Человек, из Подольска!

Хранить свой осколок

Изначально правильный посыл «читать модно», распространявшийся как альтернатива воинствующей необразованности 90-х, к сегодняшнему дню приобрел абсурдный итог. В стремлении сделать чтение (а также писательство и вообще все, что связано с литературой) именно модным занятием из него многое выхолащивается, многое остается за скобками или намеренно ликвидируется, отсекается. Книга становится в один ряд с упомянутыми котиками, мимимишными картинками, мотиваторами и прочими радостями нашего времени – и далеко не только сообщества молодых писателей этим грешат: достаточно посмотреть группы в соцсетях крупнейших издательств, их стратегии по отбору и продвижению книг, то, как обставляются и продвигаются некоторые премиальные мероприятия. В этой системе книга – нечто вроде жвачки для ума: она должна быть не слишком мятной, не слишком пресной, с низким содержанием сахара, но при этом сладкой, да и сам автор должен быть ей под стать.

Разумеется, участие во всем вышеперечисленном – право тех, кто участвует, к тому же для многих оно вынужденное. Я не пытаюсь утверждать, что писатель «должен» или «не должен», но по моему личному, собственному убеждению (а данный текст глубоко субъективен), все это несколько противно самой природе писательства. Оно, загнанное в тупик современными обстоятельствами (тем, что по сути никому не нужно: «У нас есть все, кроме денег» – Чупринин; «Литературный мир как менеджерский, только денег меньше» – Беседин) – изо всех сил старается жить по законам остального мира, принимая его ценности и соблюдая его ритуалы, как будто крича ему: мы такие же, точно такие же, как вы все.

Сейчас литературный процесс пытается откреститься от той самой писательской боли, транслируя мысль, что литература – это весело, литература – это теплый плед, горячий чай и котики. Писатели – счастливые люди, которые желают друг другу добра и успеха. Так ли обстоят дела на самом деле? Оставим этот вопрос.

В современном сериале «Черное зеркало» есть эпизод, где главный герой на условном шоу—кастинге вроде нашего «Голоса» намеревался перерезать себе горло куском острого стекла. Его выступление произвело неожиданный эффект – стекло у горла стало мемом, а сам он – ведущим популярного шоу. Жизнь круто изменилась, но в память о том, что послужило отправной точкой этому изменению, главный герой бережно хранил тот самый осколок и регулярно его протирал. Так наглядно показано, что в основе успеха обязательно лежит боль. Иногда она явная, иногда – тайна. Но ее редко удается избежать.

Писательская боль требует от человека сделать что-то по-настоящему важное, и только если это получается, она ослабляет свою хватку. И это что-то нужно делать вопреки всему, не принимая чьих-то установок и не идя на компромиссы. Да, из компромиссов соткана вся жизнь вокруг, само существование человека обеспечено ими, но литература, писательство – та область, где их можно избежать. Я всегда делал в ней только то, что хотел и только так, как хотел – иначе в этом занятии просто нет никакого смысла. Писательство – последняя позиция, которую нельзя сдавать жизни. Особенно если другие, по сути, уже сданы. Нельзя отдавать свое главное тем, для кого оно лишь забава.

Ну нельзя, говорит Гришковец, понимаете, ребята, ну нельзя.

Тот, кто живет писательством и чувствует писательскую боль, вряд ли поймет тех, кто использует литературу для того, чтобы «пристроить» сиюминутное или просто повеселиться. Литературный процесс сегодня, к сожалению, все чаще не просто не видит различий, а отдает предпочтение вторым. Тусовочность, «корпоративность» и «креативность», конечно, предпочтительнее боли. В цене «молодежность» – термин, который странно слышать на писательских форумах, в окололитературных обсуждениях. Дикий термин. Популярная и всеми уважаемая критик, подводя итоги некоего мероприятия, говорит: «…Но главное не это – главное, что клево тусанули». Но разве же литература – это «клево тусанули»? Нет, она была и остается последним способом убежать от «клево тусанули».

Писателю сегодня нужно всеми силами хранить себя, а не пытаться любым способом стать своим, прикрываясь масками мира. Наблюдая происходящее в литературе со стороны и видя результат писательских трудов, который ему предлагают, все остальное общество только укрепляется в своем отношении к писательству как к увлечению, забавной блажи. К чему-то, чем нужно заниматься «между делом», а точнее – между другими, правильными делами.

Хотя у человека, который родился с писательской болью в сердце, никаких других дел, в общем-то, и нет.

Опубликовано в интернет-журнале «Дискурс»

(2018)