Не меньше, чем барон

Дверью в их общую с Руфиной спальню Амалья, разумеется, не хлопает — это могло бы привлечь к её дурному настроению не самое нужное внимание мачехиной кузины. Да и это совсем не в духе Амальи, что в глазах большинства людей стремится казаться очаровательной послушной барышней — такой, какой надлежит быть любой юной дебютантке. Кроткой, ласковой и чуточку кокетливой.

Софика решает не испытывать судьбу и почти что бежит в собственную комнатку — с Руфины станется после ссоры попытаться упросить Софику дать ей переодеться в этой комнатке, лишь бы не сталкиваться лишний раз с Амальей. А Софика определённо не готова приносить в жертву сестринской любви своих маленьких планов с некоторой долей эпатажа.

Дверь в свою комнату Софика предусмотрительно закрывает на замок — не хватает ещё, чтобы Руфина вошла в комнату! О, тогда всё неминуемо обернётся полным крахом! Руфина обязательно расскажет обо всём мачехиной кузине, и та сумеет привести шестобальное платье Софики в порядок — например, магией изменив его цвет на тот же жёлтый или какой-нибудь ещё.

Шестобальное платье Софики, пышное, как и следует любому шестобальному платью — такой широкой юбки Софика отроду не надевала — висит в чехле рядом со шкафом. Софика снимает его с вешалки, сдёргивает почти что небрежно чехол и хитро-хитро улыбается — платье сшито из чёрного шёлка, отделанное лишь тонким красным пояском да того же цвета лентой — таковым платью дебютантки быть определённо не следует.

Софика бросает маскировочный плащ на кровать и торопливо распускает свои косы и, взяв в руку гребень, почти со злостью укладывает волосы пышным пучком высоко на затылке или даже почти что на макушке, зачёсывая волосы со лба как можно более гладко.

Своё повседневное платье на шестобальное Софика меняет только после этого — клетчатое платьице летит в сторону кровати. Как и чулки, и домашние туфли. Шёлковые чулки для бала Софика находит рядом с платьем. Как и приготовленные специально для этого события туфли.

Чулки и туфли Софика надевает прежде платья — проделать это со столь пышной юбкой Софика не видит никакой, даже самой маленькой возможности, не прибегая к помощи слуг. А это, учитывая, все обстоятельства дела, несколько не отвечает её, Софики, интересам.

Магическим образом сделанное платье, конечно же, садится на Софику идеально — она глядит на себя в зеркало и с присущей ей долей самолюбования отмечает, что и в этом чёрном платье она будет совершенно очаровательно смотреться на бале. А если кто-то и не сочтёт её таковой... О, Софика с радостью упрекнёт его в отсутствии какого-либо вкуса!

Затем идёт в дело венок из красных и чёрных лилий — его Софика не без некоторых трудностей закрепляет у себя на голове. О, этот венок долго не хочет нормально держаться! Софике даже приходит на долю секунды мысль, что стоит к кому-нибудь обратиться за помощью. Мысль эта, конечно же, тут же отметается как самоубийственная и по глупости достойная разве что трёхлетней малышки.

Маскировочный плащ Софика накидывает на себя только после этого, и с удивлением отмечает, что её платье действительно мгновенно скрывается под иллюзией в виде платья для первых пяти балов. И причёска тоже моментально приобретает соответствующий вид (и из неё мигом исчезает венок).

Вниз Софика спускается лишь тогда, когда раздаётся звонок. Около дверей уже стоят Жюли, тройняшки и ещё несколько девчонок. Софика подбегает к Жюли, и та хватает её за руки.

— Волнуешься? — улыбается Жюли, и в вопросе этом, как кажется Софике, куда больше не участия, а веселья. — А ведь ты единственная, кто прежде танцевал с мужчинами!

Софике хочется сказать, что на балах — о, она не знает теперь, можно ли их так называть — в родной деревеньке танцевали все сёстры Траммо (ну, разумеется, кроме недавно родившейся Фиалочки, но та и ходить ведь ещё не умеет). И на балах в родной деревеньке у Софики всегда находились кавалеры. Как и у Амальи. У Руфины, правда, иногда существовал некоторый недостаток пылких поклонников. По мнению Софики — всё из-за недостаточно лёгкого нрава.

Софика оборачивается, и видит, что Амалья уже спустилась и болтает теперь со своими подружками, а у стоящей около лестницы Руфины заплаканное лицо и дрожат губы. Сердце Софики тут же пронзает жалость, а в голове клубится мысль, что Амалье, пусть Руфина и была совершенно не права, не стоило говорить таких грубых, жестоких слов!..

Но мысли, жалость и какие-то волнения исчезают из груди Софики почти мгновенно — её тормошит Жюли. Милая, очаровательная, весёлая Жюли с чертенятами в тёмных глазах и самой широкой и радостной улыбкой на свете. Софика втайне вздыхает, что ни одна из её сестёр не похожа на эту озорницу и выдумщицу (а если и будет похожа Фиалочка, Софике, должно быть, придётся долго ждать, чтобы всерьёз заговорить с ней). От скольких забот это Софику избавило бы!

— Барышни! — серьёзно обращается к своим воспитанницам мачехина кузина. — Вот и настал час первого из серьёзных взрослых балов в вашей жизни!

Взрослых балов!.. О, Софика не вполне уверена, что это действительно серьёзный взрослый бал — таковой состоится только в том случае, если она, как и предсказывала мачеха, выскочит замуж за дворянина. Ведь только в этом случае Софика сохранит возможность появляться на столичных балах и получит право приходить на них без надоедливой наставницы.

Далее, после торжественного обращения мачехиной кузины, как водится, следуют нудные нравоучения, которые Софика пропускает, потому что Жюли шепчет ей на ухо премилую шутку. В шутке определённо есть доля чего-то неприличного, только вот Софика, с её слабым знанием традиций и порядков столицы Мейлге, не слишком понимает, что именно.

Но Софика покорно хихикает и зажимает рот ладонью — о, ей и без понимания всех тонкостей шуток всегда хотелось хохотать и смеяться.

Всю дорогу до особняка, где пройдёт шестой бал, Жюли и Софика шушукаются и тихонько посмеиваются — и иногда получают в награду суровый взгляд мачехиной кузины, отчего-то сейчас не опускающейся до окрика. Иногда Софике кажется, что у Долли взгляд тоже суровый и весьма обиженный.

Двор особняка стройная — ну почти — колонна юных барышень-дебютанток минует довольно быстро. Так же быстро минует и холл — даже не задержавшись отвесить книксен встречающему их слуге.

На устланной серо-золотым ковром лестнице в особняке мачехина кузина заставляет своих воспитанниц перестроиться — согласно успехам в обучении, как успевает тихонько шепнуть испуганным голосом Долли удивлённой Софике.

В первом ряду оказываются Констанция, Амалья (о, и как только она сумела нахватать на экзаменах в деревенской школе хороших оценок с её-то хорошенькой пустой головкой?..), Татьяна и Руфина (мачехина кузина с неудовольствием замечает, что Руфина оказалась в первом ряду только по результатам школьных экзаменов в родной деревеньке, а вовсе не по успехам в пансионе, которые у неё оказались весьма и весьма скромными).

Софику ставят почти в самой серединке — между Джакеттой и Камиллой. Не в последнюю очередь благодаря успехам в арифметике и музыке, которые у Софики «гораздо удовлетворительнее, чем манеры и нрав». Арабелла — к некоторому злорадству Софики — стоит едва ли не в самом конце. Рядом с подмигнувшей Софике Жюли и какой-то маленькой невзрачной девочкой с робким выражением на худеньком личике.

Мачехина кузина подобно надсмотрщице неторопливо ходит между рядами, расставляя воспитанниц так, чтобы, когда маскировочные плащи спадут, девушки не касались подолами платьев друг друга. Только после того, как мачехина кузина решает, что ей всё нравится, они идут в бальный зал.

В зале... В огромном бальном зале, равных которому Софика ещё не видела, оказываются только хозяин дома да другие начальницы пансионов и их пансионерки — и девочек ещё раз расставляют по местам, чтобы прилежность и способности каждой были понятны любому присутствующему. И чтобы шестобальное платье каждой можно было легко увидеть, когда...

Софика не успевает задуматься толком, зачем мачехиной кузине потребовалось расставлять их по порядку, раз эта процедура повторяется сейчас, когда её дёргают — несколько грубо — за локоть, вынуждая встать на определённое место. А потом дёргают снова, переставляя обратно.

Процедура эта оказывается крайне утомительной — начальницы пансионов долго-долго что-то обсуждают, девушек дёргают порой за руки, заставляя встать на то или иное место, подвинуться, шагнуть вправо, шагнуть вперёд, шагнуть назад...И несколько неожиданной, вероятно, потому, что Софика некоторое время назад снова умудрилась прослушать, как всё будет проходить. Другие девочки не кажутся такими удивлёнными. Они кажутся скорее раздосадованными или наоборот — горделивыми.

Вот Амалья точно горда собой. На её хорошеньком кукольном личике впервые за сегодняшний день отражается полное удовлетворение сложившейся ситуацией.

Амалья стоит рядом с лучшими из дебютанток. В самом первом ряду. Даже после многочисленных перестановок. Это означает, что на балу, на котором появится королева, она получит из её рук отделанный сапфирами вензель — одну из почётнейших наград, которую только может получить дебютантка. Насколько помнит Софика — а помнит она весьма смутно — на том балу будут вручены пять видов вензелей.

После окончания процедуры «расстановки позиций» стоящая почти в самом центре зала Софика впервые за этот день ощущает весьма сильное волнение из-за своего поступка — у неё даже едва не начинают трястись коленки, что весьма некстати для той, что твёрдо намерена танцевать без устали весь вечер. Софика злится на себя, одёргивает и вовсю называется мысленно трусихой.

О, Софика будет танцевать на сегодняшнем балу! Любой ценой!

Будет улыбаться, хихикать и кокетничать напропалую. Будет сиять. Даже если её эпатажная выходка будет воспринята несколько менее благоприятно, чем Софика надеется — то есть, почти что все кавалеры откажутся от танцев. И даже если по взгляду мачехиной кузины Софика сообразит, что ещё долго не выйдет за стены пансиона, а Руфина никогда больше не заговорит с ней и будет всю оставшуюся вечность презрительно поджимать губы. Софика не даст страху или дурному настроению испортить все, о чём она так мечтала!

А расхаживающие между рядами воспитанниц наставницы всё шепчут свои бесчисленные наставления, вызывая в груди Софики новую волну досады... И как только в их головы влезает столько ненужных мыслей?..

Проходит никак не меньше четверти часа после того, как все пансионерки оказываются расставлены по своим местам в огромном бальном зале, словно крошечные фарфоровые статуэтки на каминной полке, прежде чем в бальном зале появляется кто-то ещё — пока что лишь дамы в возрасте со своими мужьями. Или братьями — Софика в этом не разбирается.

Софика не особенно на них глядит — вовсе не из-за наставлений мачехиной кузины, конечно же. Какая-то дрожь пронзает её сердце, заставляя трепетать, словно у маленькой пташки. И Софика лишь усилием воли способна заставить себя улыбаться. Как она надеется — не слишком натужно.