Будда (2-е изд., испр.)

Дом Шуддходаны внешне резко выделялся из всех строений Капилавасту. Он был многоэтажный, построенный, вероятно, из кирпича. Его окружал низкий земляной вал. Неподалеку от дома находился пруд с голубыми, красными и белыми лотосами. Домочадцы Шуддходаны в течение трех сезонов меняли место для сна. Летом спали на отгороженной верхней террасе, то есть на крыше. Зимой — на среднем этаже, где стояла печь. В сезон дождей перебирались в самую безопасную часть дома — на последний этаж, под крышу. Туда-то ядовитые существа вряд ли доберутся. К тому же под звук дождя, как все знают, быстро засыпаешь и видишь хорошие сны[220].

Какое-то время республика шакьев сохраняла свою самостоятельность. Вместе с тем в VI веке до н. э., задолго до рождения Сиддхартхи Гаутамы, она попала в зависимость от сильного государства Кошала. Территория Кошалы располагалась к северу от среднего течения реки Ганги, захватив часть нынешнего штата Уттар-Прадеш и юго-западный Непал. Столицей Кошалы в то время был город Шравасти (палийский вариант: Саваттхи), один из шести крупнейших индийских городов того времени. Бо́льшую часть своей монашеской жизни Будда Шакьямуни провел именно в нем. Александр Каннингем месторасположение города Шравасти связывал с современным городом Сахет-Махет, разместившимся по берегам реки Рапти. Таковы границы «малой» и «большой» родины Сиддхартхи Гаутамы.

Самым утомительным и малоприятным делом для отца Сиддхартхи, Шуддходаны, был сбор для царя Кошалы с крестьян и ремесленников налогов, размеры которых не были постоянными. Каждый год они менялись в сторону увеличения. Крестьяне еще не привыкли к деньгам, налоги платили частью собранного ими урожая. Они использовали рис в качестве основного средства платежа. Вскоре было объявлено, что вся земля принадлежит царю Кошалы, и пришлось платить дополнительный налог за ее аренду. Бартер исчерпал себя, как только появилось общественное разделение труда. Через какое-то время деньги стали служить мерилом стоимости всех товаров и услуг. Собственных отчеканенных в большом количестве денег тогда в Индии не существовало. В ходу были раковины каури, но их рассматривали как монеты среднего номинала. В роли крупных денег выступали золотые и серебряные украшения, а также квадратные кусочки серебра, бронзы и меди. Крупной по номиналу денежной единицей считалась кахапана. За двенадцать кахапан можно было купить корову. Кахапана, в свою очередь, разделялась на четыре пада или двадцать масака. Вскоре эти кусочки металла обзавелись клеймами, гарантирующими их стоимостный эквивалент. Так появились первые банкиры, они же одновременно и ростовщики[221].

И вот еще на что обращают внимание известные ученые-экономисты профессора Петр Михайлович Леоненко и Петр Иванович Юхименко: «Индийские купцы, профессия которых считалась в обществе одной из престижнейших, всегда продавали больше своих товаров, чем покупали чужих. Именно благодаря положительному торговому балансу индийские раджи, вельможи, купцы на протяжении столетий накопили огромные богатства. Они были основными кредиторами и ростовщиками»[222].

Время от времени Шуддходана посылал царю Кошалы во дворец в Шравасти разные дорогие подарки. Это делалось исключительно в знак преданности. Для того, чтобы царь Кошалы убедился: шакьи будут биться с его врагами, не щадя живота своего. Для царя, взявшего под свой контроль республику племени шакьев, верить подобным заверениям было бы непростительно.

На шакьев возлагались общественные работы: строительство дорог, караван-сараев, хранилищ для воды, укрепление дамб, рытье колодцев, возведение садов и много чего другого. К тому же они постоянно расчищали джунгли и занимались осушением болот, расширяя тем самым посевные площади. Шакьи выращивали помимо риса пшеницу, бобовые, ячмень.

Животноводство получило на севере Индии грандиозное развитие. Существовали стада из десятков тысяч голов крупного рогатого скота — коров и буйволов. Это «объяснялось не только тем, что молочные продукты стали основными, но и необходимостью иметь достаточно ломовой силы для многоразовой обработки почвы, переплетенной корнями лиан (в индийский плуг запрягали до шести буйволов)»[223].

Отец Сиддхартхи обладал дипломатическими способностями. Они пригождались ему, чтобы достойно и по-умному защитить интересы своих сограждан и в случае всяких неприятных неожиданностей уметь избежать гнева сюзерена. Покровительство царя Кошалы дорогого стоило. Для того чтобы волки были сыты и овцы целы, правителю шакьев приходилось постоянно хитрить, врать и изворачиваться.

Шуддходане удавалась политика «доброго соседства» с такими же маленькими государствами, как его собственное. Он умел договариваться, добиваться решений, которые устраивали бы всех. В переговорах о распределении воды из реки на поля, об использовании горных пастбищ для скота он всегда исходил из принципа разумного компромисса. В его обязанности также входило осуществление правосудия в республике. Функции полицейских в то время выполняли не лучшие представители племени шакьев. Они пользовались в народе дурной славой из-за присущей им грубости, самоуправства и продажности. Их узнавали по особому стилю постриженных волос[224].

Шуддходана занимался как гражданскими, так и уголовными делами. Дела готовили к суду специальные чиновники, о которых мало что известно. По-видимому, у шакьев существовало что-то вроде гражданского и уголовного кодексов. Для защиты обвиняемых привлекались адвокаты и представители некоего Совета защиты. В общем, презумпция невиновности на родине Гаутамы Будды соблюдалась в полной мере. Апелляции осужденных рассматривались в Шравасти царскими вельможами. Правитель шакьев не мог вынести смертный приговор. Это была прерогатива царя Кошалы[225].

Сиддхартха любил предутреннюю и предвечернюю тишину. Любил наблюдать, сидя на веранде родительского дома, как через Капилавасту шли на северо-запад один за другим купеческие караваны. По укрепленной камнями дороге медленно тащились громоздкие повозки, запряженные несколькими волами. Чего только не было в этих широких, крепко сбитых колымагах! Мечи из индийской стали — излюбленное оружие персидской знати, редчайшие самоцветы, виртуозные поделки из слоновой кости, разных фасонов и размеров цветастые шали и накидки для мужчин и женщин, сотканные из шерсти яков и тончайшей хлопковой нити, золототканая индийская парча, кованые щиты и домашняя утварь на все случаи жизни. Особенно были хороши недорогие фаянсовые и стеклянные чашки и плошки. Центрами ткацкого дела были города Варанаси, Матхура, Уджайн[226]. Караваны шли из Шравасти, столицы Северной Кошалы (Уттара-Косала), на запад через Капилавасту. А другие караваны шли навстречу с северо-запада на юго-восток, редко останавливаясь в его городе, по направлению к таким же карликовым государствам, как земля шакьев, входившим в конфедерацию Вридджи с выборной формой правления вместе с другими клановыми сообществами маллов, кушинагаров, павов, личчхавов. Владения личчхавов были самыми значительными по сравнению с остальными.

Он продолжал фантазировать, как с купцами едет на юго-восток, добирается до Ганги, пересаживается в большую лодку и плывет до крепости Паталипутра, а оттуда было рукой подать до Раджагрихи, столицы Магадхи, окруженной пятью холмами, как могучими стражами. Эти холмы возвышались посреди совершенно плоской равнины и образовывали кольцо, в одном месте, словно нарочно, изогнутое наружу. Внутри этого кольца была та же неестественно плоская земля, покрытая, как щетиной, колючим и почти высохшим кустарником. Из этого земляного кольца существовало два выхода — северный и южный. Казалось, сама природа постаралась создать для человека неприступную крепость. Человек понял ее намек и вскоре построил настоящую цитадель, окруженную длинной и высокой стеной из грубо обтесанных камней. Так появилась столица могущественного государства на северо-востоке Индии.

Сиддхартха Гаутама представлял, как он, пожив день-другой в Раджагрихе, продолжит путь в лодке, напоминавшей ему детскую люльку, дальше на восток — в граничащую с Магадхой страну Анга со столицей Чампа. Чампа располагалась на правом берегу Ганги. А может быть, он передумает и пойдет иным путем еще дальше.

Вайшали, Паталипутра, Раджагриха, Чампа были, как ему рассказывали, знаменитыми речными портами, в которых стояло на привязи большое количество вместительных лодок. Сев в них, можно было добраться куда угодно. Ближайшими сказочными городами, как его уверяли купцы, если плыть вверх по Ганге, были Каши (нынешний Варанаси) и Прайяг (нынешний Аллахабад). С реками были, правда, проблемы. Большая часть их была непригодна для навигации, а самые полноводные в жаркие месяцы мелели и становились несудоходными[227].

Многие пути вели к неизвестной ему жизни, о которой Сиддхартха Гаутама много слышал от чужих людей, но сам ее еще не видел. Мир для него заканчивался долиной, в которой жила его семья.

Как-то Сиддхартха открылся отцу и рассказал ему о своей мечте вволю попутешествовать. Отец рассмеялся и сказал: «Только этого мне не хватало. Бродяг в нашем роду не было и не будет. Мы землевладельцы из кшатриев, а не пастухи и не купцы, чтобы уходить далеко от родного дома. И уж никогда шакьи не были бездомными паривраджаками!»[228]

В царствах Магадха и Кошала государственная власть была крепкой и действенной. Она не шла ни в какое сравнение с неустойчивым правлением, существующим в сопредельных княжествах и республиках. Невозможно добиться порядка там, где среди правящей верхушки заговоры сменяются распрями, а власть переходит из рук в руки людей случайных и корыстолюбивых. Они боролись за свержение тех, кто наверху, не ради благоденствия сограждан, а исключительно для того, чтобы самим прийти на место прежних правителей и обеспечить интересы своего небольшого клана. Монархическое правление в Магадхе и Кошале, опиравшееся на развитую бюрократическую структуру, состоявшее из преданных царю чиновников и военных, исключало саму возможность преобладания клановых интересов над государственными.

Опираясь на обученное войско, правитель имел под рукой надежную и мощную силу, которая была способна по его желанию расширить границы царства за счет захвата чужих территорий и сохранять порядок и спокойствие в уже существующих владениях. Ко всему прочему, эта сила обеспечивала безопасность торговых путей, как старых, так и новых, в чем, разумеется, были крайне заинтересованы торговцы и купцы, увеличивающие своей деятельностью не только личное благосостояние, но и экономическое могущество защищающей их монархии. Казалось, что Северная Индия находится на вершине благополучия и процветания. С точки зрения наиболее преуспевающих людей, жизнь в Магадхе и Кошале была — лучше не представишь. Что до большинства остальных, она слишком дурно пахла, подминала под себя и беспощадно топтала тех, у кого были еще дедовские представления о морали и чести или не хватало сил и возможностей для жесткой борьбы за выживание. Все, что незыблемо существовало еще вчера: патриархальный семейный уклад, культ порядочности, уважительное отношение к старикам и образованным людям — исчезло неизвестно куда, а на смену пришли такие условия жизни и установления, от которых трещала голова, а от отчаяния и бессилия что-либо изменить подгибались колени[229].