Не меньше, чем барон

— Да у них же видны не только нижние юбки, но чулки и даже панталоны, когда они танцуют! — восклицает Софика то ли восхищённо, то ли возмущённо, всплёскивая руками и поворачиваясь к Джеку. — Право слово, это уж чересчур! Я никогда не была настоящей леди, но даже мне это кажется бесстыдством!

Софика едва сможет посмотреть этим девушкам в лицо — ей кажется, что это будет даже более стыдно, чем заглянуть им под юбки. Но дыхание у Софики захватывает, а в груди разливается то полусумасшедшее веселье, которое, пожалуй, не должно посещать девушек из хороших семей. И отвести взгляда от сцены просто не хватает духу.

— Пока ещё репетиция! — почти равнодушно отзывается Джек, пожимая плечами и ловко подхватывая с одного из столов бутылку, которую тут же прячет в своей одежде. — Через час здесь будет полным-полно народу, и вот тогда это будет бесстыдство!

Софике кажется, что это какое-то безумие. Звонкий стук каблучков по деревянной сцене словно завораживает её, а гремящая музыка, которую тарабанит на стареньком рояле пианист в аляпистом розовом фраке, не жалея ни инструмента, ни собственных пальцев, только заставляет улыбаться.

Софике вдруг приходит в голову — даже Гесим не одобрил бы её здесь присутствия. Впрочем, стоит ли об этом думать сейчас, когда сердце бьётся так часто, а юбки мелькают, словно сотня разноцветных бабочек с огромными крыльями...

— Проскользнём за кулисы! — усмехается Джек, осторожно подхватывая Софику за острый локоток и почти оттаскивая в сторону, прочь от сцены и от бесстыдных девиц с их танцем. — Аманта накануне обещала поделиться со мной пирожными и ромом, если её кавалер на них расщедрится. Пирожные я не слишком люблю — а вот тебе они придутся кстати.

Спустя какое-то мгновенье они оказываются в широком коридоре, где оказывается едва ли не более шумно, чем в зале с роялем и скачущими девушками. По коридору то и дело снуют девицы в подобных нарядах, что и те, на сцене. И Софика успевает заметить, что почти все из них густо нарумянены — так, как категорически запрещает румяниться своим воспитанницам мачехина кузина — и напомажены. У некоторых из девушек на головах просто невообразимые причёски — у двоих из них Софика в пышно взбитых волосах замечает деревянную модельку парусника, и от этого она даже успевает ахнуть.

Некоторые их девушек и вовсе не вполне одеты — на парочке из них нет юбок вовсе, только белые панталоны, нижние рубашки да корсеты. Впрочем, никто из них, кажется, не обращает никакого внимания на Джека, хотя Софика почти уверена, что в пансионе даже она завизжала бы или хотя бы смутилась, если бы Джек застал её не одетой.

Он всё ещё придерживает Софику за локоть и ведёт в сторону комнаты упомянутой им Аманты.

В комнате, куда Джек приводит Софику, никакой девушки не оказывается — только полноватый невысокий мужчина, надушенный так, что глаза начинают слезиться. Комнатка довольно небольшая, и большую часть пространства в ней занимают туалетный столик с множеством всяких разных баночек и скляночек, мягкий даже с виду пуфик и весьма большой диван, на котором, без сомнения, легко сумеют сесть человек шесть.

— Не до тебя, Джек! Проваливай отсюда! — едва ли не плачущим голосом отзывается надушенный невысокий мужчина в малиновом сюртуке, замечая их приход. — Аманта заболела — говорит, отравилась каким-то нелепым подарком. А какое без неё будет выступление?

Джек — должно быть, от неожиданности — даже выпускает локоть Софики. На лице у невысокого надушенного мужчины отражается самое настоящее отчаяние, видя которое Софике даже хочется его пожалеть, хотя человек этот определённо не кажется ей хоть сколько-нибудь приятным. Джек шагает к нему.

— Ну, хватит тебе так убиваться, Ролли! — Джек, широко улыбаясь, хлопает своего собеседника по плечу. — Насколько я знаю, эта прелестная барышня знает как минимум две песенки из репертуара нашей чудесной Аманты!

Ролли оглядывает Софику придирчивым взглядом, от которого мурашки бегут у неё по спине. Нехорошее предчувствие закрадывается ей в душу, а щёки в один миг становятся пунцовыми.

— Я?! — у Софики дыхание перехватывает от возмущения при одной мысли об этом. — И мои нижние юбки тоже будут видны?! Я, может быть, и дура, но всё же не настолько же!

Джек успевает отскочить от неё за спину Ролли вполне вовремя, чтобы увернуться от весьма уместной — а, главное, заслуженной — по мнению Софики пощёчины. В глазах у Джека блещут искорки веселья — и Софика почти узнаёт это веселье, которому и сама всегда поддаётся, позабыв о голосе разума и обо всём на свете. Но сейчас Софике совсем не хочется веселиться.

— Нет, барышня будет в мужском костюме! — принимается заискивающе причитать Ролли с той очаровательной улыбочкой, за которую Софике хочется ударить его гораздо больше, чем Джека. — Если только барышня напоёт сейчас куплеты!

— Какие? — только и может спросить Софика, тут же делая шажок назад и опираясь на туалетный столик.

Ролли называет несколько — и некоторые из них Софика действительно неплохо знает благодаря Гесиму ещё с детства. Песенок оказывается больше, чем предположил Джек — пять, а вовсе не две. Ролли кажется довольным, как будто бы выиграл в лотерею огромную сумму, а Софике приходит в голову, что возможность появиться на сцене в мужском костюме — Ролли успевает показать его в перерывы между её пением, — пожалуй, стоит её маленького возможного позора.

— Мари! — кричит Ролли, когда Софика допевает последнюю из песенок, и из-за приоткрытой двери появляется курчавая макушка. — Помоги барышне переодеться в костюм Аманты да причеши её как следует!

Мари проскальзывает в комнату. Это оказывается прелестная темнокожая девчушка с копной сильно вьющихся чёрных волос и белоснежными зубами. Мари, кажется, едва ли намного старше Софики. Мари одета много приличнее других девушек — на ней голубое аккуратное платьице с множеством рюшей, а на шее повязан красивый тёмно-синий шарф.

Мари широко улыбается Софике и кидается за костюмом — примерно тогда Ролли, всё продолжая приторно улыбаться, хватает Джека едва ли не за шиворот (и ему, кажется, даже не мешает разница в их росте), и за каких-то пару секунд выпроваживает его в коридор, куда выходит и сам.

— А знаешь, Ролли, — доносится до Софики насмешливый голос Джека, — кажется, я понял, что называется семейным темпераментом.

Софика почти хочет кинуться, чтобы ответить ему что-нибудь нелицеприятное — но Мари поспевает вовремя, чтобы приняться стаскивать с Софики сначала туфли и чулки, а затем и платье, а затем так же проворно облачить её в мужской костюм, принадлежащий Аманте.

И спустя каких-то пару минут Софика уже вертится перед зеркалом в гримёрке и оказывается вполне довольна увиденным, несмотря на всё своё былое раздражение — чёрный пиджак, чёрные брюки, зауженные таким образом, чтобы подчеркнуть ноги и бёдра певицы (это, пожалуй, кажется Софике почти смущающим), белая рубашка со стоячим воротничком, расшитый не слишком сложными узорами тёмно-серый жилет да не слишком туго завязанный пурпурный шейный платок. Костюм несколько широк Софике в талии — но и с этой проблемой Мари довольно проворно справляется.

Волосы Софики Мари скоро расплетает и заплетает вновь — уже в довольно тугую косу, которую закрепляет узлом на самой макушке. Тут же достаёт из шкафа чёрный цилиндр, который закрепляет на голове Софики так крепко и надёжно, что, кажется, окажись она вниз головой, тот и тогда бы не упал.

— Мисс — настоящая красавица! — довольно отзывается Мари, оглядывая плоды своих трудов. — Нисколько не хуже мисс Аманты!

Софика оборачивается к ней и открывает рот, желая что-то спросить. Но вопрос никак не приходит ей в голову.

— Мисс Аманта в тяжести, — протягивает Мари с улыбкой, отвечая на незаданный вопрос, но тут же пугается и смотрит на Софику почти умоляюще. — Вы только мистеру Ролли этого не говорите — он считает, что она просто отравилась несвежим пирожным!

На сцену Софику тоже провожает Мари — она же и знакомит с дюжиной смешливых девиц в разноцветных юбках. Эти девицы дружно хихикают, и тут же принимаются наперебой шептать Софике всякие глупости, которых она в общем гомоне не в силах разобрать.

Девицы вертят Софику, словно волчок, щупают, тискают за щёки, смотрят почти восторженно, и всё продолжают хихикать и шептаться. Софику о чём-то спрашивают — наперебой, и она не успевает отвечать. И девицы каждый раз разражаются вполне дружным хохотом, и принимаются спрашивать и спрашивать снова. Мари, впрочем, не отходит от них ни на шаг, хотя и не принимает участия во всеобщем веселье.

О том, что выступление вот-вот должно начаться, тоже говорит Мари — она же, прошептав что-то о том, что нужно будет сделать реверанс перед началом выступления и после его окнчания, и ведёт Софику к выходу на сцену, рядом с которым уже стоит Джек. Софика слышит даже отсюда, как гремит рояль в зале, пусть со своего места пока не может его разглядеть.

— Вы, спору нет, отважны, Софика, но весьма несообразительны — коль уж вам хотелось отвертеться от этого выступления, следовало сделать вид, что вы не знаете фривольных песенок! — насмешливо шепчет ей Джек, подавая руку, чтобы помочь забраться на сцену по двум довольно высоким ступенькам.

На этот раз увернуться от пощёчины Джек не успевает. На его щеке остаётся алый отпечаток ладони Софики — и это последнее, что она видит прежде чем выбежать на сцену вслед за толпой разноцветных девиц, что вмиг перестали хихикать, как только очутились в зале.

Сам выход на сцену кружит голову словно сотня каруселей. Софика не видит никого в зале — настолько её переполняет волнение. Вспомнив наставления Мари, она делает реверанс — довольно небрежный, пожалуй — и улыбается. Бросает взгляд на пианиста — тот как раз принимается играть вступление к первой из песенок, которые должна спеть Софика. Она набирает в грудь побольше воздуха и...

Начинает.

Это оказывается совсем не так плохо и волнительно, как казалось минуту назад. Песню Софика действительно знает — и знает неплохо, благодаря Гесиму. Голос её — звонкий и высокий — совсем не дрожит, вопреки всем сомнениям.

В разгар своего выступления — она как раз допевает вторую песню — Софике приходит в голову мысль, что ей действительно нравится петь на сцене — и, пожалуй, теперь она вполне начинает понимать Амалью, которая о своей карьере певицы мечтает с тех пор, как впервые выучила ноты. Софике нравится встречать аплодисменты на своё не слишком-то хорошее исполнение. Софике нравится... быть в центре всеобщего внимания.

Уже под конец пятой песни (песня эта нравится Софике гораздо больше прочих), взгляд Софики случайно падает на четвёртый столик по центру — за ним она отчётливо видит барона Тобиаса Сиенара, по взгляду которого она явственно понимает, что он её тоже узнал.

Присутствие Тобиаса в этом заведении сегодняшним вечером кажется Софике едва ли не издёвкой со стороны судьбы. Только какое-то врождённое упрямство заставляет её не замолкнуть в тот миг, как она видит Тобиаса — и Софика продолжает петь, весело и словно непринуждённо. А после окончания — снова улыбается и садится в реверансе под оглушительные аплодисменты.