Полибий и его герои

* * *

Эффектное театральное представление, разыгранное на Истмийском стадионе, было с начала до конца придумано Титом. Он даже выдержал бой с римскими уполномоченными, которые присланы были для того, чтобы утвердить мир. Не то чтобы они не хотели свободы эллинов. Напротив. Но они резонно говорили, что Греции угрожает царь Селевкидов Антиох. Можно ли в таких условиях обнажать важнейшие крепости, не значит ли это отдать страну в его руки? Поэтому они хотели временно удержать римские гарнизоны в Акрокоринфе, Деметриаде и Халкиде. Но Квинктий и слышать об этом не хотел.

Тит был удивительный человек. То был трезвый политик. Уж трезвее не придумаешь. Но как ни странно, голова его была полна самых романтических мечтаний и грез о свободе Эллады. Она была страной его мечты. Он обожал ее, если не с детства, то, во всяком случае, с ранней юности. Имя освободителя Эллады была ему дороже всего на свете (Plut. Flam. 12). Рядом с ним в его глазах меркла и казалась ничтожной слава победителя Македонии, сокрушившего неодолимую македонскую фалангу. Как страстно хотел он добиться командования в Греции! А потом готов был душу прозакладывать, только бы не уступить войну в Элладе соперникам. Как он боялся, что Грецию освободит его преемник! Нет, это должен был сделать он или никто. И Тит «в пространных речах и многообразными доводами» убеждал уполномоченных освободить не медля всю Грецию и доказать целому миру, что «римляне совершили этот поход не ради собственной корысти, но для освобождения эллинов» (Polyb. XVIII, 45, 8–9).

Сейчас радость и восторг Тита были, пожалуй, не меньше, чем у эллинов, только выражались не так бурно. Он так вдохновенно, с такой гордостью говорил о великой миссии Рима — освобождать эллинов (Liv. XXXIV, 31). Он мечтал теперь о свободе и для малоазийских греков. Во время переговоров послы Антиоха заявили, что эллинские города Малой Азии — наследственная вотчина царя. Они имели неосторожность заметить, что честь и справедливость требует сохранить за ним эти владения. Тит немедленно подхватил:

— Если уж мы задумались о благородстве, а первому в мире народу и такому великому царю подобает думать только об этом или главным образом об этом, то что же благороднее: желать, чтобы все греческие города, где бы они не находились, были свободными или чтобы они стали рабами и данниками? Если Антиох считает подвигом… снова поработить их… римский народ считает делом своей чести и верности никогда не покидать взятой на себя защиты свободы греков… Ибо колонии выведены были в Эолиду и Ионию не для того, чтобы быть в рабстве у царей, а для распространения древнейшего народа по лицу земли[20] (Liv. XXXIV, 58).

Итак, все эллины, и азиатские и европейские, должны были быть свободными и жить по своим законам. Соответственно Филипп должен был вывести свои гарнизоны из захваченных им азиатских городов. Немедленно один из уполномоченных отправился в Баргилии, где некогда зимовал Филипп, и объявил им свободу; другой отправился на Фасос, некогда так вероломно захваченный Филиппом, к городам Фракии и Абидосу (Polyb. XVIII, 48).