицей. Ветер раздувает волосы, обмерзшие хлопья снега режут лицо, как стекло, Северное море бушует, волны разбиваются о скалы, брызги оседают на камнях и превращаются в наледь.

— Надеюсь, ты не собираешь прыгать? — Гретта стоит за спиной. Сестрица любит неожиданно появляться, привалившись плечом к стене.

Теперь радость вышла искренней.

— Уверен, я и тут оплошаю.

— Знаешь, почему у тебя не выходит? — Она кладет тонкую ручку на плечо. Оборачиваться не хочется; ощущение тепла приятно обволакивает. Частичка любви.

— Не хватает веры?

— Обернись.

Смешная просьба, но нельзя ее не исполнить. Гретта в мехах; серьезный взгляд немного пугает. Раньше с таким видом она засыпала всех нравоучениями. Но Гретта ничего не сказала, просто крепко обняла. Остается обнять в ответ. Теперь ясно, почему его так и тянет домой, несмотря на злобного папашу и тупоголового братца.

— Потому что это не ты.

— Не я?

Гретта трется щекой о теплый дублет.

— Когда ты вернулся, в твоих глазах была тревога, печаль, отрешенность. Снова вляпался в неприятности! — подумала я. Меня не воспринимают всерьез, считают меня вздорной. Я не глупа, если хочешь знать.

Добродушный смешок вырвался против воли.

— Хех, я никогда так не считал.

Они оба притихли. Ветер потихоньку усиливался.

— Ты хотел, чтобы в тебе увидели истинного ферксийца, да, Конрад? Старался изо-всех сил, творил гнусности, от которых не заснуть по ночам.

Внутри все съеживается, будто родитель обличил маленького ребенка во лжи.

— Но ради чего? Что тебе обещали? Я не хочу, чтобы ты уходил, не хочу! — Она заплакала.

Колени опустились на хрустящий снег; Гретта проводит ладонью по волосам. Ее теплое прикосновение дает сил.

— Я должен. Ради Елены, ради тебя.

— Мертвых не вернуть. А вот друга надо простить и выслушать. — Гретта помогает встать.

Жгучий приступ ярости выплескивается наружу.

— Нет!

Сестра в страхе отступает.

— Для меня он мертв! Ясно? Предателя завтра ждет казнь, — руки оперлись о перила; сердце громыхает, — а я закончу то, что начал, Гретта. Ни ты, ни Оттон, ни кто-либо еще меня не остановит. Но так и быть — я его проведаю.

— Ты погубишь себя…

— Я уже это сделал.

Кольцо вспыхнуло и угасло.

Эрик внимательно изучал пещерку на пригорке, пока Конрад предавался воспоминаниям в тени деревьев. После страшного ливня пришла дьявольская жара. Хоть он и не чувствовал тепла, солнечный свет причинял неудобства — яркие лучи попадали в глаза.

Посредник с его дружком уже доставили немало хлопот. Теперь еще появился третий игрок. Вряд ли он подчищал хвосты за беглецами. Конрад вышел из-под кроны и поднялся на пригорок к Эрику. Медитация уже не помогала успокоить разум; воспоминания становились все болезненнее. Чем ближе он к Посреднику, тем отчетливее проявляются забытые чувства.

Конрад застал Мясника на вершине. Тот вглядывался вдаль — на Жемчужное море, над которым высилось сияющее солнце. Издалека море казалось огромным зеркалом мира, где внутри прячется его лучшая копия. Недалеко от побережья виднелась деревушка.

— Они пошли туда. — Равнодушие сквозило в голосе Эрика. — Деревня Аббет.

— Откуда ты знаешь? — Конрад встал рядом.

— В отличие от тебя, — Эрик обернулся, — они еще люди. Им нужен кров и еда.

— Раньше ты любил вести охоту. Кровожадность угасла?

— Смысл.

— Смысл?

— Ты счастлив, Конрад? Исполнил мечту?

— Я служу Видящей. Мечты оставь дуракам.

Эрик развернулся. У него на шее блеснул амулет — неказистый перламутровый камушек на цепочке.

— Зря ты тогда согласился на сделку, — осуждающе произнес он. — Гретта предупреждала.

— Мне нет до этого дела.

Эрик с отвращением сплюнул.

— Ты вообще слушаешь?

Слушаю? Перед глазами образ отца. Кларенс пьет вино и прожигает взглядом. Вместе с Отисом они поочередно насмехаются над ним. Рядом поддакивает мать и сестрицы-подстилки.

— Не тебе меня судить, Мясник.

Эрик схватил Конрада за глотку и притянул к себе.

— Не забывай — я тоже кое-что умею, щенок. Или думаешь, учитель не завалит ученика?

Конрад призвал пламя; рука пылала в оранжевом свете. Он вмазал Эрику по лицу — тот не шелохнулся. От тела Мясника пошел пар, глаза налились кровью.

— Ты ничтожество, эгоистичная свинья, лишившая меня покоя, — рычал он в лицо Конраду. — А теперь еще и бесчувственная. Голем с человеческим лицом. Даже ненавидеть тебя противно, — процедил Эрик.

Через мгновение хватка ослабла. Эрик глубоко вдохнул, сжав амулет.

— Мы оба глупцы, но я хотя бы нашел в себе силы остаться человеком, несмотря на проклятие. Я пытаюсь сражаться, а ты просто слабак.

Мясник спустился вниз сворачивать лагерь, а Конрад глядел ему вслед.

«Лишил покоя?».

В груди что-то кольнуло. Совесть? Он же не виноват, так ведь? Его план был превосходен, никто не должен был пострадать.

«Клекот?».

Конрад поднял голову.

В небе парил белоснежный сокол. Он кружил над пещерой, словно выслеживал врага. «Зверюшка мальчишки». Глаза сами по себе закрылись. Снежинки опускаются на лицо; брызги замирают на скалах; ветер раздувает меха. Конрад парил подобно соколу. Сестра касается плеча, обнимает. Крепко-крепко. Тепло.