Будда (2-е изд., испр.)

О Клименте Александрийском и манихеях, о венецианце Марко Поло, венгре Кёрёши Шандоре, британце Брайоне Ходжсоне и других отважных людях, о первых находках и переводах на европейские языки буддийских текстов

Гаутама Будда рассеял марево мнимой тайны в самом себе и поделился с окружающими людьми результатами своего триумфа. Далеко не всему человечеству его опыт избавления от помрачений сознания оказался по вкусу и по силам, об этом свидетельствуют последующие тысячелетия истории. Однако, согласно утверждению энциклопедии Британика, в современном мире на 2011 год буддистов насчитывается 780 миллионов. Другое дело, что опыт Первоучителя используется в каждой стране по-своему, в соответствии с ее национальными духовными традициями. Может быть, в этом состоят живучесть и неослабная сила буддийской мысли.

В том, что откровения пророков иногда толкуют по собственному разумению, нет ничего неожиданного. Однако при вольном обращении с духовными учениями существует одна опасность, которая в применении к буддизму совершенно не возможна и противоречит его сущности. Даже при сильном желании не получится «перенаправить» мысли Первоучителя в сторону умственного оскудения и принижения человека как такового.

Возвысить человека над его тварной и рабской природой — не об этом ли пеклись все пророки человечества? Вместе с тем они не разделяли ответственности за результаты своей проповеднической деятельности, а последнее решение всегда оставляли за Богом. В отличие от них Гаутама Будда «не объявлял себя ни пророком, ни его посланцем» и к тому же «целиком отрицал идею Бога как Высшего Существа»[123].

Человек, как замечает Генри В. Миллер, все еще «упорно отказывается принять условия своей суверенности. Отказываясь от самопроявления, человек способствует смерти Бога и доводит мир до крайней бессмысленности, в которой он сам живет»[124].

Суверенность и самопроявление последователей учения Гаутамы Будды если чем-то и сдерживаются, то только нравственными постулатами! В остальном же масштабность буддийского учения не препятствует движению свободной мысли, ее обогащению новыми гуманистическими идеями и смыслами. Не случайно ведь буддизм отличается от других религий разнообразием форм и трактовок. Долгое время на Западе Гаутама Будда и его учение воспринимались с любопытством, растерянностью и недоумением. Словно неизвестный экзотический плод. И попробовать хочется, и одновременно думаешь: не отравишься ли?

Известно и подтверждается многочисленными примерами, что люди не видят того, что у них под ногами и под носом. Зато, в силу врожденной любознательности и будучи жадными до новых впечатлений, так и норовят заглянуть за далекий горизонт. Представим, что мог знать о Будде и его учении образованный христианин Александр Каннингем до своего появления в Индии.

Самые общие представления о Будде появились на Западе в конце II века н. э. Первым, кто упомянул о нем, был Тит Флавий Климент, известный как Климент Александрийский (ок. 150 — ок. 215 гг. н. э.), христианский апологет и проповедник Священного Писания среди эллинистических книжников, основоположник Александрийской богословской школы.

Куда большее внимание к Будде проявили в III веке н. э. манихеи и непосредственно основатель этого религиозного движения Мани (216–273 гг. или 276 г. н. э.), выдающийся древнеперсидский художник и поэт, чье еретическое учение отличалось специфической трактовкой Библии — в духе христианско-гностических представлений.

Мани называл своими предшественниками Будду, Зороастра и Иисуса Христа. Буддизм, с которым он познакомился, по-видимому, в Индии, произвел на него глубокое впечатление и даже повлиял на некоторые стороны его проповеднической деятельности. Искреннее заявление Мани о влиянии на него некоторых идей буддизма не прошло мимо внимания Отцов христианской церкви. В связи с критикой учения Мани в апокрифическом сочинении Деяния Архелая (начало IV в. н. э.) появляется имя Будды.

Автор повествует о деятельности Архелая, епископа Месопотамского, известного обличителя манихейской ереси.

Святой Иероним Стридонский (IV в. н. э. — V в. н. э.), церковный писатель, аскет, автор канонического перевода латинского текста Библии, также имел некоторое представление о Будде и даже утверждал, что тот родился из бока девы, что свидетельствует о его знакомстве с буддийскими преданиями. Те знатоки новых религиозных доктрин, кто несет знания в полуграмотные массы, не застрахованы от того, что несведущие люди могут воспринять услышанное буквально из-за своей религиозной наивности и в соответствии с прежними, хорошо им знакомыми образными и идеологическими стереотипами.

Так, например, произошло с известным итальянским купцом и путешественником Марко Поло (1254–1324). В своем сочинении Книга о разнообразии мира, в главе CLXXVIII, он описывает историю Сергомона Боркана (святого Сергомона), сына богатого и сильного царя Цейлона. В этом рассказе о царевиче не от мира сего без труда угадывается образ Гаутамы Шакьямуни Будды. Никакие соблазны и искушения не в силах свернуть его с пути добродетели и благочестия. Даже жизнь в роскошном дворце «с тридцатью тысячами прекрасных и милых девиц не сделала его сластолюбивым». Он оставался целомудренным и «жил строже прежнего». Как пишет Марко Поло, он «был юноша строгий; из дворца никогда не выходил, мертвых не видывал и никого, кроме здоровых; не пускал к нему отец людей старых и расслабленных». Через некоторое время принц случайно встретил по дороге похоронную процессию с трупом умершего человека и беззубого, едва двигающегося старика.

А далее прочтем самое интересное. Этот отрывок убедительно и как нельзя лучше свидетельствует о том, что даже при очевидном и серьезном искажении исходной информации об «историческом» Будде не утеряно главное. С большой точностью и состраданием к ищущему высшей справедливости молодому человеку Марко Поло передает сущность его личности как первого в мире учителя нравственности. Он также убедительно и правдиво восстанавливает историю возникновения его последующего, посмертного языческого культа:

«Услышал царевич о старости и смерти и поехал назад во дворец. Решил он про себя, что не будет жить в этом злом мире, а пойдет искать того, кто не умирает и кто его сотворил. Ушел он из дворца и от отца в высокие и пустынные горы и прожил там всю жизнь честно и целомудренно, в великом воздержании; будь он христианин, то стал бы великим святым у Господа нашего Иисуса Христа. Как умер царевич, принесли его к отцу, и, нечего спрашивать, увидел тот сына, которого он любил больше самого себя, мертвым и сильно огорчился. Много он его оплакивал, а потом приказал сделать образ и подобие сына из золота с драгоценными камнями и велел он всем в своей стране почитать его за бога и молиться ему.

Рассказывают, что умирал царевич восемьдесят четыре раза; в первый раз по смерти, говорят, сделался он быком; умер еще раз и стал конем; и умирал он так восемьдесят четыре раза, и всякий раз делался или собакою, или чем другим, а умер в восемьдесят четвертый раз и стал богом. За лучшего и самого большого бога из всех своих почитают его язычники. Был он, знаете, первым идолом у язычников; другие идолы от него произошли. Случилось это на острове Цейлоне в Индии. Так произошли идолы.

Язычники приходят сюда на богомолье издалека, все равно как христиане к св. Иакову, и рассказывают они, что на горе — останки того царевича, о котором вы слышали. И зубы, и волосы, и чаша, что тут находятся, также того царевича; назывался он Сергомон Боркан, а это значит „святой Сергомон“»[125].

На Западе до XIX века о Будде и его учении знали немного. До Европы доходили смутные сведения и кое-какие переводы с языка пали о восточном царевиче, который променял царский дворец и жизнь в роскоши на убогое жилище нищего проповедника.

Через четыре века после путешествия Марко Поло английский моряк Роберт Нокс, проведя 20 лет в плену у сингальского царя Раджасинхи II, в 1660 году издал книгу Историческое описание Цейлона — свои наблюдения над жизнью и бытом местного населения[126].

О Будде он говорит как «о великом Боге, ведающем спасением душ».

Посланник Людовика XIV при дворе короля Сиама с 1687 по 1688 год Симон де ла Лубер в популяризации личности Будды в Европе достиг большего, чем английский моряк, — перевел с языка пали несколько фрагментов буддийских текстов. В их отборе он руководствовался задачей передать для соотечественников в самых общих чертах предание о Будде, что ему и удалось сделать.

Нельзя также не упомянуть важный исторический факт, относящийся к нашей стране. В 1741 году императрица Елизавета Петровна узаконила буддизм и буддийские монастыри в России.

Первой серьезной публикацией на Западе, в которой затрагивалась древняя история буддизма и царских династий Индии и Шри-Ланки, была историческая поэма Махавамса (Великая хроника), переведенная на английский язык Джорджем Тернером (1799–1843), историком и чиновником британской колониальной администрации на острове.

Такая же служебная карьера была у еще одного волонтера по открытию для Запада палийских текстов — Роберта Цезаря Чайлдера (1838–1876), составителя первого публиковавшегося частями с 1872 по 1875 год пали-английского словаря.

Поэма Махавамса в английском переводе была издана в 1837 году. В ней отражено буддийское мировоззрение эпохи, более или менее приближенной к жизни Гаутамы Шакьямуни.

Из поэмы Махавамса читатель узнает о вторжении на остров Шри-Ланка тамилов из небольшого государства Чола (в то время на юге полуострова Индостан существовало три государства, ведших между собой беспрестанные войны, — Чола, Пандья и Чера).

Во второй половине II века до н. э. флотилия военных кораблей во главе с царем по имени Элара — правителем государства Чола — приплыла к берегам Шри-Ланки. Сражения следовали одно за другим. Наконец город Анурадхапура, столица королевства сингалов, пал. Поэма живописует царя Элару как мудрого и справедливого правителя, а время его правления как благословенное, способствующее распространению и развитию буддизма на острове.

В действительности же сопротивление иноземцам со стороны сингалов, несмотря на захват тамилами большей части острова, было непрекращающимся и яростным. Его возглавил наследный принц Дуттхагамани Абхайя. Больше десяти лет отряды тамилов пытались отстоять завоеванные территории, но в 140 году до н. э. под натиском превосходящих сил островитян были вынуждены с большими потерями покинуть Шри-Ланку.

Появление перевода Джорджа Тернера и успех Махавамсы в научных кругах стимулировали востоковедов взяться более энергично за исследование любых текстов на языке пали вне зависимости от их исторической, богословской и литературной значимости[127].

Как полагает Рхаджив Ратнатунга из Питсбурга (США), редактор последнего издания этого произведения на английском языке в 2002 году, Махавамса — сочинение по меньшей мере трех авторов, живших в различные эпохи.