Будда (2-е изд., испр.)

Изгоями общества оказались охотники, рыболовы и дубильщики кожи, а также продавцы крепких напитков.

К неприкасаемым также относились корзинщики и тележники, которые когда-то считались вполне уважаемыми и полноправными гражданами.

Большой процент среди этих изгоев общества составляли млеччхи (санскр. — чужеземец, варвар) — чужаки, которые в достопамятные времена захватили какую-то часть или частичку индийского субконтинента, уже занятую арийскими племенами, и натурализовались, на свою беду. Люди, как свидетельствует история, злопамятны и мстительны[145]. Млеччхи, представители других религий и культур, не принадлежали ни к одной из четырех варн древнеиндийского общества.

А может быть, на самом деле «все было с точностью до наоборот»? К млеччхи индо-арии отнесли уцелевшую часть коренного, автохтонного населения, далеких потомков жителей Мохенджо-Даро и Хараппы, чья история прервалась после 1750 года до н. э. Это только предположение, но в нем мерцает искорка правды. Кто-то все же передал индо-ариям некоторые неизвестные сакральные образы и религиозные традиции, а также навыки и наработки в области производства и торговли — примеров тому предостаточно. Люди большей частью неблагожелательны к чужакам и обособлены от самих себя — быстро забывают добро и свое прошлое.

К изгоям относились как к заразным животным. Их сторонились, а если, на свою беду, кто-то из неприкасаемых прикасался к брахману или заговаривал с ним — возмездие не заставляло себя ждать. До убийства дело за эти проступки, разумеется, не доходило, но искалечить могли — запросто. Давили слонами или выжигали факелами кожу до мяса за серьезные преступления: измену племени или убийство кого-то из представителей высших варн.

Если происходило убийство брахмана, то оно воспринималось как исключительное событие. Все равно, что в наши дни убийство президента страны или суперзвезды поп-культуры. Сам же брахман за убийство человека не наказывался смертью, обходился штрафом.

Привилегированное положение в индийском обществе первых трех варн подтверждалось также инициацией — специальным обрядом посвящения, символизирующим второе рождение. Начиная с этого события, жизнь дваждырожденного проходила в четыре этапа. Первые два этапа охватывали обучение и обзаведение семьей, что предполагало появление и воспитание детей. У детей появлялся домашний учитель, наставник — гуру. Затем, после того как дети встали на ноги и зажили своим домом, отец вместе с их матерью уходил отшельничать в лесную глушь. И, наконец, становился саньясином, то есть жил подаянием, отказавшись от своей варны. Разумеется, он лишался всех прерогатив, связанных с принадлежностью к его сословию. Ждал в одиночестве или в компании с такими же людьми, как он, перерождения в последующей жизни.

Терпение, беспрекословное повиновение, уступчивость членам вышестоящих варн во всем — главные добродетели современников Сиддхартхи Гаутамы.

В таком обществе человек не принадлежал самому себе, а оставался безвольной частичкой веками функционирующего и отлаженного социального и духовного организма. Он жил, как жили его деды, прадеды и далекие пращуры, между доброжелательно настроенными к нему (благодаря брахманам) богами, дэвами и злокозненными, приносящими ему одни болезни и несчастья демоническими существами — асурами.

Брахманы выступали в качестве режиссеров и главных действующих лиц бесконечно длящегося спектакля под названием Майя.

Майей в Ригведе обозначают, с одной стороны, обман, хитрость, колдовство, а с другой — магическую способность изменять все и вся.

Мифологические сюжеты религиозных представлений в храмах были веками востребованы зрителями. Они казались более эффективным средством психологического воздействия на людей, чем театрализация происходящих в повседневной жизни реальных событий.

Брахманам искренне и безоговорочно верили. Они веками обладали безупречной духовной репутацией. Считалось, что их поведение в предыдущих рождениях соответствовало самым строгим нравственным и моральным критериям.

Вот, казалось бы, исчерпывающее описание социальной структуры древнеиндийского общества и его массовой психологии.

И все-таки кого-то я забыл упомянуть. Трудно представить себе, что в те далекие времена внутри традиционной религиозной системы под управлением брахманов не было инакомыслящих людей с личными независимыми убеждениями. Тех «диссидентов», кто придерживался взглядов, идущих вразрез с общепринятыми. О них разговор впереди.

Глава девятая. Слухами земля полнится