Полибий и его герои

Причины и следствия

Мы знаем уже, что первое требование к историку — служить истине, проверять каждый факт и точно его описывать. Но, оказывается, самый точный рассказ о прошедшем — еще не настоящая история. Это сырой материл, из которого только еще можно сделать историю. Полибий сравнивает историка с врачом. Что будет, если врач начнет описывать состояние больного, не понимая, каким недугом он страдает, на что указывает тот или иной симптом и каков их внутренний смысл? В таком же положении будет и историк, если он не поймет причины происходящего (III, 7, 5–7). Нужно выяснить причины и следствия, внутреннюю связь событий и их внутренние пружины. «Ибо если изъять из истории объяснение того, почему, каким образом, ради чего совершено что-либо… то от нее останется одна забава… такая история окажется совершенно бесполезной» (III, 3, 12–13; ср. 32, 6). «Подлинная задача истории состоит… в том, чтобы… доискаться до причин, по которым предприятие… разрешилось неудачей или успехом. Голый рассказ о случившемся забавляет читателя, но пользы не приносит никакой, чтение истории становится полезным, если в рассказе выясняются причины событий» (XII, 25 в, 1–3). Он упрекает своего предшественника, историка Филарха, за то, во-первых, что сообщает факты без разбору, не проверяя их. «Кроме того, Филарх изображает нам весьма многие превратности судьбы, не объясняя причин… их» (II, 56, 3; 13). И пытливый, неугомонный ум Полибия всегда и во всем стремился проникнуть в суть явлений. «Даже и тогда, когда невозможно или трудно найти причину, следует старательно искать ее», — говорит он (XXXVII, 9, 12).

Я приведу несколько примеров его объяснений. Спарта и Афины боролись за гегемонию в Элладе. Победила Спарта. Она вышла из войны много сильнее, чем была вначале. До войны она была бедна, теперь богата; до войны у нее было только сухопутное войско, теперь великолепный флот. Ее гарнизоны занимали все важнейшие пункты в Элладе. Армия не знала равных. И вот прошло всего 30 лет, и могущество Спарты пало, и пало навек. Что же произошло? Полибий считает, что сила спартанцев заключалась в их государстве, знаменитом строе Ликурга. Государство это, по его мнению, устроено было очень продуманно. Равенство земельных участков, отсутствие золота, железные деньги и простота жизни надежно скрепляли общину. «Но мне кажется, он (Ликург. — Т. Б.) совсем не позаботился о приспособлении своего государства… к завоеваниям других народов, к господству над ними и вообще к расширению внешнего владычества». Иными словами, этот строй рассчитан был на полную изоляцию. Для этого служили закрытые границы и неконвертируемая валюта — железные деньги Ликурга. Между тем спартанцы с давнего времени всегда стремились именно к власти над окружающими народами. Наконец они своей цели достигли. Теперь они уже не могли жить в изоляции. Их флот объезжал Средиземное море, они ездили не только по Элладе, но в далекие земли Востока. «Стало ясно, что железных денег… недостаточно, ибо нужна была общепринятая монета и наемное войско». Изоляция кончилась, в страну хлынуло золото, равенство отошло в область преданий, строй Ликурга рухнул, а вместе с ним и силы Спарты (VI, 48–49).

Говоря об истории Пелопоннеса, Полибий пишет, что ахейцы силой и храбростью уступали аркадцам и некоторым другим народам. «По какой же причине народы только что названные и все прочие пелопоннесцы соглашаются сейчас участвовать в союзе ахеян?.. Отвечать, что это — дело судьбы, никак нельзя, и было бы нелепо, лучше поискать причины. Как обыкновенные, так и необычайные явления имеют каждое свою причину». Причины же, согласно Полибию, в том, что конституция ахейцев строится по федеративному признаку и ни один город не имеет преимущество над другим (II, 38).

Первым крупным столкновением римлян с македонцами была битва при Киноскефалах. И Полибий задается вопросом, почему римляне победили. Победы Ганнибала над римлянами, говорит он, объясняются исключительно талантами самого Ганнибала, а не преимуществами его военного строя. Это ясно видно, во-первых, из того, что сам он заимствовал римское построение и одел своих воинов в римские доспехи, т. е. признал преимущества римской военной системы. Во-вторых, римляне победили сразу же, как только у них появился полководец, столь же гениальный, как Ганнибал. Не то с римлянами и македонцами. Оба народа считаются самыми искусными и смелыми воинами. Им случалось не раз и не два скрещивать оружие, и римляне неизменно «выходят из военных состязаний с первой наградой». Тут, очевидно, дело именно в военном строе обоих народов. Поэтому необходимо исследовать их боевое построение. У римлян был легион, у македонцев — фаланга. И тут следует экскурс, с подробнейшим и обстоятельным сравнением обоих боевых построений.

Таким образом, Полибий думает и над причинами победы армий, и над падениями царств земных, и над отдельными битвами, и над судьбой отдельных государств. Он тщательно разбирает планы сражений, он исследует законы, постановления и даже формы собственности. Он вдумывается в поведение народов и политиков.

Объяснения Полибия вызывали презрение историков XIX в.{60} Это совершенно понятно. XIX в. в точности знал причины исторических событий. Увы! В XX в. мы это знание утратили. Мы уже не можем смотреть на Полибия сверху вниз со снисходительной улыбкой, напротив, стараемся с интересом и уважением понять его точку зрения, согласны мы с ней или не согласны.

Однако тут встает следующий вопрос. Мы уже говорили, что историю он порой сравнивает с великой драмой. Но кто же автор этой драмы? Не боги ли? Или один бог, некий мировой разум, о котором говорили философы того времени? Разве не естественно предположить, что именно бог правит делами человеческими? Но раз так, многие события должны иметь свою причину не в расчетах людских, а именно в небесном промысле. Поэтому предшественники и современники Полибия так часто прибегали к религиозному объяснению событий. Как относился к этим объяснениям Полибий?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, мы должны исследовать религиозные взгляды нашего историка.