Человек, из Подольска!

«Первично именно видение мира, оно и диктует, какую литературу вызывать»

Интервью с Георгием Панкратовым

Георгий Панкратов – победитель Германского международного конкурса русскоязычных авторов «Книга года», лауреат премии журнала «Урал», писатель, публицист. Журнал «Young Space» пообщался с автором о новой книге, литературном настоящем в социальных сетях и узнал, как писателю пробиться к читателю.

– В вашем новом сборнике «Российское время» события многих рассказов происходят в Новый год. Как вы относитесь к этому празднику? Согласны ли с мнением, что Новый год – новая веха в жизни?

– Я просто люблю этот праздник. В литературном мире принято сторониться слова сентиментальный, однако моя проза, она такая жестко-сентиментальная. Новый год – сентиментальное время, когда люди стараются проявлять чувства, которые обычно принято скрывать, всерьез говорят о мечтах и надеждах. Время, когда прекращается вся эта бешеная гонка, которая составляет нездоровую основу сегодняшней жизни, и можно остановиться, задуматься как о своей жизни, так и о справедливости, честности, о других людях. Человек вспоминает, что он собственно человек.

Мне интересно помещать своих персонажей в это время, так как оно помогает раскрыть то, что я хочу донести до читателя. А вообще Новый год наше главное время. Хлопушки, бенгальские огни, снежинки на окнах, елки, снеговики – это есть настоящее чистое, незамутненное счастье. Мир перестанет быть таким, каким мы его знаем, когда перестанем отмечать Новый год, говорит один из персонажей моих рассказов. И он прав.

– Кто из писателей повлиял на ваше видение мира?

– В детстве это были чешские сказки, Бианки, Булычев, Геннадий Черкашин. В школе «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина, «Темные аллеи» Бунина, «Бедные люди» Достоевского, «Обломов» Гончарова, Андреев, «Легенда об Уленшпигеле» де Костера и «Дон Кихот» Сервантеса. Позже было многое, но запомнились ранний Горький, «Вечер у Клэр» Газданова, «Деньги для Марии» Распутина, Лимонов, Сенчин, отдельные произведения Зиновьева, Елизаров, Радов, «Монастырь» Ширянова, поздний Пелевин, Гришковец, Ольшанский, хотя последний и публицист, но в высшей степени литературный. Из зарубежного – безусловно любимый мною Карвер, Капоте, «Да здравствует фикус» Оруэлла, «Шаги по стеклу» Бэнкса. Одно время увлекался Сиораном, Лотреамоном, «Фрагментами речи влюбленного» Барта. И наряду с этим меня всегда интересовали малоизвестные, забытые, с чьей-то точки зрения бесхитростные авторы, например, Ефим Зозуля.

Не берусь сказать, насколько они повлияли на мое видение мира. Думаю, что первично именно видение мира, оно и диктует, какую литературу выбирать.

– Можно ли рассматривать персонажей классиков, к примеру, Льва Толстого или Федора Достоевского, как задающих ориентиры поведения и морали для людей нашего поколения, или же они уже давно устарели?

– Если мы вспомним персонажей Достоевского, странно представить себе кого-то, кто станет ориентироваться на их поведение и мораль. Книга должна пробуждать в человеке мысль и эмоцию. Безусловно, если литература окажется способна менять мир, общество к лучшему, это будет прекрасно. Но если она просто побудит отдельно взятого человека к размышлениям, заставит его задуматься о вопросах, которых он избегает или которыми просто не интересуется в обычной жизни – уже хорошо. Ориентиры поведения и морали человек задаст себе сам.

– Как вы считаете, можно ли стать писателем, научившись по книге или пройдя курсы? И сможет ли читатель понять, что читает книгу «искусственно выращенного» автора?

– Не исключено, что такое возможно, но непонятно зачем. Писательство – не та область, где можно окончить какие-то курсы, получить сертификат и начать плодотворную безбедную жизнь. Это же не копирайтинг, не «продающие тексты». Сейчас таких курсов много, организаторы на них зарабатывают, участники, наверное, неплохо проводят время, постят что-то в инстаграм. Но литературное занятие – это прежде всего ощущение того, что есть какая-то область жизни, интимная ли, психологическая, социальная, которой окружающие уделяют слишком мало внимания, и это хочется компенсировать, хочется сообщить нечто важное. Курсы не научат, что тебе нужно сообщить миру.

С другой стороны, существует проверенные годами форумы и совещания молодых писателей, посещение которых приносит практическую пользу. Но стоит брать от них только то, что лично тебе нужно. Есть и полезные в практическом смысле книги, например, The War of Art Стивена Прессфилда. Развитие не будет лишним.

– Сейчас стали популярны книжные блоги, где пользователи делятся покупками, прочитанными произведениями. Можно ли назвать такое движение популяризацией литературы или маркетинговым ходом со стороны издательств?

– Я в определенном смысле человек прошлого и не очень понимаю это явление. Оно уравнивает профессионализм и дилетантство, которые все-таки должны быть разграничены. Девочка, окончившая литинститут (это в лучшем случае) и освоившая инстаграм, не может и не должна быть литературным авторитетом. Я видел множество таких аккаунтов, как правило, они даже выглядят однотипно: одинаковые книги в одинаковых декорациях, все эти пледы, кофе, подоконники. Это такое модное книжное потребительство, причем потребляются только статусные, изданные в крупных издательствах, получившие премии книжки, и ничего нового, интересного о них не сообщается. Никто из этих книжных блогеров не ставит своей задачей продвигать что-то новое, неизвестное. Все очень поверхностно и посредственно. Но не исключаю, что ситуация изменится, ведь дело не в технических возможностях, а в том, как их использовать.

– Расскажите о становлении вас как писателя.

– Никакого становления не было. Писатель – это тот, кого замечают критики, литературные премии, издательства. Меня в этом поле нет. Ни одна из существующих литературных институций не легитимизировала меня, не верифицировала как писателя, назовем это так. Поэтому я как бы писатель, а как бы и нет. Находиться только в пространстве андеграунда мне не интересно, честно говоря, это угнетает. Мириться с такой ситуацией постоянно не хочется. В моем возрасте, в тридцать пять лет, уже нужно спасать жизнь и переключаться на какие-то другие дела.

– Что для вас признание: литературные премии, преданные читатели, самоощущение либо что-то другое?

– Признание – это исключительно литературные премии, победы в средних и короткие списки в крупных. Мало кто скажет об этом открыто, но это так. Да, читатель действительно главное, и работать нужно для него. Я дорожу той небольшой аудиторией, которая покупает мои книги, читает меня в журналах и интернете. Но литературная премия как раз и есть единственный способ в сегодняшних реалиях пробиться к читателю, как сама по себе, так и опосредованно, потому что пробуждает интерес издательств.

Я не из тех, кто навязывает себя, издает книги за свой счет, сам же оплачивает о них публикации и покупает в книжных магазинах время для презентаций. Это выглядит игрой в писателя, неким таким альтернативным писательством, всем участникам которого все понятно, включая читательскую аудиторию, состоящую в основном из друзей и знакомых. Но автору нормально, он думает: все зашибись, все по плану. Кто-то, как бы ни смешно это звучало в XXI веке в России, представляет себе литературу как карьерную лестницу.

– Каким бы вы хотели видеть начавшийся 2020 год? Есть ли у вас литературные планы на ближайшее будущее?

– Хотел бы, чтобы в этом году не случилось каких-то больших потрясений. Хотел бы, чтобы он не стал последним. Хотел бы, чего скрывать, какого-то личного успеха.

Литературных планов у меня нет. На данный момент я написал все, что считал необходимым. И не очень хотел бы, чтобы они появлялись. Но, как правило, они появляются.

Беседовала Ольга Сажнева

Опубликовано в журнале «Янг Спейс» (2020)