Офисная война

ГЛАВА 22

Эдоардо

— В этот уик-энд ты будешь в Венеции? — спрашивает Ник с другой стороны стола в клубе Doll.

Сегодня вторник последней рабочей недели перед рождественскими каникулами, и пунктуально закончив в Videoflix, я недавно присоединился к нему в эксклюзивном клубе на панорамной террасе одного из зданий рядом с Порта-Нуова.

Обычно Ник посещает клуб со своими коллегами, но сегодня их нет.

Как и его работодателя, моего отца.

По традиции синьор Зорци отправился в свой ранний зимний отпуск на какой-нибудь курорт с прекрасными пляжами, где песок белый, море кристально чистое, а юрисдикции оффшорные.

— Я приеду в субботу. В пятницу вечером у меня рождественский корпоратив.

Подходит официантка, лет двадцати с небольшим, и так часто моргает, уставившись на меня, словно я последняя креманка клубники со сливками, оставшаяся со всех столичных баров, и протягивает нам наши Спритцы.

— А когда приедешь ты с Каролиной и детьми? — спрашиваю я, отмахиваясь от девушки.

— Притормози и отмотай назад. Рождественский корпоратив? Надеюсь, я неправильно понял!

Я напрягаю плечи.

— Боссу не всё равно.

— Боссу, — язвит он, потягивая свой напиток. — Маленькой глупой компании с ужасной биржевой котировкой?

Я невозмутимо качаю головой.

— Videoflix имеет очень высокий потенциал. Фирме нужна только правильная связь, чтобы вырасти раз в десять. А затем увеличится и во сто крат. И так далее. Так получилось, что я обнаружил эту связь две недели назад.

«В день, когда я уходил из офиса один, а когда вернулся, то поцеловал Камиллу», кажется. Но я продолжаю не уточняя.

— Очень известное стриминговое приложение хочет перенести свои сервисы. Я потратил шесть часов на согласование между встречами, презентациями и обедами. Я в одном шаге от финальной подписи, которая сделает меня членом Совета директоров. — Делаю большой глоток спритца. — Компания, в которой я сейчас работаю, — одна из немногих в Милане занимается моей любимой сферой — развлечениями. Она находится в том же штате и всего в двух с половиной часах езды от Венеции, что позволит мне сделать карьеру и быть рядом с семьёй.

— Ты мог бы согласиться на должность в компании своего отца! Мы были бы коллегами, более того, ты был бы моим начальником и каждый день рядом с членом твоей семьи…

— Я имею в виду, мою настоящую семью, Николо. А не мона, который числиться как мой родитель. (Прим. пер: mona — универсальное ругательство в регионе Венето)

Хотя уверен, если бы Камилла сидела сейчас с нами, она бы сделала мне эпический подзатыльник, подчеркнув, что в качествах мона я слишком похож на него.

— А женщина в красном с вечеринки?

Своевременность вопроса застаёт меня врасплох.

— Прости что?

— Ты сказал, что это не всё равно твоему боссу. Ну а женщине в красном? Коллега с музыкального вечера, которая обращалась с тобой так, будто ты истребил её семью. Ты ещё танцевал с ней ту песню и которая бегает с пузырьком слабительного на этикетке которого нацарапано твоё имя, и на которой ты непонятным образом зациклился. Ей не всё равно?

— Отвали. Ни на ком я не зациклился.

— Ты говоришь совсем как Каро, — бормочет друг. — И кстати, парень, ты зациклился на многом. Виктория тоже так считает. Четыре дня назад ты разбил ей сердце. На вилле, которую она для тебя арендовала, на званом вечере, который она — опять же — устраивала для тебя, оставив на несколько дней свою распланированную жизнь в Лондоне, только потому, что ты попросил её о срочной личной услуге, с которой не мог справиться сам.

Я хмурюсь и решаю заглотить одним махом полстакана. Заведение может быть эксклюзивным и крутым сколько они хотят, но искусством спритца здесь овладеть не могут.

— И почему у неё должно быть разбито сердце? Мы просто дружим…

— Эту чушь оставь для твоей дорогой бабушки, которая хочет видеть тебя остепенившимся и с потомством, а не для меня, — перебивает Ник. — Я думал, что ты априори исключаешь идею панибратства на работе. Учитывая то, что произошло с… с…

— Ты можешь назвать её имя, — отвечаю спокойно. Хотя эта тема вызывает у меня сильный приступ крапивницы. — Лекси.

— Именно. Лекси, чёртова сука, она же живой пример того, что строить интриги с конкурентом — всё равно что надеяться, что вор не украдёт у другого вора!

— Поздравляю с подведением итогов.

— Эдо, как давно мы знакомы? — раздражённо фыркает Ник.

— На первом детсадовском спектакле я сидел в ряду за тобой, — отвечаю по памяти. — Значит, тридцать два года или около того.

— Тридцать два года, — подчёркивает мой друг. — Мы были соседями по парте в начальной, средней и старшей школе. Я увидел тебя в нижнем белье раньше любой девушки. Я впервые наклюкался с тобой на крыше дома твоей бабушки, в те выходные, когда наши родители уехали неизвестно куда, и она позволила нам устроить первую частную вечеринку нашего класса. Ты был моим шафером и крёстным отцом моих детей. Обоих! Сколько раз за эти тридцать лет я не понимал тебя?

— Точно не скажу, но боюсь, что это очень, очень низкое число.

— И с каких пор ты перестал следовать своим абсолютно точным правилам спасения жизни?

— Я не перестал, — заверяю его.

— Значит, ты её не трахаешь?

— Нет.

— Но ты бы хотел.

После поцелуя? Ещё как.

— Нет.

— Перевожу это как «да». Значит, это она не хочет? Невероятно.

В этот момент я мог признаться ему, что после поцелуя с Камиллой я хотел делать это каждый раз, когда видел её в офисе. Просто чтобы опять почувствовать опьянение.

Я мог добавить, что сорок пять часов в неделю, быть запертым с ней в кабинете площадью десять квадратных метров, — это ад. Тем более что Камилла, на несколько минут поддавшись натиску моих губ, укрылась за привычной стеной сарказма и дистанции.

Музыкальный вечер — и даже этот танец, твою мать, — ни на миллиметр не сдвинул её с твёрдой позиции.

Меня отвлекает вибрация телефона, лежащего на столе.

Это рабочая электронная почта. Отправитель — Гецци Брамбилла.

— Проблемы?

Я провожу по экрану большим пальцем.

— Босс хочет, чтобы мы проанализировали для клиента план действий в чрезвычайных ситуациях. Они хотят отправить его для утверждения на заседание совета директоров завтра в девять утра.

— Проанализировали в смысле ты и я?

— Нет, идиот, в смысле я и Камилла.

— О, женщину в красном зовут Камилла, — выводит он меня из себя. — Эй, что ты делаешь?

— Звоню ей, — отвечаю я очевидное, поднося телефон к уху.

Ник вздрагивает.

— Ты шутишь?

— Нет. Сегодня она ушла раньше обычного, её нет в рабочем чате, и она не читала письмо.

— Чертовски верно. Золотая возможность! Сделай это сам, поставь своё имя, и к Новому году босс даст тебе повышение, которого ты так жаждешь.

— Он повысит меня в любом случае, — отвечаю я, но тут же замолкаю, когда в телефоне пропадают гудки, и в динамике раздаётся шорох, за которым следует серия отчаянных криков, оглушающих мои барабанные перепонки.

— Эдоардо, я занята!

— Проходишь стажировку в детском саду?

На другом конце линии Камилла вздыхает.

— Ты побеспокоил меня в нерабочее время только для того, чтобы услышать звук моего голоса, или есть ещё какая-то причина?

Мой друг бросает мне скептическую гримасу. Отцовская школа у него эффективнее, чем у меня.

— Нам нужно переписать план. Хорошо бы встретится.

— Не может быть и речи! — визжит она, чтобы перекричать беспорядок. Где она, чёрт возьми? — Завтра будет много времени.

— Нет, завтра утром клиент хочет, чтобы этот файл был на его столе. Альтернативы — сейчас или ночью. Где ты?

— Я еду к родителям.

— Идеально. Встретимся там.

— Со мной новорождённый! — протестует она.

И снова я улыбаюсь.

— Ты занялась контрабандой детей? Камилла, ты падаешь…

— Он Беа!

— Поправка, ты крадёшь новорождённых у своих друзей. Ещё хуже. Ну, я тебя предупредил. Тогда ты не сможешь ныть, что я «иду по головам». Для справки, я не против сделать всю работу сам. Думаю понятно, что на окончательном варианте я поставлю только своё имя.

В течение нескольких мгновений в трубке вибрирует только тишина.

— Хорошо. Я приеду к тебе. Алессандро тоже едет.

— Алессандро, это кто?

— Ребёнок, который кричит.

— Ни за что. Разве у тебя нет проверенной няни?

— Если ты ещё не понял, ребёнок не мой. Сегодня я в роли проверенной няни.

— Значит «нет». Без проблем. Напротив меня мой лучший друг, и он родитель. Я возьму его список экстренных случаев. Давай поговорим через пять минут.

— Забудь об этом. Я не отдам Але незнакомцу в первый раз, когда Беа доверила мне настолько, чтобы оставить малыша со мной! Я могу работать и следить за ним.

— Ну, я не знаю. — Усмехаюсь я.

— Одна вещь, которую ты не можешь сделать, Зорци? Я почти записываю разговор и сохраню его на память.

Неужели я когда-то на самом деле считал её нежной и милой?

— Чёрт возьми, Камилла… хорошо, приходи с новорождённым. Я пришлю тебе адрес.

Внезапно у меня возникает острая потребность в алкоголе. Я заканчиваю звонок и начинаю делать ещё один глоток аперитива. Жаль, чёрт возьми, что бокал пуст. Убираю телефон в нагрудный карман и проверяю, в порядке ли костюм, а затем снова поворачиваюсь к своему лучшему другу.

— Что? — Я хмурюсь, глядя на его искажённое лицо.

— Чувак, — качает головой Ник, — ты не представляешь, в каком ты дерьме.

***

— Я…

На лестничной площадке перед моей квартирой в CityLife, рядом с ультрасовременной коляской тёмно-синего цвета, огромной сумкой через плечо в тон пальто и кричащим малышом, лежащим в переноске, который не замолкает несмотря на то, что она качает его взад-вперёд, Камилла — это портрет мучений, написанный художником на грани самоубийства.

— Я… я не уверена, что это хорошая идея.

Я думал, что уже несколько раз видел её в худшем виде, но сегодняшний превзошёл их все.

Она стоит на пороге, но не решается пройти дальше.

Камилла внимательно изучает меня; я открыл ей дверь босиком и в джинсах. Позади меня безупречная гостиная. Опять я. И, наконец, маленький крикун.

— Чёрт, я совершила ошибку. Отлично, просто укажи своё имя в плане, не бери в голову. Я возвращаюсь.

— Возвращаешься? — хмурюсь я.

— Да. К моей маме.

— К твоей маме, — повторяю я не понимая.

— Посмотри на меня, Эдоардо.

Я повинуюсь. Смотрю на неё.

Каштановые волосы Камиллы в полном беспорядке, она сумбурна, наивна, воинственна в энной степени. Она человек, который сумел противостоять мне с упрямством, которого я не ожидал, и которому, понятия не имею, как, я позволил приехать в мою квартиру с новорождённым на буксире.

Она.

С новорождённым.

И моё одобрение.

— Хорошо, давай сделаем шаг назад. Дай мне несколько ссылок. Скажи, что привело тебя сюда переполненную отчаянием.

— Ну, я… я гостила у Беатриче, решила использовать один из двадцати тысяч накопленных отпусков, чтобы провести с ней некоторое время и помочь. Мы были у неё дома, и её телефон постоянно звонил. Другие мамы из группы оказывали на неё давление… и вот, в очередном фотографическом доказательстве того, насколько идеальны другие дети и супермамы, в то время как она уже несколько месяцев не может принимать душ дольше пяти минут, я приказала ей отключить эти уведомления из WhatsApp, забрала ребёнка, детское питание и сумку для пеленания и дала ей три часа абсолютного покоя. Это первый раз, когда она приняла мою помощь.