Офисная война

ГЛАВА 20

Эдоардо

— Вот чем ты занимаешься, пока меня здесь нет?

В центре нашего кабинета, с висящими на плечах наушниками и музыкой, звучащей по всей комнате, с наспех убранными назад волосами, в чёрном платье, обтягивающем словно вторая кожа, Камилла — восковая статуя, которую можно было бы выставить в музее мадам Тюссо. Хотя бы потому, что она отвечает минимальным требованиям неподвижности и немоты.

— Эдоардо! — повторяет она. — Что ты здесь делаешь?

Поправка, несколько слов остались в её устах. Вместе с очаровательным румянцем на щеках, который не исчезает.

Моя улыбка превращается в самодовольное выражение, когда я прохожу мимо неё и ставлю сумку с ноутбуком на свой стол.

— Ты помнишь, что я работаю с тобой в этом кабинете? — Я сбрасываю элегантное пальто и вешаю его в углу. — Итак?

— Итак?..

— Ты уже приступила к выполнению плана? Или тебя больше интересует запись прослушивания для какого-нибудь шоу талантов серии «Б», которое попадёт в категорию «юмор»?

— Очень смешно. Я уже закончила план, — самодовольно отвечает она.

— Хорошо. Я хочу проверить.

— А я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, но мечты — это только желания в мультфильмах 50-х годов.

«Не смейся».

Господи, почему она всегда меня смешит?

— Ты сегодня кислая. — Я контролирую губы, чтобы они не выдали меня, но уголки рта дерзко приподнимаются. — Метеоропатия?

— Думаю, — правильный диагноз — аллергия на твоё присутствие, но давай не будем формальными. Почему ты приехал в офис в… — она проверяет часы на запястье, и от удивления её рот превращается в правильную букву «О», — Боже, неужели уже четверть седьмого?

— Я попал в большое количество пробок. Иначе приехал бы раньше.

— И зачем?

— Ну, во-первых, из-за плана. Но также и по другому поводу. — Я избавляюсь также и от пиджака, и пользуюсь возможностью достать телефон из внутреннего кармана. — Встреча с 18 до 19: «Шар, чтобы закатать в асфальт отдел кадров!» Камилла Феррари приняла приглашение, — прочитал я на экране. — Для тебя так важно произвести хорошее впечатление на другие отделы?

Камилла опускает плечи и выключает музыку. Воцаряется тишина. По дороге в кабинет я встретил многих коллег, спешащих на парковку. Этаж, должно быть, полностью опустел. Нас окутывает только стук дождя о стекло.

— Неважно. Я сделаю сама.

Камилла приседает под стол и появляется с коробкой, которую моя нога слишком хорошо запомнила после того, как я ударился об неё.

Я выхватываю коробку из рук Камиллы и водружаю на свой стол рядом с компьютером.

— Сначала рождественская фигня, а потом план. Приготовь всё. Я на минутку отлучусь в туалет.

И не дав возможности возразить, выхожу из кабинета.

В действительности мне не нужно никуда идти. Мне просто необходимо пространство. И воздух. Этот кабинет на самом деле слишком тесный, мне трудно думать. Взглянуть на вещи в перспективе. Отличать хорошие идеи от плохих.

Быстрым шагом я иду по коридору. Я был прав, не осталось почти никого. Все кабинеты, мимо которых прохожу, пусты. Под тёплым светом светильников обстановка выглядит как в склепе. Контраст с дневной атмосферой впечатляет.

Я дохожу до зоны отдыха с креслами-качалками и искусственной травой, пока не оказываюсь в двух шагах от торговых автоматов. Выискиваю на кнопочной панели два больших кофе и несколько пакетов таралли доступных для сотрудников, и другие закуски, выбирая те, в которых нет ингредиентов животного происхождения.

Вернувшись в кабинет, я застаю Камиллу за вторжением на мой стол (потому что её уже занят). Она высыпает содержимое коробки на столешницу.

Клей, зубчатые ножницы, цветные листы папиросной бумаги, блёстки и всевозможные ленты заполоняют моё рабочее пространство. На единственную свободную часть стола я ставлю два стаканчика и закуски.

Привлечённая движением, Камилла поднимает голову от позорища, которое пытается сделать самостоятельно. Она окидывает взглядом напитки и снэк.

— Я думала, ты предпочитаешь ристретто.

— Напиток из автомата можно назвать кофе? Спасибо, Эдоардо было бы…

— Разве тебе нечем заняться сегодня вечером? — резко прерывает она.

И большой привет спасибо.

Я придвигаю стул ближе к ней и вдыхаю сильный запах клея, который навевает воспоминания о начальной школе.

Камилла наклоняет голову над шариком из полистирола, отрывает кусочек приклеенной папиросной бумаги, чтобы выровнять. Она снова смотрит на свою работу, испытывает разочарование и снова срывает. Кончики её пальцев покрыты тонким слоем застывшего ПВХ, но я всё ещё улавливаю мятно-ванильный аромат, который будоражит меня внутри.

— Перестань пялиться и помоги, — ругает она меня. — Я не умею делать декупаж.

— Да что ты говоришь? У меня же есть степень магистра Art Attack… Что мне делать?

Камилла поворачивается ко мне. Она уже успела испачкать щёку хайлайтером. След цвета фуксии на левой скуле нарушает симметрию лица.

— Возьми отделку. Я буду держать шар ровно, а ты оборачивай.

— А я должен?

— Ты можешь и должен, я верю в тебя, — дразнит она, поднимая шар между нами.

Окей. Я могу это сделать.

Закрепить ленту вокруг шара, так вроде?

Беру красную ленту в чёрный горошек и повинуюсь. Я осторожно распределяю её вокруг полистирола, который Камилла поднимает одной рукой. Невольно я прикасаюсь к спине Камиллы, когда переворачиваю ленту.

Нет, неправда. Я очень этого хочу.

Камилла ослабляет хватку.

Интересно, у неё тоже закружилась голова? Если и она чувствует потребность ощутить это снова. Или, возможно, только я…

Я наблюдаю за ней. Есть ли у меня хоть тысячная доля того влияния, которое я оказывал на неё вначале? И почему мне так важно это выяснить?

Она сосредоточила своё внимание на полистироловом шаре. Непроницаема.

— Я всегда держу его максимально твёрдым во время использования. — Расплываюсь в улыбке я.

Румянец на её лице стоит больше любых слов.

— Спасибо, Эдоардо, за твой бесценный вклад маньяка! Ты хоть раз в жизни работал руками?

— Обычно я занимаюсь другими видами рукоблудия. Может быть, я смогу показать тебе.

Камилла широко раскрывает глаза и начинает кашлять. При этом она опускает шар. Лента разматывается на столе. И всё необходимо переделать.

— Твою мать! — выпаливает она.

Камилла берёт шар и ленту цвета божьей коровки. Не знаю, как она планирует всё исправить. Я не знаю, потому что меня отвлекает этот фуксиевый след от хайлайтера.

Это всё, о чём я могу думать.

Мне хочется провести по нему большим пальцем и стереть.

Даже не уверен, что именно я отдал своей руке приказ двигаться. Вижу, как рука поднимается, беспрепятственно двигаясь по воздуху, пока Камилла занята игрой в маленького городского художника. На её лице появляется победное выражение.

— Эдоардо? Ч-что?.. — она застывает, держа в руках маленький шар, измазанный виниловым клеем.

Тепло её кожи проходит сквозь мою ладонь и заставляет вибрировать тело, а в горле пересыхает. Мне хочется избавиться от фасада, который я слишком долго поддерживал. Это толкает меня послать всё к чёрту и взять то, что хочу.

У Камиллы округляются глаза, она в поисках кислорода, помощи, и уверен, что менее чем за две секунды она всё обдумает, завопит и отвесит мне эпическую пощёчину.

Поэтому я действую импульсивно.

Я провожу большим пальцем по следу от маркера, наклоняюсь и целую.

Доля секунды — и губы Камиллы оказываются между моими. Мягкие, нежные и вкусные. Две секунды, но оно того стоило.

Я избавился от желания.

И был прав. Именно блеск на губах имеет вкус мяты и ванили. Он смешивается с ароматом Камиллы в головокружительной формуле. И мне это нравится. Боже, это сводит меня с ума. Я ещё даже не поцеловал её как следует, а уже пустился в гиперураган прелюдии.

Теперь я, возможно, даже получу пощёчину, которую заслужил.

Только она не приходит.

Камилла не реагирует.

Она тяжело дышит и выглядит так, будто у неё вот-вот случится сердечный приступ. Думаю, она в шоке. Как некоторые животные, которые в ситуациях крайней опасности для спасения притворяются, что умерли.

Неуверенный, я немного отстраняю свой рот от её губ.

— Камилла…

— М-м-м? Д-да? Вот… я… вау, чувак… ты, я имею в виду, мы…

Да на х..

Я расплетаю её волосы, погружаю в них пальцы и возвращаюсь к поцелуям, как отчаявшийся мужчина. Прижимаю свои губы к её губам, двигаю ими, умоляю ответить мне. «Делай с моим ртом, что хочешь». Камилла закрывает глаза. Она испускает вздох неудовлетворённости… а затем ласкает мою нижнюю губу.

Языком.

Моим намерением было заставить её отреагировать, но мгновенно отреагировал я. Дерьмо. Две секунды, и всё, о чём могу думать, — это желание раздеть Камиллу, чтобы она лежала на мне обнажённая. Как давно я желал женщину с такой силой? И почему, почему из всех именно она?

— Боже, — бормочет она мне в рот. — Ещё.

— Да, — киваю я. — Да, ещё.

Обхватив лицо ладонями, я увеличиваю ритм поцелуя. Я вкладываю в него всё, что у меня есть. Губы, язык, зубы. Ярость, гнев, желание. Всё напряжение, которое я испытывал с тех пор, как узнал её, наконец-то находит облегчение.

Всё взрывается, когда я поднимаю Камиллу со стула и не глядя усаживаю на стол. И это зрелищно. В миллион раз лучше, чем представлял. Я встаю между её ног и ласкаю пальцами спину, следуя за позвоночником.

Под звуки дождя, стекающего по стеклу, от моих прикосновений Камилла выгибается, хватает меня за шею, тянет за волосы, и наши губы сталкиваются. Она издаёт короткий стон благодарности, который побуждает меня к действию, и прикусывает мою губу. Её руки пробираются под мою рубашку, с силой вытягивая из брюк. Я дотягиваюсь до края платья. Ласкаю ей ноги, бёдра.

Никто из нас не сбавляет темпа и не отступает. Наши рты не перестают искать друг друга, даже когда каждый из них находит кожу другого. Она на спине, я на голом боку под платьем. Бл*дь. Знать, что она так же завелась, как и я, — это безграничное чудо.

«Ты никогда не будешь иметь удовольствия видеть, как я сдаюсь!»

Оно есть сейчас, поскольку мои губы отрываются от её только для того, чтобы раздразнить и оставить бурю поцелуев ей на шее. С её ртом, нетерпеливо ожидающим моего, и руками, что цепляются повсюду — за мои плечи, волосы, лишь бы не отпустить меня.

Но, возможно, из нас двоих более капитулировавший — это я.

У меня есть полное намерение свести Камиллу с ума, но именно она заставляет меня потерять контроль.

Камилла запрокидывает голову, издаёт разочарованный писк, а я притягиваю её к себе и приникаю ртом к мочке уха.

— У меня или у тебя?

А потом… не знаю, что происходит.

Но у меня отчётливое ощущение, что всё сломалось. Магия. Химия.

Мы взлетели высоко, а теперь падаем, как два несмышлёныша, которые хотели дотронуться до солнца, но осознали, что Земля приближается слишком быстро, чтобы даже подумать о выживании.

Через секунду Камилла вновь обретает утраченную ясность ума. Она поправляет взъерошенные волосы и проводит пальцами по губам, которые ещё мгновение назад целовал, оставляя свою душу. Она выглядит потрясённой до глубины души.