Офисная война

— Это шутка. — Чувствую себя обязанной объяснить. — Знаешь, это фальшивый живот беременной. Понимаешь? Пчела и цветок? Аист и капуста? Яйцеклетка и сперматозоид?

В меня устремляется потерянный взгляд. Эдоардо едва заметно покачивает головой, словно не может собраться с мыслями.

— Какого хрена?

Мужчину заклинило.

Если бы знала, сама купила бы муляж раньше.

— Должно быть объяснение, — продолжаю я.

— Босс, Беатриче послала меня сюда, она говорила о чрезвычайной ситуации. — В открытом дверном проёме материализуется Сьюзи в своём типичном наряде — от чёрного грима на лице до амфибий на ногах.

Я просовываю руку в коробку, которая всё ещё в руках Эдоардо, и хватаю мягкую силиконовую штуку телесного цвета, поднимая ту в воздух.

— Какого хрена? — С отвращением Сьюзи отпрыгивает назад. И что невероятно, Эдоардо нечего сказать о её «мятежном» и «неуважительном отношении к иерархии». Он по-прежнему сух в комментариях.

— Там скотчем приклеена записка, — отмечаю я. В общем оцепенении отдираю и читаю вслух.

Чтобы помочь вам провести заключительные тесты наших замечательных видео, лучше вживаясь в роль! Большое спасибо за вашу удивительную работу.

Сотрудники «Мамы и малыши».

— Это накладной живот? — стонет Сьюзи.

— Кто-нибудь объяснял девушкам с веб-сайта о беременности, что не нужно притворяться беременной, чтобы нажимать кнопки в среде разработки программного обеспечения? — спрашиваю, но меня никто не слушает.

— Это накладной живот! — повторяет Сьюзи.

— Кроме того, тесты на их платформе автоматизированы… — продолжаю рассуждать сама с собой. — Кому они поручены?

Сьюзи внезапно отшатывается.

— Босс, нет.

— Они были твоими, — вспомнила я.

— Да. Но нет. Босс, я его не надену. Я отказываюсь! Мне двадцать три, и я даже не уверена, что чувствую себя женщиной каждый день недели. Я не хочу, чтобы у меня был бугорок. Даже подделку!

— Конечно, ты не будешь его носить. Он не существует, — я морщу нос, кидая злобного родственника Чужого обратно в коробку, из которой он появился. Мускулистые руки Эдоардо, обхватившие коробку, поглощают отдачу от броска. — Я спрячу, и мы все трое забудем, что эта жуткая вещь вообще происходила.

— О, боже, Камилла, спасибо тебе. На секунду меня прошиб холодный пот. Ты лучшая! — Сьюзи быстро обнимает меня за шею. Она гот с золотым сердцем. Как только мы отстраняемся друг от друга, девушка бледнеет. — То есть, без обид, мистер Зорци…

— Никаких обид.

Как всегда, холодная улыбка не охватывает всё его лицо, словно на нём дрейфует порванная маска. Улыбающийся лёд внизу и суровый голый лёд вверху.

— Босс, я пошла. Увидимся позже на собрании. — И Сьюзи исчезает в коридоре за дверью. Блокировка ручки в механизме замка грохочет как звук только что сработавшей смертельной ловушки.

В кабинете, где слишком мало квадратных метров, остались только мы с Эдоардо, изолированные от всего мира. Стоим, разделённые коробкой, которую он держит в руках.

Мы наслаждаемся глухой тишиной, звуками быстрых шагов, топающих по коридору, гулом машин, проезжающих десятью этажами ниже.

— Итак, её оставишь себе ты или я? — подшучиваю над ним, нарушая тяжёлую атмосферу. — Если хочешь знать моё профессиональное мнение, тебе следует оставить себе. Я считаю, что силиконовый Чужой улучшает твоё настроение, не говоря уже о способности общаться с другими людьми.

Поверх коробки Эдоардо оглядывает меня с головы до ног. Взгляд долгий, полный надменности и приглушённого осуждения, от которого покалывает каждый сантиметр моей кожи.

— Ты их слишком балуешь.

Его фраза нарушает временную передышку, как слетающий с век сон.

— Потому что отношусь к ним хорошо? — спрашиваю фыркнув.

— Ты ведёшь себя слишком по-матерински. И ты нарушаешь границы. Ты позволила себя обнять.

— Какой я ужасный человек. Люцифер придерживает для меня место по правую руку от себя, чтобы вместе править в аду.

Рывком он сбагривает злосчастный картон в мои руки.

— Это будет иметь неприятные последствия для тебя.

Последнее, что он произносит, прежде чем снова начинает игнорировать меня, имеет жуткое послевкусие жестокого обещания.

И я знаю, знаю, что не должна таращиться на него, пока он устраивается за своим столом, за барьером из цветных папок, с превосходством бога, который управляет даже кислородом в комнате. И я также знаю, что не должна задаваться вопросом, какие чёртовы проблемы сделали Эдоардо таким высокомерным, бесчувственным и холодным.

И всё же на несколько мгновений моё любопытство зависает в воздухе, как бездарный акробат, подвешенный над его словами, прежде чем предсказуемо рухнуть на землю.