Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

***

Олаф с Николасом нырнули в воду и так и не вынырнули, хотя ждали их долго. Даже ауры пропали, но нехорошее предчувствие не оставляло Герду.

– Это точно не опасно? – спросила она.

– Очень, – с улыбкой ответил Вицли-Пуцли. – Перерождение быть тяжёлый и требовать время. Они вернуться, когда цвести тростник. А если он сохнуть, значит, они умереть.

Николасу и раньше доводилось растворяться в закоулках Горнего мира вроде священной горы Мельдау в Лапии. Вместе с ним Олаф справится с любым испытанием. Лучшего компаньона и придумать нельзя. Надо в это верить.

Не слушая возражений, Вицли-Пуцли направился к лодкам. Одну они перевернули и спрятали под ней одеяла и еду. Вторую спустили на воду.

– Садиться скорее! – торопил их Вицли-Пуцли, удерживая лодку могучими руками, чтобы не снесло течение.

Малинке бесшумной тенью скользнула внутрь, а Герда всё не могла оторвать взгляд от леса. Оттуда за ними следили жёлтые глаза, кто-то двигался в густых сочных травах. Раздался знакомый звонкий лай.

Из леса выскочил Гилли Ду. Он сменил пушистый белый мех на короткий сизый, уменьшился раза в два и стал похож на большую крысу. Узнать его получилось лишь по острой плутоватой морде с едва заметным шрамом сбоку.

– Это быть демон?! – Вицли-Пуцли выставил перед собой весло.

– Нет. Это мой питомец, белый лис. На севере их очень любят за кроткий нрав и верность хозяину.

– Охранять тебя, выпасать стадо, гонять дичь?

– Нет. Он для уюта и любви. Мы живём более богато и можем позволить себе маленькие слабости. Домашние любимцы очень популярны у дам.

Герда подхватили Гилли Ду на руки. Тот лизнул её в подбородок, поскуливая от избытка чувств.

– Ладно. Ты следить за ним, чтобы не делать беда.

– Конечно-конечно. Никаких беспокойств он вам не причинит.

Кажется, она научилась врать не хуже Николаса. Какой ужас! Но чего не сделаешь ради обаятельного хитреца?

Герда закатала штаны и забралась в лодку. Гилли Ду не рвался с её рук, хотя и рассматривал Вицли-Пуцли с недоверием.

– Твой отец быть могущественный вождь?

– Нет… То есть мой дед – могущественный вождь. А это так важно?

– Быть заметный. Трудно говорить с женщина. Здесь они тихий и кроткий, прятать глаза и молчать. А ты не бояться и бойко отвечать.

Идоу говорил обратное. Герда покосилась на Малинке. Кто под внушением не будет тихим и кротким?

– Разговаривайте со мной, как с мужчиной. Или они тоже прячут глаза и проглатывают язык?

Вицли-Пуцли едва заметно скривился, но лишь махнул рукой в ответ:

– Плыть. Для разговор быть поздно.

Грести пришлось Герде с Малинке. Вицли-Пуцли снова издевательски хлопал, чтобы их подбодрить. Но хотя бы плыли они по течению, а то сил точно не хватило бы, учитывая, как пыхтели на вёслах Олаф с Николасом.

В деревню они вернулись уже после полудня и первым делом отправились в хижину-лечебницу. Помощницы сидели на коленях возле закутанных в пальмовые листья женщин и причитали, словно исполняли ритуал. Герда тоже склонила голову в знак скорби.

– Мы готовиться к похоронам. А ты отдыхать, – велел Вицли-Пуцли.

Герда не стала возражать, хотя её лицо наверняка выражало бурлившее в душе негодование. Внушение Вицли-Пуцли довело безропотных женщин до смерти. Интересно, сколько жертв было до этого. Сколько будет достаточно, чтобы остановить безумие? Или всё закончится со смертью последнего чоли?

Разве можно оставаться равнодушной к страданиям людей? Как же бессилие бесит! Попала бы хоть толика ветроплава ей в руки, и Герда бы вытрясла бы из подлеца Вицли-Пуцли всю душу и заставила освободить людей от чар. Но всё, что она может – сглатывать слёзы и ждать Николаса с Олафом. А им куда важнее проблемы Лучезарных и Сумеречников, чем беды маленького племени дикарей.

Стоило открыть дверь гостевой хижины, как Гилли Ду заскочил внутрь и забился в тёмный угол. Шуршал там, пока не обнял себя хвостом и засопел, как ёж.

Принесли обед: зелёное пюре с кусочками варёных овощей, маисовую лепёшку с фасолью и красный медовый напиток. Нужно раздобыть что-нибудь и для Гилли Ду.

На улице уже стемнело: набежали тучи и накрапывал мелкий дождь. Выпросив у соседей сахарную косточку, Герда вернулась к Гилли Ду. Он деловито обнюхал лакомство и закопал его в своём углу.

Герда улеглась в гамак и постаралась уснуть. Через пару часов Гилли Ду заскулил и заскрёбся в дверь. Зов природы, что ли? Нужно проследить за ним, а то снова что-нибудь украдёт.

Герда запахнулась в плащ и открыла дверь. На улице всё ещё капало. Гилли Ду выскочил за порог и, припав носом к земле, потрусил в темноту. Герда, оскальзываясь на размокшей земле, помчалась за ним.

С площадки для игры в мяч доносился бой барабанов и крики. Нос защипало от дыма.

– Тс-с-с! – Герда приложила палец ко рту.

Понял Гилли Ду или нет? Он сообразительный, но очень себе на уме.

Они осторожно прокрались вперёд и выглянули из-за ярусов трибун. На площадке горели такие жаркие костры, что их пламя не тухло несмотря на мелкий дождь. Между ними стоял высокий столб, на котором были вырезаны то ли лица, то ли морды. К нему крепились ремни. Другой стороной они соединялись со спинами мужчин, плясавших вокруг столба. Стоявшие в стороне женщины подбадривали их низкими, вибрирующими песнями.

В свете костра обрисовалась тучная фигура с перьями на голове. Вицли-Пуцли. Перекрикивая песни, он читал монотонные молитвы.

Стал различим не только запах гари, но и крови. Похоже, ремни крепились прямо к коже танцовщиков и раздирали её при каждом движении. К спинам были прибиты массивные бычьи черепа, которые тоже рвали плоть на лоскуты. Барабаны били всё быстрее, мужчины кричали и скакали всё неистовей. Казалось, их сердца вот-вот разобьют клетки из рёбер и выскочат наружу.

Истощённый, один танцовщик упал. Женщины подхватили его и швырнули в костёр. Душераздирающий крик ударил по ушам и тут же затих. Бедолагу вынули из огня и положили на застеленные толстой воловьей шкурой колени Вицли-Пуцли. Блеснули его острые, как лезвия, ногти и вырывали из груди мужчины сердце. Витцли-Путцли с укусил его, наблюдая, как умирает искалеченная жертва.

Герда едва не завопила от ужаса, но что-то закрыло ей рот. Кто-то тянул её обратно в деревню. Друг это или враг? Если она попробует вырываться, то привлечёт внимание Вицли-Пуцли. Тогда он убьёт и её. Нужно потерпеть!

Возле хижин её отпустили. Герда развернулась и с трудом узнала в темноте Малинке. Она прижимала палец ко рту. Должно быть, видела жест Герды, когда та разговаривала с Гилли Ду. Тот показал себя умницей: следовал за ними и не шумел.

Малинке указала в сторону гостевой хижины. Может, надо бежать отсюда? Только куда? Вокруг кишащие хищниками джунгли да река с каменистым дном и сильным течением. Правильней будет дождаться Николаса с Олафом и надеяться на лучшее.

Оказавшись в гостевой хижине, Герда запалила лучину. Малике вошла следом и уселась на полу, скрестив ступни.

– Как жаль, что ты не понимаешь нашего языка и я не могу ни о чём тебя расспросить, – посетовала Герда, скидывая с себя мокрый плащ. – Если бы ты позволила прочитать свои мысли…

Она протянула руки к голове Малинке, но та аккуратно их убрала.

– Я понимаю.

– Как? – изумлённо ахнула Герда.

– Это я научила Вицли-Пуцли вашему языку. Но, как видишь, ученик из него неважный, – печально улыбнулась она.

– Ты расскажешь?

– Если это убережёт тебя от ошибок. Прежде я была мудрой женщиной племени толок. Мы выращивали маис, фасоль и тыквы на плодородных землях ниже по течению Великой реки. Бледнолицые покупали у нас посуду и статуэтки из нефрита. От них мы выучили ваше наречие. А потом… потом пришёл Вицли-Пуцли и стал угрожать нам работорговцами. Мы не такие свирепые воины, как охотники-мтетве, поэтому согласились объединиться с чоли, чтобы отразить угрозу. Но как только мы пересекли границу этой деревни, Вицли-Пуцли отнял наши души, заключил их в глиняные горшки и заставил работать на себя. Без душ люди не могут поднять бунт, не могут ничего. Теперь наш удел – исполнять повеления хозяина горшков.

– Отнять души и спрятать их в горшки? Как такое возможно?

– Видела, как Вицли-Пуцли вырвал седую птицу из груди твоего друга?

– Я думала, мне показалось, – она обняла себя за плечи. – Зачем он это сделал?

– Вицли-Пуцли до смерти боится твоих друзей. Они как огонь. Не заметишь, как лес подожгут.

– Они могли бы вас освободить, если бы ты сказала раньше.

– Прольётся много крови. Я не хочу.

– Но как же те женщины в лечебнице? Как же те мужчины, которые истязали себя у столба? Или у вас так заведено – бросать в костёр, вырывать и поедать сердца?

– Нет! Это священный Танец солнца. Наши мужчины исполняли его, чтобы очиститься и обрести силу. Но Вицли-Пуцли всё исказил. Мрак, который дал ему могущество, жаждет крови, – она понурилась и украдкой утёрла слёзы.

– Ради чего вы это терпите? Если Вицли-Пуцли крадёт у всех души, то почему не сделал этого с тобой?

– Душ у меня чуть больше, чем нужно для простого человека. Поэтому Вицли-Пуцли сделал меня своей помощницей. Я учила его вашему языку, готовила снадобья и усмиряла духов предков. Но огонь во мне давно погас, и я дрожу, как лист на ветру. А с тобой заговорила лишь затем, чтобы уберечь тебя от беды. Дождись своих друзей и бегите отсюда.

– Думаешь, они справятся с испытанием?

– Справятся. Вопрос в том, какими они вернутся. Шибальба меняет людей до неузнаваемости, а что уже говорить о… таких, как они.

– Они?

– Смертные воплощения божественных братьев. Ты тоже мудрая женщина, должна бы знать. Это сквозит в каждом их жесте, в каждой фразе, особенно когда они обращаются друг к другу. Словно ряженые на праздниках разыгрывают сцены из древних легенд, только твои друзья проживают их по-настоящему.

Герда в задумчивости постучала пальцем по губам. Николас и раньше вёл себя странно: с Финистом, с ней, а теперь вот с Олафом. Вспомнилась сцена на пепелище дома в Озёрном крае, когда Николас висел в воздухе, и в его грудь били шары яркого света. Может, всё из-за него, а остальные не при чём? По легенде ведь основателем его рода был сам Безликий.

– Значит, кража душ слабо подействовала и на моих друзей?

– Да. Некоторые души мы наследуем от предков, другие приходят из прошлого воплощения, как у твоих друзей, третьи – случайные гости со звёзд в час нашего рожденья, четвертые привязываются сами в течение жизни. У кого более одной, чувствуют мир острее. На них сложнее повлиять.

– Значит, моим друзьям придётся оставить свои, пускай и не единственные, души у Вицли-Пуцли? Нет уж!

– Здесь я помочь не могу. Вицли-Пуцли прячет горшки в потаённом погребе. Сколько мы ни пытались, так его и не нашли.

– Мы?

– Идоу. Он был сильнее меня и не смирился с властью Вицли-Пуцли. Тот избил его до полусмерти и выбросил на другом берегу Великой реки. Но Идоу вернулся и бросился искать погреб. Тогда Вицли-Пуцли натравил на него работорговцев и показал племенам, которые не соглашались на союз, как бледнолицые уводили Идоу в ошейнике. Через несколько лет он вернулся в третий раз. Грозил, что если Вицли-Пуцли не освободит наши души, то ему придётся отвечать за свои злодейства перед высшим судом. Вицли-Пуцли не внял и хотел принести его в жертву, но Идоу сбежал.