Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

***

Плескалась вода в реке, звала обратно в Дольний мир. Дороги Шибальбы закрылись.

– Вставайте! – крикнул Идоу.

Троица сонно заворочалась.

– Что? Где мы? – ошалело вертел головой по сторонам Николас.

Он из последних сил пытался ухватиться за странный сон, но тот ускользал от него.

– Ты лишился чувств и не приходил в себя. Нам пришлось вернуться в Шибальбу, чтобы излечить тебя, – объяснил Олаф. – Кажется, мы так устали от борьбы, что заснули вместе с тобой.

– Но вы же победили? Я жив? Или мы все мертвы? – оставив безнадёжное занятие, Николас прикрыл тревогу сарказмом.

– Если бы мы умерли, то вряд ли встретились бы на Тихом берегу, – заметила Герда и едва слышно добавила: – Почему ты не сказал, что болен?

– Не сейчас, – шикнул на неё Николас.

Олаф и без того смотрел на них подозрительно.

– Разговоры будете разговаривать в лодке. Нужно возвращаться, – поторопил их Идоу.

Ноги ослабли настолько, что казались тряпичными. Если бы Олаф с Гердой не поддерживали его с двух сторон, подняться бы не получилось. Он уже так привык чувствовать себя калекой, что почти не стыдился этого и принимал помощь с благодарностью.

Идоу перевернул лодку и спустил её на воду. Николаса усадили первым и запретили напрягаться. Герда с Олафом устроились по бокам от него. Идоу грёб в одиночестве.

– Это ещё один вход? – недоумевал Николас.

– Да. Сожительство в одном теле с хозяином Шибальбы имеет положительные стороны, – отшутился Олаф.

– Ты что-нибудь запомнил?

– Да. Мне оставили сувенир, похожий на твой, – он показал своё запястье. На нём была вырезана руна «турисаз». – Что бы это могло значить?

– Тёрн. Она разрушает всё старое, что мешало двигаться вперёд. В книжке вычитала, – подсказала Герда. – Может, она поможет тебе вырваться из порочного круга прошлых воплощений?

– Хорошо бы… – задумчиво ответил Олаф и уставился на Николаса. – А что означает руна «перт»? Ну, кроме как тайну.

– Странника, ищущего истину. Либо смерть, уход от суетного мира и перерождение в новом качестве, – задумчиво изрекла она и тоже посмотрела на Николаса.

«Девять загубленных жизней», – вспомнилась брошенная Безликим фраза. О чём они разговаривали тогда?

– Я тоже помню, но рассказывать не буду. Слишком личное, – ответила Герда на незаданный вопрос.

– А я, когда пытаюсь вспомнить, упираюсь в глухую стену. За ней только расплывчатые тени, – посетовал Николас.

– Теперь ты знаешь, как себя чувствую я, – засмеялся Олаф. – Так он излечился? Мы все излечились?

– Это не болезнь, – Идоу направил лодку к берегу. Солнце уже закатывалось. – Если вы сбросите маски, неразрешимые противоречия перестанут вас терзать. По крайней мере, вы больше не будете сомневаться, какую сторону принять и как поступить правильно.

– Сомнения не так плохи, ведь именно они заставляют докапываться до истины, а не принимать на веру то, что приятно разуму, – хмыкнул Олаф.

– Мой совет тебе остаётся прежним. Хочешь вырваться из порочного круга – поступи не так, как привык. Твой друг смог, – он указал на Николаса. – Значит, и у тебя есть шанс.

Шанс – хорошо бы. Николас уже смирился со скорой смертью, а, оказалось, что судьба не предрешена. Если он разгадает самую страшную тайну, то выживет. Только для чего? Чтобы угодить под меч Белого Палача или на эшафот?

Они причалили уже в сумерках. Из деревни доносился бой барабанов и песни. Видимо, праздник продолжался. Хорошо, что земля здесь такая богатая, что после всех бедствий дикари не думают о голоде.

Они высадились и пошли на площадку, где снова жгли костры и пахло жареным мясом. Прежде, чем они спустились, на лестницу выскочил Гилли Ду и с радостным визгом бросился к Николасу. Он прыгал, вилял хвостом и оставлял слюнявые поцелуи на одежде, где мог дотянуться. Николас потрепал его по голове.

Надо же, не поймёшь, как все тебя любят, пока не побываешь на Тихом берегу.

Как только они вышли на свет костров, раздались радостные возгласы матросов.

– Вернулись! – обняла Герду Малинке. – Я всё узнала по тростнику.

Они дружно засмеялись.

– Когда поплывём на корабль? – осведомился Николас, усаживаясь на нижнюю трибуну. Голова всё ещё немного кружилась. – Матросы уже выздоровели, судя по их цветущему виду.

– Ахелухей! – кричали они вместе с дикарями и пили по кругу из огромного рога.

– Как в них столько влезает? – хмыкнула Герда.

– Привычка, – пожал плечами Олаф. – Теперь нам придётся ждать, пока выздоровеешь ты.

– Не нужно! Я в полном порядке!

– Угу, на ногах не стоишь. Ты задержишь нас гораздо больше, если свалишься в дороге. Здесь хотя бы тебя вылечат.

– Бросьте меня, если я свалюсь. Уже и так слишком много времени потеряли. Капитан Люсьен мог решить, что мы сгинули и уплыть.

– Без меня им придётся поселиться здесь навсегда, – возразил Олаф. – Тебя я не брошу ни при каких обстоятельствах. Вот что я вынес из путешествия в Шибальбу.

Николас с Гердой удивлённо переглянулись.

– Идоу же сказал, что я не болен.

– Если хотите, можете плыть через день, – разрешил он их спор. – У нас есть снадобья, которые быстро поставят тебя на ноги.

– Хорошо, – сдался Олаф. – Но ты ничего делать не будешь.

Николаса накормили куриным бульоном и напоили горькими лечебными зельями, от которых начали слипаться глаза. Хелева с Малинке проводили его в хижину и долго растирали мазями. Кожа то леденела, то горела. В конце концов его сморил сон, хотя бодрствовал Николас всего несколько часов.

Разбудили его ближе к обеду, когда вновь пришли Малинке и Хелева. Герда и Олаф сидели на пороге с мисками маисовой каши и наблюдали за происходящим через дверной проём.

После порции бульона Николаса снова принялись поить зельями и мазать снадобьями. На этот раз они бодрили. Он даже смог размяться, собрать вещи и прогуляться по деревне вместе с Гердой и Олафом. Они пересказывали ему последние новости и вместе мечтали о том, как вернутся на «Музыку».

Матросы показали плоты, которые смастерили за время отсутствия Олафа. Начали собирать провиант, воду в бурдюках и сувениры от дикарей: украшения, талисманы, статуэтки. Николасу и Олаф достались пышные плюмажи из красных и зелёных перьев. В головных уборах они выглядели, как дети, решившие поиграть в дикарей.

– Это знак почёта, – заметив их ехидные перемигивания, сказала Малинке. – Носите с достоинством.

Они аккуратно сложили их в мешки ко всему остальному.

На рассвете следующего дня Николас чувствовал себя более-менее здоровым: земля не уходила из-под ног и боль почти ушла. Конечно, к погоням и битвам с демонами он ещё готов не был, но знал, что не свалится во время сплава.

Плоты спустили на воду и загрузили вещами. Прощались с дикарями неприлично долго. Матросы пустили слезу, обнимаясь с новыми друзьями.

Троица пожимала руки вождям. За неделю после свержения Вицли-Пуцли их лица посвежели, а спины расправились. Теперь дикари выглядели высокими и поджарыми, полными страсти.

– Езжайте с миром, – объявил Идоу и по-отечески положил руки на плечи парням. – Надеюсь, своё вознаграждение я отработал.

– Мы, между прочим, помогли вам от тирана избавиться, – начал торговаться Олаф.

– А мы вас лечили, кормили, поили, развлекали и водили в Шибальбу, – напомнил Идоу. – Не забывайте моих советов – и у вас всё получится.

– Ты нам только веселиться советовал, – снова заспорил Олаф.

– Это очень важный совет. Относитесь к жизни проще, и проблем у вас поубавится, – рассмеялся он. – Не привязывай себя к натоптанным тропам, откройся новому, сходи туда, куда никогда не ходил. Твой друг это умеет.

Олаф недовольно обнял себя руками:

– Зачем ты будишь во мне дух соперничества?

– Если тебе мешает его превосходство, то вы вовсе не друзья, – заметил Идоу.

– Нет, это ты постоянно вбиваешь между нам клинья. Думаешь, я не замечаю, когда мной манипулируют?

– У него тоже полно недостатков. Ведь так? – Идоу пихнул Николаса в бок.

– Что? Я всё пропустил. Извините.

– Вот! Он слишком погружён в свои проблемы. А ещё он очень скрытный и замкнутый, поэтому не делится этими проблемами даже с самыми близкими. А те страдают без его внимания.

– Я принимаю себя таким, – пожал Николас плечами. – Но если я кого-то не устраиваю, то всегда могу…

– Нет! – оборвал его Олаф.

– А ещё он любит бегать от этих самых проблем, когда они кажутся неразрешимыми.

Николас закатил глаза и раздражённо ответил:

– Я стараюсь исправиться. Олаф знает.

– Поэтому перестань говорить, что вот-вот сбежишь, – ответил тот.

– Прими себя до конца, прими то, чего ты боишься. Открой лицо, научись говорить всем правду. Ты уже сделал это в Шибальбе, – советовал Идоу.

– Это не помогло. Половину не запомнил Олаф, половину забыл я, – развёл Николас руками.

– Ещё поможет, – заговорщически дёрнул бровями Идоу. – Расскажите всё друг другу искренне и будьте начеку. Это мои последние наставления.

– А как же я? – вмешалась Герда. Девушки сплели для неё венок из красных орхидей и обернули вокруг плеч красно-синее покрывало с разноцветными кисточками. – Какие у меня недостатки?

– Деточка, какие у тебя могут быть недостатки? Ты само совершенство! – Идоу низко поклонился ей.

Олаф с Николасом сделали то же самое.

– Не смейтесь надо мной! – насупилась она и убрала за ухо выбившуюся прядь.

– Мы даже не думали, – попытался успокоить её Олаф.

– В некоторых вещах что наши грозные воительницы, – он бросил короткий взгляд на сосредоточенных Малинке и Хелеву. – Что ваши нежные орхидеи очень похожи.

– Да ну вас! – махнула Герда рукой и пошла прощаться с остальными.

Парни продолжали следить за её мягкими, плывущими движениями с улыбкой. Умела же она снимать тяжесть с души, и даже с неудобного разговора.

Николас поймал Гилли Ду и, прижимая к себе его трясущееся тельце, ступил на плот. Матросы оттолкнули его от берега, забрались наверх и налегли на шесты. Течение подхватило плоты и понесло прочь от вычерчивавших ладонями прощальные круги дикарей.

Гилли Ду тыкался носом Николасу в ключицу и едва слышно скулил. Герда сидела рядом и исподтишка бросала на них тоскливые взгляды. Он должен что-то сказать, объяснить всё, хотя бы часть. Она этого заслуживала. Но сейчас не время. Несмотря на грохот воды их могли услышать.

Удерживать плоты на бурном течении и обходить пороги оказалось не так просто, но благодаря сноровке моряков к вечеру они добрались до места стоянки и причалили к северному берегу. Впереди слышался грохот и в воздух поднималась сырая дымка.

– Водопады близко. К низовью нужно спускаться пешком, – сообщил новый старшина матросов Хаггерт.

Крупный, костистый и более зрелый, чем Оуэн. Его смуглое лицо бороздили крупные морщины, щёки покрывала сизая щетина, а на макушке сверкала лысина. Старожил в команде, ему уже приходилось сплавляться по реке, поэтому он умело руководил гребцами. Конечно, помощников назначал капитан Люсьен, но Хаггерт очень надеялся, что и команда, и Олаф замолвят за него словечко.