Офисная война

ГЛАВА 9

Камилла

Милан утром с высоты представляет собой суетливое зрелище.

Мягкий солнечный свет ласкает крыши исторических зданий и мансардные окна, а внизу на улице люди идут по тротуарам и гудят клаксонами трамваям, словно за ними никто не наблюдает.

В зоне отдыха я удобнее устраиваюсь в гамаке, подтягиваю ноги к груди и упираюсь затылком в ткань, натянувшуюся под моим весом.

Хотела бы я с гордостью сказать, что не позволяю негативным событиям задевать меня, но реальность такова, что я провела выходные, думая о том, что произошло с Эдоардо на проспекте Комо. Мысленно перебирала, что мы кричали друг другу in vino veritas — его презрительные слова и мой бессознательный жест.

Меня нелегко вывести из себя. И чтобы разозлилась, нужно ударить меня очень сильно, несколько раз, хотя даже тогда, думаю, смогу продержаться ещё немного. Долгие годы жизни с родителями в качестве примера затмили всякое желание реагировать на спор, не говоря уже о том, чтобы его вызывать.

И всё же, три ночи назад это случилось.

Я потеряла самообладание с Эдоардо.

Он потерял его со мной.

Откидываю назад затылок и буквально краем губ выпускаю лёгкий вздох. Я полюбила зону отдыха Videoflix с тех пор, как впервые её увидела. Мне сразу понравился этот укромный уголок с искусственной травой вместо пола, по которому нельзя ходить в обуви, стол из натурального дерева и искусственное дерево, поддерживающее световую инсталляцию.

В документах это пространство предназначено для того, чтобы сотрудники в течение дня могли подзарядить свои батарейки, поэтому никто не обвинит меня в том, что я здесь прохлаждаюсь, любуясь городом, который просыпается и бросается в новый сверкающий день. Правда я приехала в офис всего двадцать минут назад и провела последние девятнадцать, покачиваясь босиком.

— Камилла.

Хотя соблазн обернуться велик, я по-прежнему сосредоточена на рассматривании дымоходов, поднимающихся на крышу здания напротив.

Ни привет, ни доброе утро.

Новая неделя, новая война, новый гастрит, который останется со мной так надолго, что заслуживает имя и право на усыновление.

— Эдоардо, — отвечаю я в его режиме робота. — Ты сделал что-нибудь интересное на выходных? Ну, не знаю, возможно, основал именную нацию и теперь имеешь право на совершение гениальных вещей, типа объявления войны Швейцарии?

Где-то у входа в зону отдыха я слышу слабое разочарованное фырканье. Надеюсь, он не снимет обувь, чтобы подойти поближе. Ему должны вынести запрет входить в эту зону. Сомневаюсь, что кто-то сможет расслабиться, когда рядом Зорци.

— Твоя лучшая подружка ждёт тебя в нашем кабинете, — рычит он сквозь зубы. — И я не твой помощник. Хотя один тебе бы пригодился. Ты ужасно опаздываешь, а твой стол неприличен.

— Это называется организованный беспорядок.

— Имеется существенная разница между беспорядком и свалкой. Словарь тебе в помощь. Твоё рабочее место создаёт неприятный имидж, что плохо для компании.

Интересно, с ним всегда будет так?

Выматывающий, конфликтный и непримиримый?

При таких темпах я ожидаю, что через неделю мы попытаемся всадить друг другу в яремную вену нож для писем, а в следующую наши семьи будут организовывать совместные похороны.

— Одна неделя — и ты уже стал суперкорпоративистом! Когда появятся рубашки с вышивкой «Videoflix» на нагрудном кармане и соответствующие запонки? — усмехаюсь я.

Тишину, которую я получаю в ответ, нарушает болтовня наших коллег, суетящихся на этаже. Наклонив голову набок, я поддаюсь искушению и подглядываю за ним через широкую сетку гамака.

Эдоардо стоит у края зоны отдыха.

Мыски его ботинок в дюйме от начала искусственной травы. На нём элегантные кожаные оксфорды чёрного цвета и тёмно-синие брюки превосходного пошива, которые подчёркивают бёдра и идеально сидят на талии. Белая рубашка, заправленная в брюки, обхватывает мощную упругую грудь, и, следуя по дьявольскому следу пуговиц, я натыкаюсь на тонкий тёмно-синий галстук, выделяющийся на фоне белого хлопка. Но настоящим украшением остаётся лицо. Мягкий рот скривился в раздражённой гримасе, лёгкий налёт бороды обрамляет челюсть, глаза цвета тёмного шоколада смотрят на меня так, будто я воплощаю всё, что он презирает.

Несправедливо, что такой мужчина является точной копией моих фантазий, созданной божественно талантливым художником.

Правда, очень несправедливо.

— Без комментариев? — возражаю я. — Или предпочитаешь, чтобы мы больше не разговаривали друг с другом, избегая риска, что в какой-то момент из ниоткуда дождём польётся жидкость? Потому что у нас уже немного не сезон для сражений с Суперликвидатором.

— Нечего обсуждать. То, что происходит за пределами рабочего времени, остаётся за этими стенами.

— К счастью, ДГБ привёл к нам тебя, так что можешь посеять много мудрого.

— ДГ… кто?

Я опускаю с гамака босую ногу и почёсываю пальцы о стебли искусственной травы.

— Твой непосредственный начальник. И прежде чем спросишь: нет, он не знает, что мы его так прозвали. Это называется «закодированные секреты подчинённых» не просто так.

В отчаянии мужчина зажимает нижнюю губу зубами. И я стараюсь не замечать, как провокационно он это делает.

— Вы настолько ребячливы, что это граничит со смущением. Напоминаю, ты будешь менеджером.

— Боже мой, спасибо тебе. На мгновение мне показалось, что нахожусь в фантастическом фильме, где главная героиня просыпается в будущем, и её жизнь не имеет никакого смысла. Мне просто интересно, что ты делал в этих стенах последние шесть лет.

— Сарказм, Феррари? Знаешь, что это такое? — вызывающе спрашивает он.

— Нет, это вырвалось случайно. Но знаешь, что я знаю?

Оттолкнувшись, я встаю. Искусственная трава щекочет подошвы ног пока иду до того места, где я оставила обувь.

— Например, я знаю, что я не «опаздываю ужасно». Мой график гибкий, и до десяти часов у меня нет никаких обязательств. У тебя есть доступ к моему онлайн-календарю, ознакомься с ним. Он специально сделан для этого.

Я приседаю, чтобы взять туфли и, прыгая на одной ноге, по очереди их надеваю. Когда заканчиваю, я перехватываю его взгляд. На смену шокированному и облитому красным вином лицу пришёл опрятный вид утра.

— Ах, я также знаю об экологических проблемах планеты, включая свалки. Но я не жду, что тебе будет на это не наплевать. Ты непременно проведёшь свой летний отпуск, разнося топливо по Средиземному морю на семейной яхте.

Не дав Зорци права на ответ, я прохожу мимо него в коридор и оказываюсь между непрозрачными окнами и открытыми кабинками.

В пару шагов Эдоардо догоняет и идёт рядом, подстраиваясь под мой темп и поправляя манжеты своей рубашки.

— Так много предрассудков, Камилла. Я тоже забочусь о планете. Ты когда-нибудь слышала о глобальном потеплении и о том, как оно влияет на половодье в Венеции?

— Боже мой, снова твой город! Держу пари, ты из тех мужчин, которые на первом свидании говорят только о своей бывшей или, что ещё хуже, о своей матери.

Подошвы оксфордов прилипают к полу, Зорци поворачивается на месте, загораживая мне проход.

— Тебе никогда не представится честь проверить эту информацию, — шипит мне в лицо, вкладывая в слова всё своё презрение.

Моё дыхание останавливается где-то в трахее.

— Да, ну, это было, чтобы…

Из-за резкого движения в плечо я слегка теряю равновесие. Безмолвно смотрю на него, пока Эдоардо проходит мимо меня, выставив на посмешище.

— …сказать, — заключаю я в пустоту.

Ладно, в конце концов, это всего лишь понедельник недели, в которую, помимо всего прочего, мы должны вместе уехать с ночёвкой. Добраться до пятницы будет проще простого. В тундре. Босиком.

Смирившись, я выпускаю воздух из лёгких и следую за ним в кабинет.

Когда я вхожу, Эдоардо уже сосредоточено сидит на своём рабочем месте. С противоположной стороны, за мой стол вторглась Беа, подвергая серьёзному испытанию творческий беспорядок, добавив к нему большую коробку, которая стоит на углу и вот-вот рухнет.

— Ками, срочно!

— Але заболел? — встревожилась я.

— Кто, Ураган? Нет, успокойся, он в порядке. Думаю. Я имею в виду, он был в порядке этим утром. Теперь, когда ты спросила, надеюсь, мне не позвонят из детского сада… Во всяком случае. Чрезвычайная ситуация внутри.

Она указывает на загадочную коробку с упаковочной лентой, уже разрезанной резаком и порванной по краям.

Сдерживая подозрения, я поднимаю картон. Однако то, что я вижу, становится серьёзным испытанием моему оптимизму.

— Какого чёрта?

Беа дёргает меня за бицепс с затравленным выражением лица.

— Его отправили мне по ошибке, убеждённые, что я по-прежнему отвечаю за графические интерфейсы. Ты даже не представляешь, как я рада, что это не так!

Я ещё раз проверяю содержимое посылки.

— У меня есть идея…

— Я позвоню Адель и попрошу вернуть. А потом позвоню ДГБ и подам жалобу на клиента, — решает Беа.

— О чём вы говорите? — вырывается у Эдоардо. — Если речь идёт о клиенте, думаю, мне тоже следует знать.

Беатриче хлопает себя по груди и тяжело сглатывает.

— Конееечно, Зорци, ты прав! Ты на самом деле должен принять участие в этом супер-специальном проекте! Бери его на себя. Он твой!

— Что моё? — Мужчина вскакивает, а его кресло вращаясь, откатывается к стене.

Величественной элегантной походкой Эдоардо обходит стол, придерживая галстук на груди. Неудивительно его утверждение о происхождении из знатного рода. Даже будь это неправда, никто бы не усомнился в этом.

И меня не удивляет, что Беа тоже не сводит с него глаз. Эдоардо может быть мудаком вне всяких допустимых границ, но он входит в маленький кабинет с тем же самообладанием и классом, с которым знаменитый актёр шествует по красной дорожке кинофестиваля в его любимом городе.

Подруга приходит в себя от созерцания, хватает коробку и с размаху впечатывает в дорогую рубашку Эдоардо.

— Вот! Веселись!

Прежде чем кто-либо из нас успевает её остановить, Беа посылает мне воздушный поцелуй и выходит за дверь, растворяясь в воздухе.

Боже мой. Почему на каждые двадцать абсурдных рабочих дней по закону не даётся один нормальный? Почему бы и нет?

Я поворачиваюсь к Эдоардо. Он хмурится на коробку в руках, осматривает пустынную часть коридора, и затем обращает свой хмурый взгляд на меня.

Пожимаю плечами, как бы говоря, — не знаю, что на неё нашло. Чёрт, я знаю! Однако он понятия не имеет, поэтому убирает руку из-под коробки и приподнимает картонную крышку и заглядывает внутрь.

— Какого хрена?

Я зажимаю двумя пальцами переносицу.

— Я позвоню ребятам из службы интерфейса.

— Какого хрена…

— Да, концепция ясна.

— Что это за хрень?

— Что-то, что при других обстоятельствах включало бы вмешательство мужских гениталий?

Эдоардо резко поднимает голову.

С такого близкого расстояния могу различить каждый оттенок выражения его лица. Тёмные глаза мужчины наполняются изумлением и растерянностью. Это дестабилизирует: видеть даже мгновение, как Зорци оказывается без доспехов. Человечный.